Нетрудно было догадаться, что исследования, которые развернулись на «оптовой базе», ведут люди, связанные с московскими друзьями Рындина.Но это прояснилось только теперь. До этого все было покрыто мраком. Ясно было одно: в случае появления Сноукрофта, Резника и Соловьева на территории области их следует ликвидировать. Теперь все переигралось. Соловьев был крепко поддет на крючок, но вот насчет его заокеанских дружков у Иванцова никаких инструкций не было. Позвонить Рындину? Да, это лучший выход. В конце концов, если попытаться скрыть этот визит, то могут произойти крупные недопонимания с Андреем Ильичом. А это — чревато.Рабочий номер не ответил. Для Рындина, который иногда торчал на работе до и после полуночи, это было странно. Иванцов набрал домашний. Трубку сняли тут же и не жена, не сын, не невестка, а сам. Будто ждал звонка.— Добрый вечер, — отозвался Рындин. — Хочешь сообщить, что гостей встречаешь?— Уже доложили? Или подслушал?— Работа такая, Виктор Семенович. Ничего не поделаешь Но ты не беспокойся. Хорошо, что сообщаешь, пусть и с небольшим опозданием. Побеседуй с ними. Ежели что попросят ничего не обещай, но и не отрубай начисто. Упирай на то, что думать будешь. Будут чем-нибудь грозить, напомни, что у нас тут не Москва и не Миссурийщина с Оклахомщиной.— А если этот взволнованный папа возьмет да и шарахнет меня тут, в родном доме?— Он не псих. Но можешь на всякий случай вооружиться. Подстраховать мы тебя успеем.Залаяли обе овчарки, что означало: гости на пороге… КОНТАКТ Нет, конечно, психом Соловьев не был. Он прекрасно понимал, что никакие силовые варианты невозможны, и не относился, вопреки предположениям Ольги Иванцовой, к тем мужчинам, у которых эмоции преобладают над разумом. И сюрприз — приезд в компании Сноукрофта и Резника — действительно можно было рассматривать как приятный.Еще во время прошлогоднего визита Иванцов приметил, что Сноукрофт, постоянно общаясь с собеседниками через переводчика, то есть через Леву Резника, и не произнося ни слова по-русски, наверняка понимает все, что говорится на русском языке. Правда, прямых доказательств тому не было, а Резник упорно убеждал, что его патрон языка не знает совсем, но Иванцов был калач тертый. Он хорошо соображал, и интуицией его Бог не обидел.Нынешняя встреча началась с ничего не значащего разговора о погоде, грядущей весне, видах на урожай и президентские выборы. Помаленьку употребляли коньяк, который выставил на стол хозяин. Все это продолжалось минут десять, не меньше.Иванцов такого начала, по правде сказать, не ожидал. Он ведь всегда считал, что у американцев время — деньги, а потому они сразу будут брать быка за рога. Но не угадал. В этот раз темп и тему беседы диктовал Соловьев. Он постепенно, словно бы обжечься боялся, подбирался с краешка к горячей каше.Настоящий разговор начался с того момента, когда Соловьев, чуть-чуть замочив губы в коньяке, поставил на стол рюмочку и произнес:— Знаете, Виктор Семенович, мне в Москве для вас привет передали. От Петра Петровича, который теперь во Франции живет.— Не помню такого, — произнес Иванцов, хотя отлично понял, о чем идет речь.— Да бросьте, наверняка помните. Он ведь вас, как ни странно, почитает своим вторым отцом. Благодаря вам он как бы заново родился и живет новой жизнью. Гладышев его фамилия. Вспомнили?— А-а-а… — хлопнул себя по лбу Иванцов, будто внезапно на него нашло просветление памяти. — Да-да-да, Гладышев…— Так вот, один человек со Старой площади, от которого кое-что зависит, передавая этот привет, очень просил вас не забывать, что Петр Петрович прекрасно себя чувствует и находится в полной безопасности. Я, конечно, немного поплакался насчет моих семейных неприятностей, но он меня утешил. Ване, если вы его отпустите, ровным счетом ничего не угрожает. Мне даже не придется покупать ему справку о невменяемости. Поэтому он настоятельно советовал вам принять самые энергичные меры к тому, чтоб он в течение суток оказался у меня. Иначе вам лично придется со многими благами жизни расстаться.— Да, это все очень серьезно, — кивнул Иванцов, — но вы ведь представляете, что может произойти с вашим сыном, если у нас расстроятся отношения? Ведь эти бандиты, которые его удерживают, на все пойти могут.— Представляю, и поэтому настоятельно прошу, чтоб вы им передали, если у вас есть такая возможность, чтоб они с ним обращались аккуратно. Пусть взвесят, прикинут, что найдут, что потеряют… У вас дочка в каком вузе учится? В Российском гуманитарном университете, кажется? Вы, кстати, давно с ней виделись?— Не очень… — Иванцов уже понял многое.— Мне тут знакомый офицер из милиции сообщил, что ей по телефону угрожают. Москва нынче жуткая стала. То один маньяк бродит, то другой. Насилуют и убивают. Побеспокойтесь, позвоните ей на квартиру. А то мало ли что…— Понятно, — вздохнул Иванцов, — значит, наше сотрудничество выходит на уровень товарного обмена?— Конечно. Законы рынка везде действуют. Ты мне, я тебе.— Не очень эквивалентный этот обмен получается. Вы-то сына домой увезете, а моя девочка в Москве останется. Не бросать же университет! А потом ей угрожать начнут, если вы вдруг захотите еще какие-то условия выдвинуть…— Не преувеличивайте. Я же меру знаю. И потом Я ведь помню, что вы вполне благородно предоставили мне в городе режим наибольшего благоприятствования. Кроме шуток, мне это очень выгодно. Правда, не очень ясно, что вы там сделали с моим миллионом, но то, что он в поле зрения налоговой инспекции не попал, меня очень устраивает. Да и объяснить его происхождение мне было бы трудно…— Рад, что вам хоть чем-то помогло сотрудничество с нами, — проворчал Иванцов.— Знаете, Виктор Семенович, я вовсе не против этого сотрудничества. Просто зачем нам его строить в режиме экстремальных ситуаций? Мы познакомились, оценили деловую хватку, немного пощекотали друг другу нервы — и довольно. Пора выработать и другой режим взаимодействия. Вот, например, привез я к вам сюда мистера Сноукрофта с милейшим Левой, у которых имеется ряд очень интересных предложений. Я знаю, что в прошлом году у вас по разным причинам контакты прекратились, но ведь все течет, все изменяется…— Да, — мрачновато согласился прокурор, — многое поменялось, но вот насчет возобновления контактов у меня по-прежнему сохраняются сомнения.— Всякая личность имеет право сомневаться, — улыбнулся Соловьев. — Другой вопрос — пойдут ли ей на пользу сомнения? А уж тем более — категорический отказ, если он, не дай Бог, последует?— Совершенно верно. Поэтому выслушать и обсудить предложения ваших американских друзей я не откажусь, хотя и гарантировать, что приму их сразу же, без оговорок, не могу.— А этого никто и не требует, — вступил в разговор Резник. — Мистер Сноукрофт реалист, он уже неплохо ориентируется в русских делах, и все здешние сложности для него секрета не составляют. Конечно, продолжать работу по прошлогодним направлениям мы уже не будем. Я имею в виду икону и участие в строительстве винзавода в Лутохино. Это пройденный этап. Насчет машиностроительного завода от вас потребуется одно — невмешательство. То есть вам и товарищу Рындину следует избегать повторения прошлогодних финтов. Не надо нас хватать, не надо прослушивать наши разговоры с главным технологом машзавода. Не надо делать абсолютно ничего — и за это абсолютное бездействие можно получить приличные деньги.— Конкретнее?— Начальная стоимость этой услуги — двадцать тысяч баксов. Можем рассмотреть встречное предложение.— Это на двоих? — прищурился Иванцов.— Нет, разумеется, каждому. Вам и Рындину.— Мне лично больше нравится двойная сумма, а что скажет Рындин, просто не могу себе представить. Знаете ли, господин резник, понятие «преступное бездействие» из уголовного права никуда не делось. Мне с моим аппаратом несколько проще работать, чем Рындину. Вы, как бывший советский гражданин, должны понимать, что такое наши спецслужбы, какая у них серьезная система внутреннего контроля и насколько внимательно у нас работают с иностранцами. А вы в прошлом году элементарно засветились. Очень может быть, что вас ведет непосредственно Лубянка, а заодно, кстати сказать, проверяет на вшивость областное управление. У меня, между прочим, в прошлом году даже были сомнения насчет того, что вы настоящие американцы…— Вы что, считали нас чекистами? — расплылся в улыбке Лева.— А почему бы и нет? Например, мне на сто процентов ясно, что мистер Сноукрофт скрывает свое знание русского языка. Ну а что касается вас. Лев Моисеевич, то тут и вовсе…— Но теперь у вас нет таких сомнений?— Сомнения всегда остаются. Хотя Рындин вас хорошо отработал, и вы действительно представляете «Джемини-Брендан корпорейшн». Однако значительно сложнее определить, не является ли «Джемини-Брендан» дочерней фирмой бывшего КГБ. Догадываюсь, что таких контор по всему миру немало работает. Может, вас уже сняли с прямого финансирования, на хозрасчет, так сказать, перевели…— Давайте все-таки не будем лишними подозрениями отягощаться, — сказал Соловьев. — Вы прекрасно знаете, что Сноукрофт и Резник на ФСБ не пашут. Если б вас собрались утопить, то не стали бы слишком мудрить. Компромата на вас и на Рындина больше чем достаточно. Пару недель назад я еще об этом мало что знал. Зато теперь знаю, что сковырнуть вас отсюда ничего не стоит. Мне уже известны почти все люди, которые по каким-то своим соображениям не дают этого сделать. Они высоко сидят, и подружиться с ними мне лично будет трудно. И Дорого в чисто денежном выражении. Но, если надо, я на эти затраты пойду.— Сковырнуть ничего не стоит, а затраты большие… — прицепился к словам Иванцов. — Вы, Антон Борисович, по-моему считаете, что для вас, «нового русского», ничего невозможного нет. Не ошибитесь, пожалуйста. Конечно, к верхам подходов много, но с некоторых лестниц лететь очень высоко. И больно.— Господа, — заторопился Резник, — давайте не обострять. Тем более что мы уже начали конкретные вопросы обсуждать.— Да, — сказал Сноукрофт, до этого не произносивший ни слова, — лутше говорит конкретик.— Значит, все-таки вы по-русски понимаете? — осклабился Иванцов.— Немношко, — сверкнул зубами Сноукрофт, — но я не ест Кей-Джи-Би. И не Си-Ай-Эй тоже. Просто бизнесмен.— Хорошо. Вы мои конкретные цифры слышали? По вопросу о машзаводе?— Иа. Сорок тысяч, итс коррект?— Правильно поняли. Оунли фор ми. — Иванцов кое-что помнил из английского.— Какой прайс Рындин?— Это надо у него справляться. Не меньше, во всяком случае.— О'кей. — Сноукрофт перебросился с Резником парой быстрых фраз, после чего Лева объявил:— Значит, так. У нас верхний предел — сто. На двоих. Если сможете поделить поровну — ваше право. Если сможете надуть Рындина, берите хоть девяносто.— Надо поговорить. Меня такой расклад устраивает.— Когда можете дать окончательный ответ?— Не раньше, чем завтра. После встречи с Рындиным.— Хорошо, — сказал Соловьев, — позвоните мне в гостиницу вот по этому телефону, договоримся, где встретиться.— Теперь перейдем ко второму вопросу. — Резник переглянулся со Сноукрофтом. — Он более сложный, но и выгоды сулит покрупнее.— Иногда сложности заставляют отказываться от выгод, — заметил Иванцов, — но послушать можно.— У нас есть информация, правда, весьма смутная и непроверенная, что на территории области существует некая лаборатория, в которой ведутся работы по созданию принципиально новых психотропных препаратов. Это не наркотики и не транквилизаторы, а что-то совсем необычное. Причем те, кто ориентировал нас на поиск этой лаборатории, считают, что работы находятся в стадии, условно говоря, клинических испытаний.— И что интересует ваших заказчиков? — скромно поинтересовался Иванцов. — Подтверждение факта существования лаборатории? Мне лично о ней ничего не известно. Рындин, допускаю, может что-то знать, но вовсе не обязательно. Эта лаборатория государственная или частная?— Она может не иметь никакого официального статуса. Ее могут даже на пивзаводе разместить.— Вообще, за прошлый год у нас в области было ликвидировано пять подпольных лабораторий по производству наркотиков, — сообщил Иванцов, — но там ничего необычного — простая переработка маковой соломки. Два дела уже переданы в суд.— А в этом году?— В этом году пока ничего не находили. У нас вообще стараются не связываться с производством чего-либо. Мы ведь расположены на «северном» маршруте транзита наркотиков из Азии на Запад. Потребителей героина у нас немного, слишком дорогой. Анашу курят побольше, но тоже не шибко. Здесь не Юг, у нас больше к водке привыкли.— Я же сказал, Виктор Семенович, речь идет не о наркотиках.— А о чем? Вы, Лева, задаете задачу из старой русской сказки: «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Представьте себе, что я завтра встречусь с Рындиным и сообщу ему, что вы ищете неведомо какую лабораторию, неизвестно что производящую. Он на меня посмотрит как на дурачка.— Виктор Семенович, я вам голову могу дать на отсечение, что и вы, и Рындин хорошо знаете, где эта лаборатория находится. Может, насчет того, что именно там делают, вы и не в курсе, но о самом факте наличия лаборатории осведомлены. Или по крайней мере можете узнать в кратчайшие сроки.— На что мы сможем рассчитывать?— Все зависит от объема информации, которую вы нам предоставите. За образец препарата — пятьдесят тысяч долларов, за полный цикл технологии — миллион. С добавкой отчета об итогах клинических испытаний — полтора.— Соблазнительно. Придется подумать и посоветоваться.— Об итогах раздумий сообщите при нашей новой встрече.— Естественно. Думаю, что можно перейти к третьему пункту, мистер Сноукрофт?— Иес, ю мей.— Это самый деликатный вопрос, Виктор Семенович. Он касается уже не только технологических, но и политических проблем. Вообще, мы с мистером Сноукрофтом в политику не лезем, это не наш профиль, но в данном случае с нами связался один заказчик, которого интересуют вопросы прямых (Лева очень сильно нажал на слово «прямых») инвестиций в экономику области.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70