В нашем багаже мы везем ящик новейшей взрывчатки, недавно поступившей из армейских лабораторий. Это достаточно удобное сиденье, если только все время не думать о встрече с вражеским самолетом, а это вполне реально, учитывая активность союзнической авиации над Германией. Один снаряд по ящику — и все взлетает на воздух! Но, по правде говоря, мы слишком заняты нашими планами, чтобы думать об этом. Единодушно решаем моторизовать все наши части. Так что впереди славные схватки со службой распределения транспорта. Мы знаем, как тяжело сейчас отыскать грузовики. Восточный фронт, а в последние несколько месяцев уже и Западный поглотили их в таком количестве, что даже самая мощная в мире промышленность не смогла бы заполнить эти бреши.
Однако в Вене всего за три дня нам удается уладить все трудности. А я еще и устроил в Нойштадте смотр моему пехотному батальону, насчитывающему тысячу юнкеров — отличная команда отборных молодцов, движимая исключительным боевым духом. Парашютисты Люфтваффе уже прибыли в Вену, равно как и батальон парашютистов СС, доставленных с Восточного фронта. Люди из Люфтваффе находятся в прекрасном состоянии, офицеры рвутся в бой, но вот эсэсовцы выглядят не очень хорошо: в предшествующие недели их жестоко потрепали в боях. Кстати, это тот же самый батальон, что в июне 1944 года участвовал в операции против Тито.
Как только мы уладили многочисленные сложности, связанные с моторизацией и оснащением наших частей, я отправляюсь в Будапешт в сопровождении Радля. Пора уже ознакомиться с положением на месте. Запасшись документами на имя некого «доктора Вольфа», облаченный в отличный гражданский костюм, я представляюсь в венгерской столице некому господину Икс, которому меня сердечно рекомендовал наш общий друг. Этот славный человек встречает меня с распростертыми объятиями, с гостеприимством, достойным лучших венгерских традиций. Он даже сам переезжает, оставляя мне в пользование свою квартиру, включая лакея и кухарку! Мне стыдно в этом признаваться, но никогда за всю свою жизнь я не жил так хорошо, как в эти три недели, — и это на пятом году войны! Да мой хозяин еще бы и обиделся, если бы я питался более скромно!
Тем временем в Будапешт прибывает и мой непосредственный начальник генерал Н. Он пытается прежде всего сформировать работоспособный штаб: поскольку у него не хватает офицеров, я одалживаю ему Фолькерсама и Остафеля. Чтобы приготовиться к любой неожиданности, мы вырабатываем план боевой тревоги для всех немецких войск в Будапеште и вокруг него: этот план должен обеспечить нам в случае заварухи контроль над железными дорогами, вокзалами, телефонными и телеграфными узлами.
Наши тайные службы уже сумели установить, что сын регента Никлас фон Хорти только что имел первую встречу, естественно сверхсекретную, с эмиссарами Тито. Венгры явно пытаются через югославских партизан установить контакт с советским Верховным Командованием, чтобы договориться о сепаратном мире. Таким образом, на этот раз данные Генерального штаба фюрера оказываются точны. Во время совещания с начальниками служб разведки мы решаем установить наблюдение за действиями Ники Хорти, заслав в его окружение нашего агента. И вот один хорват, имеющий хорошие связи в правительственных кругах, очень быстро завоевывает доверие как югославов, так и сына Хорти. И мы узнаем, таким образом, что очень скоро уже сам регент примет участие в ночном собрании заговорщиков. Эта новость нам особенно неприятна, ибо в наши планы вовсе не входит, чтобы глава государства был лично замешан в этом деле. Однако заботу о том, чтобы найти здесь какое-то решение, я оставляю на тайные службы и полицию, у меня есть другие заботы.
Всякий раз, когда моя машина взбирается по склонам Будберга — я бываю то у нашего военного атташе, то у нашего посла, а то и у главнокомандующего, — моя тревога усиливается, ибо я все еще не вижу, каким образом я смог бы, если потребуется, овладеть этим высоким холмом, который представляет собой некую естественную крепость. Хотя приказ фюрера составлен в достаточно общих фразах, я вижу, что предотвратить переход Венгрии к неприятелю можно будет лишь в ходе военной операции против правительственного квартала и Замка. Эта операция начнется автоматически при первом же проявлении враждебности к Германии со стороны мадьярских властей.
Итак, я поручаю Фолькерсаму, скрупулезно изучить все планы города, какие он сумеет раздобыть, и дополнить свои теоретические знания многочисленными экскурсиями по улицам интересующего нас квартала. И вот эта работа приносит нам самые разнообразные сюрпризы: оказывается, под Будбергом тянется настоящий лабиринт туннелей, коридоров и колодцев, и это совсем не облегчит нашу задачу, когда придет час перейти к решительным действиям. Поскольку наш план действий по боевой тревоге, уже окончательно доработанный, предусматривает, что я займу Гору силами войск, находящихся под моим непосредственным началом, то приказываю прибыть своим трем батальонам. В начале октября они покидают Вену и размещаются в пригороде Будапешта.
В то же самое время Генеральный штаб фюрера посылает нам обергруппенфюрера СС (нечто вроде бригадного генерала), по имени Бах-Зелевски, который должен принять командование всеми немецкими войсками, размещенными в Будапеште. Это энергичный, даже грубый командир, который, впрочем, и сам представляется как «человек с железной хваткой и специалист по тяжелым случаям». Он прибывает из Варшавы, где только что жестоко подавил восстание поляков. Он сразу же заявляет, что готов, если будет нужно, проявить себя таким же безжалостным, как и в польской столице. Именно с таким намерением, добавляет генерал, он и привез мортиру калибра 65 сантиметров. Пока что эта чудовищная пушка использовалась всего два раза: сначала — чтобы пробить исполинские стены цитадели в Севастополе, а затем во время недавних боев в Варшаве. Что же до меня, то я считаю такую жестокость чрезмерной и не скрываю этого. По-моему, мы лучше и быстрее достигнем цели, если применим более элегантные средства. Планируемая операция, окрещенная для маскировки «Базука», окажется успешной даже и без гигантской мортиры. Но, с другой стороны, на некоторых офицеров, кажется, произвели впечатление грубые и неистовые манеры Бах-Зелевски, — возможно, он их даже немного и запугал. Но, однако, я не позволяю ему заткнуть мне рот криками и ударами кулака по столу и, продолжая защищать свою точку зрения, в конечном счете настаиваю на своем решении.
К несчастью, я не один хозяин своих поступков. В отличие от Италии, где я должен был отчитываться только перед генералом Штудентом и имел практически полную независимость в подготовке возложенной на меня операции, теперь мне приходится присутствовать на бесконечных совещаниях и учитывать всевозможные факторы личного порядка. Точка зрения генерала Н, совершенно не совпадает с мнением посла, который в свою очередь совсем не согласен с полицейским генералом Винкельманом. Секретные службы и некоторые венгерские особы, которые принимают участие в наших дискуссиях, тоже добавляют в них разногласия. Как хорошо, что мне не надо согласовывать все эти мнения! Однако я не совсем понимаю, почему мы всегда обсуждаем наши планы в присутствии пятнадцати — двадцати офицеров. В конце концов, весьма возможно, что венгерское правительство прослышит о наших заседаниях и, угадав с большей или меньшей степенью точности, что там затевается, срочно примет какие-то решения. И эти опасения представляются обоснованными, ибо мы узнаем, что генерал М., верховный командующий венгерской армией в Карпатах, уже ведет переговоры напрямую с русскими.
Примерно 10 октября 1944 года происходит ночная встреча между Никласом Хорти и югославскими эмиссарами. Немецкая полиция, вовремя предупрежденная, тем не менее не вмешивается. На воскресенье 15 октября назначается новая встреча в огромном здании неподалеку от дунайской набережной. Теперь нужно действовать! Тринадцатого октября Генеральный штаб фюрера посылает в Будапешт генерала Венка, который в случае волнений возьмет командование над всеми нашими силами и будет принимать решения по ходу событий с полным знанием дела. На этот раз полиция безопасности намерена арестовать сына регента вместе с югославами. Замысел полицейской засады, вероятно, продиктован надеждой, что регент, желая избежать обвинений против сына, откажется от мысли о сепаратном мире. Генерал Винкельман, командир полицейских сил, просит меня одолжить ему на утро 15 октября одну из моих рот, ибо он знает, что первая беседа Никласа Хорти проходила под охраной отряда «Гонведа». Поскольку очень вероятно, что и на этот раз венгры предпримут такую же предосторожность, то моя рота получит задание нейтрализовать венгерских солдат. Я обещаю ему свою поддержку, при условии что сам решу, уместно ли будет наше вмешательство и если да, то когда именно.
В воскресенье 15 октября 1944 года на прозрачном небе сияет яркое солнце. В десять утра — а это и есть час встречи — улицы еще безлюдны. Моя рота занимает позиции в одной особенно тихой аллее, где нет риска, что она привлечет внимание. Связь между мной и моими людьми должен поддерживать капитан фон Фолькерсам, ибо, разумеется, в этот день я не могу себе позволить появиться в военной форме. Если я желаю присутствовать при готовящихся событиях, чтобы остаться незамеченным, мне, конечно, надо облачиться в штатское. Мой шофер и один из моих унтер-офицеров, в форме Люфтваффе, блаженствуют на скамейке в сквере, который занимает почти всю площадь. Что касается меня, то я прибываю на машине через несколько минут после начала переговоров между сыном Хорти и югославами. Выезжая на площадь, я вижу перед означенным зданием грузовик «Гонведа» и гражданскую машину, вероятно личное авто младшего Хорти. Не колеблясь я ставлю свою машину прямо нос к носу с венгерскими, чтобы помешать им резко набрать ход.
Еще накануне несколько немецких полицейских заняли комнаты в пансионе, расположенном над коммерческой конторой, где в настоящий момент проходят переговоры. С другой стороны, двое их коллег должны примерно в 10.15 проникнуть в здание и провести аресты. В покрытом же брезентом грузовике «Гонведа» прячутся три венгерских офицера, тогда как два других прогуливаются по скверу. Итак, все актеры драмы на месте — начинаем первый акт!
Я только что вышел из машины и делаю вид, что ищу причину поломки в моторе, и тут появляются двое немецких полицейских. Но едва первый ступает на порог здания, как второго прошивает автоматная очередь, выпущенная с грузовика «Гонведа». Тяжело раненный в живот, он оседает на землю рядом со мной. Два венгерских офицера, мерившие шагами сквер, прибегают с револьверами в руках и начинают стрелять. Я только и успеваю укрыться за своей машиной: мгновение спустя вторая очередь превращает в решето открытую дверцу моего славного «мерседеса». Теперь пляска начинается взаправду. Мой шофер и унтер-офицер с первых же выстрелов бросились мне на помощь; шофер получает пулю в бедро, но остается на ногах. Свистком я подаю приказ своей роте принять бой, а затем втроем мы пытаемся как только можем ответить из наших револьверов на плотный огонь венгерских автоматов. В нашем положении нет ничего забавного; моя машина, позади которой мы пристроились на корточках, все более и более походит на ситечко, повсюду вокруг нас пули отскакивают от булыжной мостовой и свистят над нашими ушами с жалобным мяуканьем. Время от времени мы высовываем головы, только на долю секунды, чтобы прицелиться хотя бы примерно и удерживать нападающих на расстоянии — если, конечно, так можно выразиться, ибо они от нас не дальше десяти — пятнадцати метров.
К счастью, эта неравная битва длится всего две или три минуты. Затем я слышу позади себя поспешные шаги солдат моей роты. Первый взвод уже появляется на площади и сразу же занимает позицию на углу улицы. Другие быстро занимают сквер и берут под огонь соседние здания. После первого же обмена пулями нападавшие на меня венгры укрываются под аркой соседнего дома, где, вероятно, находятся несколько их отрядов, оставленных там в резерве. Как только перестрелка прекращается, мы затаскиваем обоих наших раненых в здание, где на втором этаже проходят или уже, скорее, проходили переговоры между сыном Хорти и югославами. Еще перебегая к этому укрытию, мы осознаем, что наши противники готовятся к решительному прорыву. Быстро спохватываемся: ловко брошенная граната вырывает оба огромных створа ворот вместе с несколькими мраморными плитами и укладывает это все вперемешку, кучей поперек арки, закрывая выход. Этот взрыв кладет конец собственно военной части операции, которая, впрочем, длилась не больше пяти минут.
Теперь со второго этажа «нашего» здания спускаются немецкие полицейские, ведя с собой четверых пленных. Мы приказываем погрузить обоих венгров — Никласа Хорти и его друга Борнемицу в военный грузовик. Чтобы не привлекать внимание прохожих, полицейские придумали перевозить этих двоих как тюки, завернув их в огромные ковры. Судя по тому, что я вижу, эта хитрость не слишком удалась. Оба заговорщика яростно отбиваются, и полицейские вынуждены их связать и, не слишком церемонясь, взваливают на грузовик, который сразу же трогается. Я приказываю своей роте удалиться; мне хочется избежать каких-либо новых инцидентов, которые вполне могут произойти, если венгры, оправившись от неожиданности, перегруппируются и нападут на нас.
Какое-то недоброе предчувствие заставляет меня последовать за грузовиком в другой машине, которую мне только что прислал Фолькерсам. Метрах, может быть, в ста от площади я вижу, как подходят, почти бегом, три пехотные роты «Гонведа». Если эти солдаты прибудут на площадь, то они столкнутся там с моей ротой и получится еще одна перестрелка — для нас это весьма нежелательно. Что делать? Как выиграть несколько минут, чтобы дать моим людям время отойти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28