«Кирилл» успешно провел вербовочную беседу, и «Эдвин» согласился сотрудничать с нами. Вскоре источника передали на связь моему товарищу по резидентуре.
Вначале «Эдвин» снабжал секретной информацией по специально подготовленным в Центре вопросам устно или письменно. Позднее он стал передавать секретные материалы в непроявленной пленке. Обычно «Эдвин» раз в два месяца приезжал на сутки в Нью-Йорк под предлогом посещения проживавших там родителей и родственников и проводил конспиративные встречи с моим коллегой. Секретная документация «Эдвина» получила высокую оценку Центра.
Однажды на обычной короткой встрече «Эдвин» передал моему сослуживцу моток непроявленной пленки. И при этом сказал лишь одну фразу:
— Там есть кое-что интересное для вас.
В резидентуре проявили пленки и стали искать «кое-что интересное». Им оказались два совершенно секретных отчета советских ученых по реактивной технике на русском языке. В них было много дифференциальных и интегральных вычислений, совершенно непонятных для нас.
Вскоре Центр дал указание резидентуре выяснить, каким образом советские секретные отчеты попали на объект «Эдвина». Источнику это сделать не удалось, но, по его твердому убеждению, они были получены американской разведкой в Советском Союзе.
В конце 1944 года «Кирилла» избрали на руководящую должность в профсоюзе, и ему пришлось переехать на жительство в другой город. В связи с этим он выразил мотивированное соображение о целесообразности прекращения сотрудничества с нами. Центр согласился.
Большой вклад в приобретение источников информации о секретных работах в области радиоэлектроники сделал верный друг Советского Союза «Стенли», который завербовал для нас агентов, «Ретро», «Нэта» и «Коно». Последний был одно время на связи у моего товарища. Сам «Стенли» к сотрудничеству с нами был привлечен в 1942 году.
Вначале с агентом встречался разведчик Мохов, который обучил его основам конспиративного сотрудничества. Однако в 1943 году мой коллега был взят в активную разработку ФБР и прекратил контакт с ним.
«Стенли» имел ученую степень доктора технических наук и руководил большой группой научных сотрудников в лаборатории одной из крупнейших радиотехнических компаний, находившейся недалеко от Нью-Йорка. Очень увлекался радиоэлектроникой, был активным членом научного радиотехнического общества США, где приобрел широкий круг знакомых среди коллег в корпорациях «Рэдио корпорейшн оф Америка», «Дженерал электрик», «Вестингауз», «Вестерн электрик» и др.
В то время «Стенли» исполнилось 33 года. Его родители были выходцами из Швеции. Жена работала врачом-психологом. Детей не было. Вместе с ними жила теща. Любил заниматься в свободное время автотуризмом.
Резидент поручил мне восстановить связь с этим агентом. Доверяя мне работу со «Стенли», Квасников отметил важность этого задания и потребовал самого серьезного отношения к его выполнению.
Я подобрал несколько мест для встреч со «Стенли». Изучил все данные на него, хранившиеся в резидентуре, составил план операции по восстановлению связи. План состоял в том, что я должен посетить источника на квартире, передать привет от Мохова, извинившись, сказать, что он срочно уехал в СССР, и договориться о встрече в городе.
«Стенли» жил в шестиэтажном доме в нью-йоркском районе Бронкс. Дверь подъезда открывалась хозяином квартиры лишь после того, как тот переговорит с гостем по домофону. Я нажал кнопку нужной мне квартиры. Ответил мужской голос. Убедившись, что со мной говорит «Стенли», я передал ему привет от Питера (условное имя Мохова) и высказал пожелание зайти буквально на пару минут. Лифтом поднялся на пятый этаж. На лестничной клетке меня ждал человек, фотография которого имелась в резидентуре. Сомнений не оставалось — «Стенли». Мы поприветствовали друг друга. Я объяснил причину, по которой Питер пропустил три встречи, и сообщил, что теперь встречаться с ним буду я. «Стенли» сказал, что у него сейчас находится одна знакомая пара, поэтому к нему в квартиру лучше не входить. Условились: увидимся через день в городе.
На встрече я поинтересовался, как обстоят дела у него и источников его группы: «Ретро», «Нэта» и «Коно» (они были привлечены к сотрудничеству с нами самим «Стенли»). Он рассказал, что правительство США форсирует разработку различных образцов новой военной техники для оснащения армии, авиации и военно-морского флота. Создаются новые самолеты, снаряды, системы управления артиллерийским огнем и большое число различных радаров и компьютеров. Его товарищи работают на прежних местах. Ничего подозрительного никто не замечал. «Стенли» добавил, что в связи с прекращением контактов с Питером он дал указание им временно не выносить материалы с работы, но по первому сигналу они готовы снова начать свою деятельность. Далее мы обсудили порядок возобновления контактов с агентами. Встречи со «Стенли» первое время приходилось проводить часто, через пять-семь дней, так как он передавал в подлинниках не только свои материалы, но и материалы «Ретро», «Нэта» и «Коно». Если документ принимался на вечерней встрече, то я его фотографировал и на следующий день рано утром возвращал.
Вообще-то мы считали, что для советской разведки «Стенли» наибольшую ценность представлял как агент-вербовщик. Он непоколебимо верил в неизбежную победу социализма, обладал способностью убеждать либерально настроенных американцев в необходимости оказывать помощь Советскому Союзу по нелегальным каналам, любил разведывательную деятельность и считал себя подпольщиком-революционером, избравшим наиболее эффективный путь борьбы против империализма.
Несмотря на то что «Стенли» передавал мне каждый месяц чрезвычайно много ценной секретной информации, получаемой от друзей, он считал своим долгом лично добывать секретные документы. Делал он это виртуозно. От него поступали подробная информация, чертежи, инструкции, наставления по эксплуатации различной секретной аппаратуры, кроме того, радиолампы и детали к прибору «свой — чужой», с помощью которого американский летчик простым нажатием кнопки мог сразу установить, чей самолет появился в поле зрения — свой или вражеский.
Для обеспечения безопасности «Стенли» группу его важных источников передали на связь оперработникам резидентуры.
За долгие годы нахождения за рубежом я работал со многими агентами. Встречи и отношения с каждым из них имели свою специфику. Но общение со «Стенли» доставляло мне, пожалуй, самое большое удовольствие. Наши встречи всегда проходили плодотворно. У нас была полная совместимость мировоззрений, характеров и желаний оказать как можно большую помощь Советскому Союзу. Мы были единомышленниками в полном смысле этого слова.
«Стенли» также любил встречаться со мной. Он неоднократно говорил мне:
— Встречи и беседы с вами — это счастливейшие минуты для меня. Только с вами я могу поговорить по душам, выговорить все, что во мне накопилось, и я вижу, что вы также откровенны со мной. Особенно мне интересны ваши рассказы о том, как жили и работали простые советские люди в 20-30-е годы, каких успехов они добились в развитии своей экономики, стремясь превратить социалистическую Родину в передовое промышленно развитое государство, и как они сейчас храбро защищают Отечество.
После того как группа агентов («Ретро», «Нэт» и «Коно») была передана на связь нашим оперработникам, а также организованы съемка материалов в квартире «Стенли» и переход на режим одной моментальной встречи и одной встречи-беседы в тридцать — сорок дней, у него высвободилось много времени. И он вдруг заскучал. На одной из встреч весной 1945 года он сказал:
— Мой дорогой друг и товарищ, я понимаю необходимость проведенной реорганизации и полностью согласен с тем, что вы разбили мою группу, отняли от меня товарищей и рекомендовали как можно реже встречаться с ними или звонить им. Да и вы сами стали редко видеться со мной. И вот мне теперь трудно от того, что дел у меня уменьшилось. Ведь я привык работать активно!
Когда я сообщил, что уезжаю домой, в Советский Союз, и что связь с ним через полгода установит и будет поддерживать другой опытный разведчик, «Стенли» от неожиданности несколько секунд ничего не говорил, а только смотрел на меня широко открытыми глазами. Молчал и я. На душе было грустно и тяжело.
В самых близких отношениях «Стенли» находился с «Ретро». Они вместе работали, хотя и различались по характеру и манере поведения. «Ретро» — флегматик, стремился к уединению, любил подумать, прежде чем принять решение, долго колебался. «Стенли» обладал натурой кипучей, он с удовольствием занимался общественной работой, красиво говорил, убедительно доказывал правильность своих взглядов, предлагаемых решений. У друзей на работе пользовался авторитетом и слыл признанным лидером. «Ретро» обожал «Стенли»; последний, в свою очередь, платил «Ретро» тем же. Оба считали себя коммунистами, хотя формально в партии не состояли.
В то время «Ретро» был холост. Увлекался серьезной музыкой. Играл на скрипке. Его любимым композитором был Бах. Он часто ходил на концерты симфонической музыки.
«Ретро» стал первым, кого «Стенли» привлек к разведывательной работе. Произошло это в конце 1942 года.
По служебной линии «Ретро» непосредственно подчинялся своему вербовщику, то есть «Стенли». Как руководитель группы тот имел специальный значок, который носил под лацканом, дававший ему право брать секретные материалы для работы домой.
Кроме того, «Стенли» в случае необходимости мог разрешать своим подчиненным, среди которых числился и «Ретро», выносить секретные материалы за ворота компании. Удобное сочетание, лучшего не придумаешь! Они вместе отбирали секретную документацию на новейшую радиотехническую аппаратуру — различного рода радары, сонары, прицелы для бомбометания, зенитных орудий и многое другое, которую затем, можно сказать на законном основании, выносили с работы.
Как только «Стенли» передал мне «Ретро» на личную связь, мы стали выяснять возможности организации съемки материалов у него дома. Он жил в отдельной двухкомнатной квартире. Квасников сначала сомневался, стоит ли организовывать там съемку документов: ведь днем, когда «Ретро» находился на работе, в его квартиру могли проникнуть сотрудники ФБР, провести негласный обыск и обнаружить фотопринадлежности, пленку с отснятыми секретными материалами. И все же мы не отказались от этой идеи. «Ретро» оборудовал у себя дома хорошо замаскированные тайники, где прятал фотопринадлежности и материалы.
Помимо передачи нам секретных документов, к которым он имел доступ, «Ретро» по нашей просьбе вел разработку своего друга «Хорвата», такого же, как и он, страстного любителя музыки, служившего в научно-исследовательском центре другой ведущей компании США, где разрабатывались и создавались сугубо секретные виды военной радиотехники. «Хорват» слыл очень талантливым специалистом, имел несколько изобретений и возглавлял научно-исследовательскую группу, занимавшуюся созданием системы для установления местонахождения артиллерийских орудий противника путем определения траектории и скорости полета снарядов. Он отличался рассудительным и практичным характером.
Вскоре «Хорват» переселился на квартиру к «Ретро»; Это обстоятельство благоприятным образом отразилось на их сотрудничестве с нами. Они помогали друг другу при проверках, не ходит ли за ними наружное наблюдение, а также при фотографировании материалов. Имея умного и надежного единомышленника, «Ретро» стал работать спокойнее и увереннее. Однако на встречи он по-прежнему приходил возбужденным, сильно нервничал. Перед тем как передать мне моток непроявленной пленки с материалами, беспокойно озирался по сторонам и держался очень напряженно. Иногда принимал за филеров обычных прохожих.
Мы платили «Ретро» и «Хорвату» небольшое вознаграждение — до двухсот долларов в месяц. Брать деньги «Ретро» обычно отказывался, заявляя, что они нужнее советскому народу. Я убеждал его, что это просто знак благодарности и уважения советских людей за их ценную помощь…
«Ретро» и «Хорват» ценили наше товарищеское отношение и заботу об их безопасности, благополучии. Однако вскоре выяснилось, что ребята стали в квартиру приглашать девушек. Хорошего мало, но пришлось мириться.
От «Ретро» и «Хорвата» поступали материалы, которые представляли большой интерес для научно-исследовательских учреждений и промышленности Советского Союза.
Мне запомнился один случай получения от них важного материала.
В те годы Центр, как правило, давал резиденту ре задания общего характера, например: добывать материалы о новейших разработках американцами радаров, прицелов и другой электронной аппаратуры. Однако, когда немцы стали обстреливать Лондон ракетами «Фау-2», резидентура получила зашифрованное радиосообщение с конкретным заданием: «Вблизи Лондона эффективно действует радарно-компьютерная установка SCR-584, которая определяет скорость и траекторию полета снаряда „Фау-2“ и автоматически управляет огнем зенитных батарей. Примите срочные меры к быстрому получению данных об этой радарно-компьютерной установке».
Через день была плановая встреча с «Ретро». Я сжато изложил задание источнику. В ответ, улыбаясь, «Ретро» сказал:
— Мы уже пять дней назад прочитали ваши мысли и достали нужное наставление по этой штуке — SCR-584. До двух часов ночи перефотографировали более шестисот страниц текста и чертежей.
Передав мне моток почти из двадцати пленок, «Ретро» поехал на работу.
На этом полоса везения не кончилась. Через два дня в Москву уходила самолетом дипломатическая почта из советского посольства. Мы пользовались ею для отправки своих материалов в Центр. На этот раз нам почти не пришлось ждать дипкурьеров, и уже через семь дней на столе руководителя советской разведки лежали требуемые секретные документы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42