Ну и профессор!— Пока достаточно, — сказал я. — Продолжим после обеда.Я велел Баласчеву обеспечить каждому по порции жаркого и чашке кофе.Ох, уж эти воспитанники Аввакума! Баласчев, оказывается, уже позаботился, да еще и утер мне нос: кроме жаркого и кофе, в дневное довольствие каждого сотрудника «ЛС-4» вошли еще два пирожных и апельсин!За то, что кто-то из этих людей поджег у нас под ногами землю, Баласчев услаждает всех их, включая и поджигателей, пирожными и апельсинами. Ищите и здесь Аввакума!
ДОКЛАД Принимая во внимание результаты технической экспертизы, проверки посетителей, тщательного осмотра здания и помещения «ЛС-4», результаты исследований целой группы специалистов, а также исходя из личных наблюдений, мне удалось сделать некоторые первые выводы. Я уверен, добавив к ним результаты допросов, которые рассчитываю провести до вечера, что окончательный вывод непременно приведет меня к похитителю склянки и к самой склянке, если она еще существует или же если она все еще находится в нашей стране.Я строю свою гипотезу на основе тезиса, что подмена подлинной склянки фальшивой была совершена не кем-то посторонним, а одним из тех, кто работает в отделении. Почему? Потому что проникнуть в здание после конца рабочего дня постороннему лицу просто невозможно. Тем более невозможно проникновение посторонних в помещение «ЛС-4», где входная дверь после окончания рабочего дня была аккуратно опечатана сургучной печатью. Защищенные металлическими решетками окна и входные двери, милицейская охрана, кибернетическое устройство — все это делает абсолютно невозможным проникновение кого-то постороннего. Как же, в таком случае, произошла подмена склянки? Подмена склянки была совершена непосредственно сразу же после конца рабочего дня, при выходе из «ЛС-4», но до того, как были опечатаны двери помещения. Как же произошла подмена? Под предлогом, что он забыл закрыть склянку в несгораемом шкафу, профессор один вернулся в лабораторное помещение. Воспользовавшись благоприятной ситуацией — именно тем, что он был там один и никто ниоткуда за ним не наблюдал, — профессор закрыл в шкафу заранее приготовленную им склянку с фальшивым раствором и на следующее утро, открыв шкаф, естественно, обнаружил там ту самую склянку, но разыграл уже известную сцену с мнимым похищением.Необходимо выяснить прежде всего, где спрятана пропавшая склянка. Надо исходить из предположения, что она не вынесена из здания — похититель старается избежать риска быть раскрытым действующим там специальным электронным устройством. Но все же существует некоторая вероятность, хотя и минимальная, что склянка вынесена и кому-то передана.Второе, что необходимо выяснить, — это мотивы, цель преступления. Кому нужна была эта склянка и зачем.Обдумывая многократно свою гипотезу, я с каждым разом оставался все более удовлетворенным ею. В ней трудно было найти слабое место. И главной причиной моего удовлетворения было то, что гипотеза моя, все выводы ее основывались на реальных данных экспертизы и сопоставлении фактов, а не на всяких там дедукциях, психологии и глубокомысленных размышлениях, какими славился Аввакум Захов.Генерал Анастасов вызвал на совещание своих помощников, чтобы обсудить мою гипотезу в более широком кругу. Закончив ее изложение, я поглядел на генерала, надеясь увидеть его лицо просветленным, согретым лучом надежды, но, к моему удивлению, он сидел за столом мрачный и даже не удостоил меня взглядом. Я обвел глазами остальных — и они тоже казались мрачными. Улыбался только Баласчев, а может, это мне показалось, потому что лицо его вообще было приветливым.Вот те и на! То ли я неправильно изложил свою точку зрения, то ли они неправильно меня поняли!Потом начались высказывания. И каждый недоумевал: зачем, черт побери, профессору выкрадывать то, что он сам создал? А Баласчев, мой любезный помощник, позволил себе даже усомниться и в первой части моей гипотезы: в том, что в здание, а особенно в помещение «ЛС-4» не мог проникнуть никто посторонний.— Во-первых, — сказал он, — поддельные ключи от несгораемого шкафа может иметь каждый. Во-вторых, сделать вторую сургучную печать можно за две-три минуты, а будет отпечатано на сургуче изображение Августа или Юстиниана — это не имеет никакого практического значения, так» К2К и один и другой получаются на печати одинаково неясно. В-третьих, постороннее лицо может проникнуть и вместе с группой уборщиков. Они одеваются в котельной. Когда они напялят на себя кепки, халаты, косынки — попробуй распознай, кто из них Стоян, а кто Иванка. Каждый показывает при входе пропуск, но ведь как раз пропуск легче всего подделать — ведь это просто бумажка, которую любой может отпечатать и заполнить. Группа уборщиков состоит из двенадцати человек — девяти мужчин и трех женщин. Состав этой группы часто меняется: непрестанно кто-то увольняется и поступают новые люди.Так что даже сами уборщики не могут хорошо знать друг друга, не то что вахтеры и милиционеры — те просто не успевают запомнить их всех в лицо. Достаточно в этот день кому-то из группы отсутствовать или же сделать так, чтобы кто-то отсутствовал, и его место легко может занять так называемое постороннее лицо. Постороннему лицу, не лишенному самообладания и ловкости, проникнуть в здание лаборатории не составит особого труда… Но вы скажете, — продолжал Баласчев, — а как же кибернетическое устройство?! Да, это бдительная машина! Ну, а много ли надо, чтобы она перестала быть такой? Вытащите какой-нибудь штепсель, выключите ток, и бдительная машина тотчас же превратится в набор пассивных, бездействующих деталей.Под конец слово взял генерал. Что касается возможности проникнуть в здание, сказал он, то в моей гипотезе достаточно реализма. Похвалил меня за широкое использование данных технической экспертизы. О моем предположении, что склянку подменил кто-то из сотрудников и сразу же после окончания рабочего дня, генерал сказал, что оно заслуживает известного внимания, хотя с моим главным выводом — что кражу совершил профессор, — Он согласиться не может, во всяком случае пока. Зачем профессору выкрадывать то. что он сам создал? Эта мысль кажется и ему абсурдной. Кроме того, ведь профессор — наш, проверенный товарищ.Вот те на! Да разве генерал не знает, что и среди как будто бы проверенных товарищей бывают изменники!В жилах моих течет не вода, потому я сказал, что придерживаюсь своей гипотезы и ее конечного вывода. Подменил склянки с вирусом сам профессор, а какие мотивы были у него — вот теперь мы и будем разбираться. Но для этого потребуется еще немного времени.— Завтра к обеду я надеюсь представить вам личное признание похитителя, — сказал я генералу.Стараясь говорить сдержанно, что ему удавалось с трудом, генерал сказал:— Я предпочитаю, полковник Элефтеров, чтобы вы представили мне склянку! Запомните это! А что касается признания похитителя, я вооружусь терпением и подожду.Когда сотрудники вышли, генерал подошел ко мне, поглядел мне в глаза, словно старался увидеть в них что-то, и озабоченно покачал головой.— Когда я слушал только что твою экспозицию, — сказал он, — у меня было такое чувство, что дьявол помутил твой рассудок! Как мог ты говорить такое о профессоре?— Если действительно окажется, что это сделал не профессор, вам придется немедленно отправить меня на лечение в психиатрическую клинику, потому что тогда я уже начну верить в духов! Либо сам профессор подменил склянку, либо какой-то дух проник через трубу и заварил всю эту кашу. Одно из двух. То, что говорит Баласчев, — просто плод его фантазии. Никто посторонний проникнуть туда не может!— Жаль мне тебя, Элефтеров! — вздохнув, сказал генерал. — Став начальником отдела, ты впервые столкнулся с задачей потруднее, и тебе уже мерещатся духи! Во времена полковника Манова и Аввакума Захова решение трудных задач считалось праздником.В глазах у меня потемнело, и я попросил разрешения удалиться. * * * По дороге в лабораторию я все время думал о том, как избавиться от своего помощника. Мне не хотелось, чтобы он присутствовал на допросах, но и не стоило создавать впечатления, будто я не доверяю ему или же хочу отстранить его от дела. Избрав среднюю линию поведения, я сказал ему, когда наша машина остановилась перед входом в лабораторию:— Вот вам, капитан, два задания. Во-первых, выясните, спускался ли профессор или кто-то из его сотрудников в другие отделения, на нижние этажи, с кем и где они встречались, сколько времени разговаривали. Во-вторых, соберите побольше сведений о французском периоде жизни профессора: на какие средства он жил, когда проходил специализацию, в какой среде вращался, как к нему относились официальные власти. — Я намеренно обратился к капитану на вы — пусть все же у него хоть что-то застрянет в голове.— Вы хотите узнать, во-первых, не спрятал ли профессор склянки где-нибудь на нижних этажах и, во-вторых, не имел ли он, находясь в Париже, связей с сомнительными людьми. Я правильно вас понял? — улыбаясь, спросил Баласчев.Ну и хитрец!Я ответил ему достойным образом:— Понимайте меня, капитан, как хотите, но занимайтесь только тем, что я вам поручил!Пусть видит, что и мы — не признающие Аввакума — не лыком шиты!Дождь все еще продолжал отвратительно моросить.Компанию из Четвертого отделения я застал настроенной воинственно. Профессор сделал вид, что не замечает меня. Найден Кирилков, работавший с электронным микроскопом, подал мне знак не приближаться к нему. Войн Константинов кипятил в колбе какую-то мерзость, и вокруг разносилась невыносимая вонь. Остальные сидели спиной к двери и, когда я вошел, даже не повернули головы. Каждый — от профессора до лаборантки — делал вид, что обращает на меня ноль внимания, желая тем самым продемонстрировать, что не имеет ничего общего с историей, из-за которой я сюда прибыл. «Ах, вот оно что, голубчики… Ну, посмотрим!» — подумал я, снял шляпу и поздоровался с ними.— Сюда в пальто и шляпе не входят, гражданин! — обернувшись ко мне, сказал Найден Кирилков. Он окинул меня недовольным взглядом и, кивнув на дверь, продолжал: — Разденьтесь в коридоре, гражданин, возьмите из какого-нибудь шкафчика белый халат и тогда уж благоволите войти.— Благодарю! Буду относиться с уважением к вашим порядкам. Раз такой порядок существует, надо его соблюдать, — сказал я и, надев белый халат, спросил остряка: — Ну, а теперь есть замечания?Кирилков смерил меня критическим, даже несколько злобным, как мне показалось, взглядом и покачал головой. Я в свою очередь кивнул ему и засмеялся, хотя смеяться было нечему. Нет, в тот день я не владел своими нервами, генерал верно заметил, что со мною происходит что-то необычное.— Сейчас, — сказал я, стараясь удержать на своем лице улыбку (что это была за улыбка, один дьявол знает!), — сейчас, — повторил я, — будьте любезны, возьмите стулья и выйдите в коридор. Я буду вызывать вас по очереди для небольшого разговора, чтобы поскорее прояснить эту загадочную историю.— Ничего вы не проясните! — бросил презрительно, пожав плечами, Найден Кирилков и принялся выключать лампы, укрепленные над микроскопом. — Я ведь уже вам сказал: это проделки дьявола, а, как известно, дьявольские проделки выяснению не подлежат.— Даже дьявол со своими проделками подожмет хвост, если им по-настоящему займется человек! — обозлился я. Мне надоели его запугивания.
ДОПРОС — Уважаемый профессор, вспомните, пожалуйста, вчера после обеда вы работали со злополучной склянкой? — спросил я.— Со злополучной склянкой я работал всю неделю — и с утра, и после обеда.— Я спрашиваю, работали ли вы с нею вчера после обеда?— Вчера после обеда я брал из склянки три пробы.— По скольку?— Приблизительно по одной сотой доле капли.— Можете ли вы вспомнить, работал ли еще кто-нибудь из ваших сотрудников во второй половине дня с этой склянкой?— Все работали. Сейчас это наше главное задание.— Можете ли вы показать, где, в каком точно месте стояла склянка вчера во второй половине дня? Есть ли для нее постоянное место, или каждый из ваших сотрудников ставит ее по своему усмотрению?— У нас никто не ставит ничего по «своему» усмотрению. На этикетке каждой склянки обозначено ее постоянное место. Вот. — Профессор взял фальшивую склянку. — Под черепом, как вы видите, стоят два знака: буква «С» и цифра «5». Буква «С» означает постоянное местонахождение склянки, а именно сейф. Цифра «5» означает, на сколько шагов от ее постоянного места может быть перемещена склянка. Разумеется, цифровые обозначения мы ставим только на тех склянках, которые содержат особые и очень токсичные растворы.— Вы сами написали эту сигнатуру? — спросил я, указав на этикетку.— Я писал ее на подлинной склянке, а тут она подделана, и достаточно искусно, неизвестным похитителем.Не попался на удочку, дьявол!— А не могли бы вы поставить эту склянку на то самое место, где вчера стояла подлинная?— Это не составит для меня никакого труда. Пожалуйста!Профессор поднялся со стула и довольно устало, как мне показалось, обошел ширму, сделал четыре шага и поставил склянку на лабораторный стол, протянувшийся от одного конца зала до другого. Место это было в четырех шагах от ширмы. Я сел за письменный стол профессора и поглядел в сторону склянки — она не была видна, ее закрывало правое крыло ширмы.— Кто из ваших сотрудников сидит прямо напротив склянки? — спросил я.— Слева сидит мой помощник Войн Константинов — вот его стол. Справа — Недьо Недев. Склянка находилась как раз напротив прохода между двумя столами.— Вы сказали, кажется, что вчера во второй половине дня несколько раз брали пробы из склянки?— Да, три раза.— Вот именно. Но неужели вы каждый раз встаете со своего места, обходите ширму, чтобы подойти к ней?— А как же иначе?— Последний вопрос, уважаемый профессор. Кто из ваших прежних французских коллег знает об этом вашем эксперименте?— Лично я не уведомлял никого.— А кто-нибудь из близких вам людей мог бы сделать это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20