Метрах в двадцати от больничного барака — заросли кустарника. Перед ним — голая полянка. На ней мы с Леной превратимся в мишени.— Прижимайся к стене… Пойдем к углу…Медленно двинулись вдоль фасада.Неожиданно в туалетное окно выглянул боевик.— Вот они! — заорал он, направив на нас автоматный ствол. — Сейчас отправлю на небеса!Все кончено… Укрыться негде, добежать до спасительного кустарника не успеем… Сейчас автомат выплюнет десяток свинцовых пуль и закончится дурацкий отпуск незадачливого сыщика.Но из зарослей ударили другие автоматы. Боевик не успел выстрелить — нырнул под защиту толстых стен. Зато из других окон загремели выстрелы террористов. Разгорелся бой. Над нашими головами летели пули, выбивая из стены куски штукатурки. Я повалил женщину на отмостку и закрыл её своим телом. Бандиты палили бесприцельно, панически. Омоновцы отвечали редкими очередями.Зачем они стреляют? — думал я, забыв, что автоматный огонь из кустов спас нам жизнь. — В здании — больные, врачи, сестры. Распастались на холодном полу, вздрагивают, будто каждая пуля ранит и убивает… Неужели нельзя договориться? Пропади пропадом доллары, пусть бандиты катятся куда хотят: в Чечню, Прибалтику, к черту на рога!Лена что-то шепчет — кажется, молится. Будто у Создателя нет других дел на грешной земле…Осыпаемые рвзбитыми стеклами, режущими кусками штукатурки, оглушенные стрельбой, мы, наверно, представляли довольно жалкое зрелище. Прижимались к отмостке, закрывали голову ладонями.— Будем потихоньку ползти к углу барака, — прокричал я Лене. Шептаться бесполезно, она не поймет, да и бояться нечего — грохот перестрелки заглушает голос. — Только осторожно, не поднимайся.Ленка выползла из под меня и медленно, с остановками поползла в указанном направлении. Я полз следом.Огонь с обеих сторон прекратился так же неожиданно, как и начался. Наступила настороженная тишина готовая снова взорваться перестрелкой. Из здания через разбитые окна донеслись истерические женские крики, детский плач.Пора выбираться.Не поднимаясь, наоборот, втискиваясь всем телом в податливую рыхую землю, мы поползли через открытое пространство к спасительным кустам. Лена тяжело дышала. Двигаться по пластунски даже для сильного мукжчины — нелегкий труд, а Крымова при всем её самообладании и смелости — вего лишь слабая женщина, пигалица, ангелочек.— Терпи, милая, крепись, — шептал я, отлично сознавая — она не слышит, ибо говорю я куда-то в её ноги. — Выберемся, обязательно выберемся…И вот — заросли. Еще пяток метров — можно подняться и бежать на вокзал к любому поезду: товарному, пассажирскому, скорому, медленному… Теперь бандюги нас не достанут, наступившая темнота и деревья надежно укрывают беглецов.Можно бы порадоваться, посмеяться, но кляпом в горле, занозой в сердце — гибель Дмитрия. Героическая и нелепая. Ведь мог грузчик оставить себе автомат оглушенного террориса, погибнуть в бою, а не мухой, пришпиленной пулями к дверному полотну…Нет, стрелять в сторону коридора, заполненного заложниками, он все равно не стал бы… 16 Все. Хватит рядиться под дождевых червей, пора превращаться в гомо сапиенсов, как говаривал один из моих начальников — большой интеллектуал. Не успели подняться на ноги — угрожающий полушопот возвратил в позу пресмыкающихся.— Лежать! Руки на затылок!Пришлось подчиниться. Прежде чем ткнуться носом в пахучую траву, успел заметить две фигуры, стоящие перед нами с автоматами в руках. Неужели бандиты?… Нет, такого быть не может, террористы, прикрывшись беззащитными людьми, трясут испачкаными штанами и лихорадочно ищут выхода из тупика, в который сами забрались.Если не бандиты, значит — омоновцы.— Мы — заложники, сбежали от бандитов, — попытался я восстановить истину.— А это прихватили в качестве костыля? — потряс над моей головой автоматом боевика один из парней и смачно выматерился.— Как ты можешь — при женщине…Резкий удар солдатским ботинком в бок заткнул мне рот.— Где ты видишь женщин, сволочь бандитская? Эта, что ли? — омоновец сопроводил удар нравоучительным монологом. — Она же не женщина — бандитская подстилка, продажная шлюха. Заперли вас в больнице вот и пытаетесь бежать по одному… Не выйдет! Все равно побьем либо повяжем…Доказывать, ссылаться на высокую мораль и права человека не только бесполезно, но и вредно — вполне можно напроситься на повторное «знакомство» с тяжелым ботинком. Лучше, как и при общении с бандитами, не искушать судьбу — помалкивать. Как это делает Лена.Похоже, наше молчание радовало омоновца. Значит, он не лишен ораторского таланта. Его товарищ проверял наши карманы и укромные места, где можно спрятать оружие, документы, деньги.— Ничего. Пусто, — резюмировал он результаты тщательного обыска. — Поведем к командиру.— Встать! Вперед!…Метрах в пятидесяти, среди парковых деревьев — три машины: два газика и автобус. Рядом — госпитальная палатка, откуда доносятся стоны раненных. Нас втолкнули в автобус.— Кто такие? — равнодушно спросил старший лейтенант, попивая чаек. Будто осведомился — откуда прилетели насекомые, которых он должен приколоть в некую коллекцию.Я хотел было прояснить нелепую ситуацию, но получил чувствительный удар в многострадальный бок. Дескать, ты здесь — никто, за тебя — и ответят, и пояснят.— Ползли от больницы. С автоматом. Документов не обнаружено. Подозрительные люди. Думаю — бандиты.— Карманы проверили?— Вот все, что нашли.На стол рядом с чайником легли наши путевки. Три, включая венькину. Их принес из вестибюля Дмитрий. Вместе с моим пиджаком. Но они ничего не доказывают. Автомат, ни паспортов, ни других корочек, определяющих место человека в современной жизни. Попробуй докажи, что ты не террорист, пытающийся просочиться сквозь оцепление. Путевки — мелочь, офицер равнодушно отложил их в сторону.— Кто такие? — повторил он, на это раз обратившись ко мне. — Фамилие, имя, отчество. Где работаешь или… работал? Местожительство?… Короче, все данные о себе и спутнице.В его голосе мне почудились нотки сочувствия. После бандитской матерщины и пинков в бок, подаренных мне родной милицией, они прозвучали обнадеживающей симфонией.— Раков Вячеслав Тимофеевич. Тридцать два года. Проживаю в поселке Козырьково Московской области. Работаю сотрудником уголовного розыска. Сейчас — в отпуску. Еду отдыхать в Пятигорский санаторий. Путевки — перед вами.Неторопливо и максимально убедительно поведал об отравлении друга, бизнемена Крымова, представил его вдову, Елену Федоровну. Более подробно рассказал историю налета на больницу, о гибели спасшего нас грузчика.— Чистый детектив, — усомнился старлей и нотки сочувствия исчезли из его голоса. — Ты случайно не писатель? Здорово закрутил сюжетец… Ну, и что же дальше произошло с героями детективной повести? Куда зарыли документы, где чемоданы? Или пустились в дорогу без них?…Пожалуй, я ошибаюсь, у тебя вместо детектива — сказочка для детишек ясельнолго возраста.На пухлых губах старлея расцвела насмешливая улыбочка. За нашими спинами язвительно покашливал омоновец. Обстановка не располагала к продолжению откровенной беседы. Все равно не поверят, каждое слово возьмут под сомнение, каждую фразу положат под микроскоп…А я разве поверил бы?Разговор перешел в конкретную область. Чисто деловую, без примеси эмоций.— Кто может подтвердить то, что ты рассказал?Действительно, кто? Я ведь сыщик и обязан понимать — любое расследование опирается не на рассказы, как бы внешне правдивы они не были, — на факты. Обижаться на офицера по меньшей степени глупо.— Грузчик Дмитрий?… Погиб… Хотя может быть ранен…— Фамилия Дмитрия, — старший лейтенант придвинул к себе блокнот.— Не знаю — не спрашивал… Сами должны понимать, в той обстановке не до официальных знакомств.— Еще свидетели?— Главврач, медсестры, другие врачи… Но они сейчас в руках бандитов…— Пока там, — уточнил старлей. — Вы пред»являли им паспорт и служебное удостоверение? Я имею в виду не свидетелей — бандитов.— Они сами очистили наши карманы. А перед побегом я «постеснялся» попросить документы обратно.Язвительная насмешка не достигла цели. Офицер даже не поморщился.— Не верите? Тогда спросите у главаря налетчиков — он видел и мой паспорт и служебное удостоверение…— Спросим, — серьезно согласился офицер — Если возьмем живыми.— Запросите Козырьковский угрозыск…— Обязательно… А пока вам придется посидеть в фильтрационном пункте. Не в поселке — в городе. Условия там, прямо скажем, не комфортные, но ничего другого предложить пока не могу… Вот ежели бы — свидетели и документы…— Зачем же так сразу — за решетку? — возмутился я, представив себе колючую проволоку, бараки, заселенные ворами и проститутками. — Неужели нельзя подержать нас в этом автобусе. Насколько я понимаю, бандиты, захватившие больницу, долго не продержатся. Главврач и сестры подтвердят сказанное мной. Может быть, отыщутся и документы… А мы с Еленой Федоровной посидели бы под надзором хотя бы этого мальчика, — кивнул я на омоновца.«Мальчик» широко улыбнулся — видимо, уважительное обращение пришлось ему по душе.Старший лейтенант заколебался. Вдруг подвердится, что перед ним действительно офицер милиции и жена умершего бизнесмена? Как тогда смотреть им в лицо? Никакие извинения не помогут. И как посмотрит на его поступок начальство?Кажется, парня ещё не успела испортить безраздельная власть над людьми, подлежащими «фильтрации», он не утратил редкого по нашим временам чувства стыда. И — сочувствия.Дай— то Бог! Авось, нам повезет хотя бы в такой малости!Возле стен больницы снова вспыхнула перестрелка. Застрекотали швейными машинками автоматы, грохнул взрыв — то ли бросили гранату, то ли влепили из гранатомета.Омоновец умоляюще посмотрел на офицера.— Товарищ старший лейтенант, разрешите нам — к ребятам?Офицер задумчиво поглядел на подчиненных. Мне показалось, что сам он не рвется в бой, где легко можно схлопотать пулю. Чисто по человечески его можно понять — погибать даже во имя самых высоких идеалов никому не хочется.— Ладно, идите. Майору передайте — я постерегу гостей…К утру бой затих.К госпитальной палатке сносили раненных. Отдельно лежали убитые. Мимо автобуса провели плененнх террористов. Я про себя молился. Господи, покажи вою силу и справедливость, сделай так, чтобы главарь террористов остался жив, чтобы отыскались наши документы. Знаю, как разбираются с подозрительными лицами наши правоохранительные органы — насидищься вместо санатория за решеткой, вволю нахлебаешься тюремной баланды.Господи, услышь мои молитвы!Услышал!В автобус вежливо подсадили главврача, медсестер. Даже медбабку не забыли. Все они дружно подтвердили все то, что я выложил на допросе. Отыскались и паспорта, и чемоданы. А вот удостоверение сотрудника уголовного розыска исчезло. Вместе с главарем, который умудрился сбежать.Автобус осадили журналисты. Ссылаясь на возможные мины, их временно не пропускали в больницу и они пытались добыть информацию в непосредственй близости от места недавней схватки.— Все заложники целы? — не удержался я от неприятного для старлея вопроса. — Или побиты?Конечно, глупо лезть на рожон, тем более, когда отлично понимаешь, что подобные штурмы без жертв не обходятся. Но что-то подталкивало меня, какой-то скверный червячок посасывал грешную душу сыщика.— Убитых нет, — неохотно проинформировал офицер. — Несколько человек ранено… А вы по какому праву интересуетесь, капитан? Больше заняться нечем? Сейчас в меня вцепятся журналисты, а тут вы путаетесь под ногами… Все, свободны!Я послушался доброго совета и вместе с Леной помчался на вокзал. 17 Колеса подпевают мыслям. Иногда отрицают, иногда сомневаются. На соседней полке спит утомленная Крымова… Или — притворяетсмя спящей?… События последних дней изрядно нас вымотали, поэтому нет ничего удивительного, если женщина действительно спит.А вот меня усталость не берет. В голове кадр за кадром проходят первые серии «детектива». Первые потому, что я, неизвестно почему, уверен — продолжение последует. Отравление Крымова, нападение на больницу, в которую его привезли с поезда — лишь завязка. Главное — впереди.И ещё одна уверенность прочно поселилась в моей голове. Покушение на бизнесмена тесно увязано с налетом террористов на поселковый стационар. В чем именно я не знаю. На первый взгляд, эти события находятся на разных полюсах. И все же совпадения — далеко не редкость.Предположим, бандиты решили: отравление не удалось. Всыпали в бутылку из под нарзана недостаточное количество яда или организм бизнесмена оказался крепче, чем думали отравители. А уничтожить Крымова, по каким-то причинам, необходимо. Отсюда — налет на больницу — добить приговоренного к смерти в палате. Требование выкупа — маскировка или, скорей всего, попутная задача.Я вспомнил переглядывание налетчиков, когда они узнали о смерти Веньки, а Васин подтвердил этот факт. С удовлетворением переглянулись, с радостью. Отпала необходимость трудиться — яд сработал…Впрочем, предчувствия и догадки — не доказательства.Подобные крупные «операции» обычно проводятся при уничтожении солидных персон — бизнесменов высокого класса, банкиров, ворочающих миллиардами, мешающих мафии политиков. Венька не был ни первым, ни вторым, тем более, ни третьим. Обычный жуликоватый воротила, жонглирующий жалкими миллионами вряд ли мог представлять настолько серьезную опасность для мафии, чтобы на его «добитие» посылали целую банду. При крайней необходимости могли ограничиться обычным наемным убийцей.Но что мне известно о связях и бизнесе Крымова? Может быть, именно в них заложена бомба, взорвавщаяся в поезде, а потом — в больнице. Отрекаться от тесной связи отравления и нападения на стационар, пожалуй, рановато. Нужно думать и думать.И я принялся за размышления.Сразу, отодвинув в сторону все остальные «кадры», выплыли три версии. Будто три стакашка у уличных наперсточников, под одним из которых спрятан заветный шарик… Под каким именно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23