Когда настал-таки долгожданный момент серьезной беседы, у Иванцова и Рындина пульс несколько участился. Чем же господин губернатор намерен порадовать?— Гоголя, конечно, читали? — заметив, что прокурор и чекист явно находятся в напряжении, усмехнулся Глава. — Как там насчет «пренеприятного известия»?— К нам едет ревизор? — нервно спросил Рындин.— Нет. И известие, скажем так, вовсе не неприятное. Скорее как у того же Гоголя, «приятное во всех отношениях». Не буду вас дольше нервировать. Так вот, я получил самые твердые заверения, что останусь на месте. При любом исходе выборов. Хотя исход скорее всего будет один. То есть ничего не изменится.— Это откуда же вы такие заверения получили? — полюбопытствовал Иванцов. — Вы же вроде на этой неделе в Москве не бывали…— Не бывал. Но Москва и сама может уведомить, если соблаговолит.— А источник надежный? — спросил Рындин.— Надежнее некуда. Более того, неоднократно и капитально проверенный. И очень осведомленный. В частности, о положении дел на самом верху. Но и низы не забывающий.— И что из этого следует? — Иванцов уже догадался, куда клонит губернатор, однако решил дождаться, пока тот сам произнесет ожидаемые слова.— Следует, естественно, то, что все намеченные и готовящиеся мероприятия надо стопорнуть, и быстро! — строго сказал Глава именно то, чего и ждал Иванцов.— Не так-то это просто. Облдума уже положение о выборах губернатора приняла, не сегодня-завтра надо будет дату выборов объявлять, — заметил Рындин. — Послезавтра солдатские матери собираются митинг устраивать, насчет оставления призывников в пределах области. Казаки Кочеткова в дивизии Прокудина разместились. Им боевое оружие выдано на период двухмесячных сборов…— Ну и что? — нахмурился Глава. — Как получили оружие, так и сдадут. Матери могут пройтись, посотрясать воздух, это им не привыкать стать. Вой — не вой, а будешь рядовой. С председателем облдумы мы поговорим нормально, у него свое большинство, утрясем. Им же проще. И вам, естественно, тоже.— Как сказать… — пробормотал Рындин. — Много такого запущено, что сразу не остановишь.— Нет ничего такого, чтоб нельзя было остановить. Пока п крайней мере я ничего особенного в вашей деятельности и вяжу. Поправьте, если я ошибаюсь. Бреславский в мозги бредни посеял? Нет. Никто сам по себе орать: «Свободу Береговии!» не пойдет. За это дело надо деньги платить. А вот насчет зарплату — это куда доходчивей. Тем более что многие понимают, кое-какие деньги вовсе не в Москве крутятся, а здесь, под носом. Президент уже где-то про это дело заявил.— Боюсь, что вы не так меня поняли. Дело ведь не только в нас и в вас, а и в заинтересованности и многих других. Я не очень уверен, что они согласятся с командой «стоп». И это очень серьезные силы. Нам придется долго объясняться с ними. Наверняка вы можете догадаться, что я под этим понимаю.— Могу. Но я к этим делам уже никакого отношения иметь не буду. Вы тоже догадливый, Андрей Ильич, и можете своим умом дойти, что проблема эта становится только вашей. Меня здесь не было, и я ничего ни о чем не знал. Если что-то, не дай Бог, начнется, то будете расхлебывать сами. И не думайте, что, если вы будете пугать меня своим компроматом, у вас что-то получится. Мне дали довольно прочную и долгосрочную индульгенцию. К тому же, Андрей Ильич, мне прекрасно известно, что и вы с Иванцовым не ангелы небесные. Поэтому не пугайте меня тем, что будете свидетелями против меня. Это месяц назад еще могло подействовать, может быть, на прошлой неделе, но только не сегодня и не завтра. Меня вам не утопить, даже если вы представите доказательства того, что я — людоед, как какой-нибудь император Бокасса. Понимаете, граждане правоохрани-тели? А вот себя вы утопите очень легко. Против вас, а особенно против господина Иванцова компромата набрано предостаточно. Причем сейчас определенная группа лиц настроена очень отрицательно. Она считает, что вы причастны к грубой акции, проведенной каким-то бандитом против одного из полезных для них людей. А раз так, то они и ответить могут тем же. Причем в самое ближайшее время. Кстати, вам, господин Иванцов, теплый привет от господина Антона Соловьева. На днях он появился в Москве. Правда, не совсем здоровым, но вполне дееспособным. Хотя, как я слышал, ОУ ФСБ считало его погибшим…— Это была только версия, — поморщился Рындин.— Правильно. Но вот то, что Соловьев объявился живым, я думаю, вас не очень радует. Вам, очевидно, тоже предстоит кое с кем объясняться, Виктор Семенович, и боюсь, что не в любви.— Мы тут ни при чем, — сказал Рындин. — Нападение на машины Тихонова и Соловьева совершено бандгруппой некоего Сорокина…— …Который доводится родным братом Юрию Николаевичу? — прищурился Глава. — Этот аспект тоже сулит немало приятного в будущем. А скажите, Андрей Ильич, почему это Сорокин-старший от вас ушел? Как вы его ловили, позвольте спросить? Три кольца, как в Первомайском? Или он от вас, как Радуев от Барсукова, босиком по снегу убежал?— Сорокин — разносторонний профессионал, — пытаясь не терять хладнокровия, ответил Рындин, — он уходил и из более неприятных ситуаций.— А где он сейчас?— Ведем розыск. Прокуратурой возбуждено уголовное дело, — пожал плечами Рындин. — По данным агентуры, он вообще выехал за пределы области и, возможно, в зарубежье.— Прелестно. И ловить, стало быть, не моя забота? — оскалился Глава. — А вот Соловьев, как ни удивительно, всего два дня назад виделся с ним здесь, у нас, всего в двадцати километрах от облцентра. И Сорокин пообещал ему, что Ваня Соловьев, который незаконно содержится неким Фроловым на оптовой базе АО «Белая куропатка», будет дома еще до конца этой недели.— Ну и оставьте это на совести Соловьева… — вякнул было Рындин.— Нет, господин Рындин, не оставлю. Точнее, теперь вас другие в покое не оставят. Допустим, мне пообещали, что с самим Соловьевым скорее всего мирно договорятся, если его мальчик к нему вернется. И он не будет настаивать на том, что вы причастны к его похищению, как и вообще к организации нападения на джипы. Но только в том случае, если вы, господин Рындин, найдете возможность исправить свою ошибку в отношении Сорокина.— Что ж он такой неблагодарный? — иронически заметил Андрей Ильич. — Товарищ ему сына вернуть пообещал, а он настаивает на том, чтоб с Сорокиным ФСБ разобралась…— Сорокин за возвращение сына требует с него три миллиона долларов. С переводом за границу на счет какой-то итальянской фирмы, торгующей унитазами и прочей сантехникой. Сигнал о согласии — получение этой фирмой предоплаты в размере пятисот тысяч. Ну, банк там, по-видимому, свой, поэтому проблем нет. Но похоже, что Соловьев не хочет отдавать остальное Он ведь тоже свои миллионы не на помойке нашел…— …А заработал честным и упорным трудом, — съехиднич Рындин. — И, как я понял, для того, чтоб не доплачивать остаток суммы, ему нужно, чтоб товарищ Сорокин исчез с политического горизонта?— Да. Сорокин должен сперва прислать Ваню к отцу, а уж затем дожидаться своих двух с полтиной. Возможно, если Сорокин будет не в состоянии стребовать эти денежки, вы, Андрей Ильич, не только не получите некоторых моральных неприятностей, но и поправите свои финансовые дела. Само собой, это будет джентльменское соглашение, без какого-либо оформления.— Значит, мистеру Соловьеву желательно сэкономить? — зло сказал Рындин.— А кто этого не хочет? Тем более что у вас с Иванцовым положение действительно пиковое. У меня-то есть индульгенция, а вот вам, извините, таковой не давали. Если раскрутится только одна прошлогодняя история, — а меня ввели наконец-то в курс дела полностью! — у вас будет только один более-менее приятный выход. Самоубийство. Потому что все остальные будут сопровождаться жутким позорищем и физическими страданиями. А раскрутка может начаться уже в самое ближайшее время. Если, конечно, Сорокин вместе со своей уголовно-политической группой не исчезнет вовсе.— Поймать Сорокина невозможно, — сказал Рындин уверенно.— Вы имеете в виду — взять живым? Такой задачи никто не ставит.— Само собой, это и ежу ясно. Но думаю, что и ликвидировать его просто так не выйдет.— Никто не говорит, что это просто. Вам деньги за это платят. И речь не о вашем полковничьем окладе идет.— Вы просто не понимаете, о чем речь идет. Сорокин в течение месяца орудует на территории области, даже больше. Правда, громкая акция была всего одна, но не думайте, что он тут ел сложа руки. У Сорокина собрана практически полная информация по всей нашей «задумке». А из этого следует, что у него есть источники и в вашем аппарате, и в моем управлении, и в других местах. Далее. По данным, которые пришли ко мне из Москвы, Сорокин обладает целым рядом сверхсовременных технических средств, которые позволяют ему получать информацию без прямых контактов с агентами. Причем принцип действия многих из этих устройств неизвестен. Соответственно и режим противодействия этим средствам подобрать сложно. Например, не могу поручиться, что наша нынешняя беседа им не контролируется.— Тогда вас надо снимать с должности, — мягко сказал Глава. — В дополнение ко всем иным санкциям.— Ну, пока, слава Богу, это не ваша прерогатива. За Сорокиным ни много ни мало — пятый год охотятся, причем не только наши спецслужбы. И государственные, и частные. А толку — чуть. Могу свой опыт предъявить. Я санкционировал встречи Сорокина с его младшим братом, он пошел на этот контакт судя по всему, прекрасно зная, что их встречи будут контролироваться. С первой базы — на даче жены облвоенкома — он ушел буквально на глазах моих наружников. И не просто ушел а со всей техникой, то есть с «газелью» и двумя «буранами». Причем, когда я изучал рапорты групп наблюдения — а я их специально целых две выделил, на случай, если одна прохлопает — все выглядит полным идиотизмом. Средь бела дня с насквозь просматриваемой дачи — испарились!— Небось отстегнул им маленько товарищ Сорокин, — ухмыльнулся Глава, — вот и все испарение…— Отрабатывал этот вариант. Группы вели наблюдение независимо. Ребята даже не знали, что существует вторая команда. И потом они же фиксировали все на пленку. Со всех сторон. Не было никаких контактов между ними и Сорокиным.— Неужели не зафиксировали хотя бы момент выезда их с дачи?— Пленка зафиксировала. Камеры показали, что в 13.20 «бураны» и несколько ящиков со снаряжением были погружены в кузов «газели», а ровно в 13.30 вся группа выехала в неизвестном направлении. Но сами наблюдатели узнали об этом только вечером, когда кассеты просматривали.— Ничего не понимаю! — произнес Глава, невзначай процитировав популярный мультфильм «Следствие ведут колобки».— Аналогично, — ухмыльнулся Рындин, который этот мультик однажды видел. — Камеры работали, а наблюдатели смотрели в оптику. Но ни черта не увидели. Хотя группа Сорокина, судя по видеозаписи, практически не маскировалась. Спокойно открывали гараж, грузили снегоходы и ящики, не спеша садились в кузов. Выехали наружу, Сорокин вылез из кабины и запер за собой ворота на висячий замок, и лишь после этого «газель» уехала. И только когда один из бойцов углядел, что этот замок висит, то есть в 14.50, сообразили… Но было поздно. Д конечно, все это вызывает подозрения в адрес сотрудников, и мы еще ведем проверку по этому факту. Но вот последний случай. То есть с уходом Сорокина из окрестностей «Белой куропатки». Там местность наблюдалась с вертолета, было выставлено оцепление. И опять — бесследное исчезновение.— Почему же, — возразил Иванцов, — там следы от «буранов» сохранились. В двух шагах мимо сотрудника проехал.— В общем, товарищ Рындин, вам надо в своей системе порядок наводить, — резюмировал Глава. — Иначе мы все-таки составим у себя представление вашему директору, и пусть он решает вопрос о вашем служебном соответствии. По моему мнению, оно в лучшем случае неполное. Но Сорокин для вас — вопрос жизненно важный. Это вам надо запомнить накрепко. А все прочие авантюры — остановить. Ну, пожалуй, все, что хотел, — сказал. Спасибо, что пришли поздравить, дорогие гости, но не надоели ли вам хозяева?Идти из гостей было недалеко. Всего лишь метров двести по мокрому асфальту улиц закрытого дачного поселка до жилища Иванцова и немного подальше — до Рындина. Дамы ушли вперед, потому что Андрей Ильич с Виктором Семеновичем, едва распрощавшись с хозяином и пожелав ему долгих лет жизни, продолжили беседу.— Кто тебя за язык потянул? — проворчал Рындин. — «Мимо сотрудника в двух шагах…» Зачем лез?— Ну, ты же сам начал ему про все эти чудеса Сарториуса рассказывать…— Что я начал, то я начал. То, как ты сказал, выглядело очень мерзко. Мол, Рындин, сукин сын, выпустил Сорокина.— Да что ты! И в мыслях такого не было.— Жалко, что не могу в твои мысли посмотреть, небось иного интересного нашел бы… Я ведь тоже мог, например, упомянуть, что ты на место нападения приехал вместе с Соловьевым и иными, ныне покойными, но ведь не сказал. А Чудо-юдо об этом узнал бы в два счета.— Не надо обострять, Андрей Ильич, нам, по-моему, как никогда, надо друг за друга держаться. Ведь это Глава считает, что так просто притормозить, когда все уже разогналось.— Ну, тут ты прав. Остановиться сейчас, когда у многих апатиты разгорелись, сложно. Правда, большую часть публики можно уговорить. Кого-то проще, кого-то сложнее, но можно. Кочеткова, Прокудина, младшего Сорокина отбой даже обрадует. Если пообещать, что они останутся в статус-кво. Хуже с Фролом, Ромой и другими к ним примкнувшими. Эти явно хотели подняться и вырасти. А самое страшное — Чудо-юдо. У него планы покруче. Сейчас, как я понял, у него большие неприятности в Москве. Из-за Цезаря и Жеки, которых кто-то замочил и сейчас ему предъявлен настоящий ультиматум, который может вызвать большую войнушку.— С применением танков, артиллерии и авиации? — пошутил Иванцов.— Не исключено, что и такую, — хмыкнул Рындин. — Хотя скорее всего обойдется несколькими десятками трупов в разных городах России и всяких там зарубежьев. Подставками, арестами, банкротствами и компроматами тоже повоюют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70