Что-то волнующее. С богатыми иллюстрациями. Кстати, говорят, что МегаМАО — это просто фантасмагория...
— И правильно говорят, — перебил Винс, появившийся за ее спиной и положивший ладони на ее гротескные плечи. — Вы готовы провести экспертизу?
— Только после моего любимого автора.
— Послушайте, — сказал Винс. — Я примчался самолетом из Монте-Карло, чтобы встретиться с легендарным издателем Пэм. Я ожидал увидеть высушенного книжного червя. Вместо этого...
— Вместо этого, — перебила Имоджин, — вы уже созрели, чтобы предложить тройственный союз, воодушевленный химически... — Глубокий рокот прервался, секундная пауза. — Вот оно!
— Простите?..
— Книга Пэм Скарлетти о бисексуальном и извращенном поведении! Сто способов для троих достичь небес в единой ослепительной вспышке! Высокое имя униженного рабства, оковы и цепи неистовства! Любимая фантазия для главной мастурбации. — Ее маленькие карие глазки прищурились. — Грех, имя которому дано на крышах пентхаузов. Надежное средство против мужской импотенции и женской фригидности. Разнообразие как соль жизни. Встречи с мисс Кайеннский Перец. Помешательство, достигаемое...
— Слушайте, — грубоватым, шутливым тоном перебил поток импровизации Винс, — это пахнет большими деньгами!
* * *
Ближайший к континенту из Багамских островов — Бимини, или Большая Багама. Мимо постоянно курсируют мощные катера с запада Палм-Бич. Обычный конец маршрута — «Мирамар-Атенеум» в Лукайя. Но некоторые катера проносятся дальше, к вытянутой полосе частных песчаных пляжей, где впечатляющие особняки и уединенные коттеджи едва различимы в своем ненавязчивом великолепии.
Ни один из катеров не может состязаться в быстроте с гидропланами, летающими по тому же маршруту. А из моторных катеров самый мощный — пятидесятифутовый «Роберт И. Ли», принадлежащий фирме «Ли Бразерс». Катер назвали по имени одного из братьев Ли, недавно убитого в перестрелке на Кост-Гард. Шан Лао, под именем Генри Шиу, был почетным пассажиром «Роберта И. Ли». Его первым пригласили на борт.
Он был высокочтимым покровителем братьев Ли и их многочисленных предприятий в этих водах. Его нью-йоркский помощник, Бакстер Чой, считался компаньоном фирмы.
— Как мало сделано для китайцев нашей планеты, — пожаловался однажды Шан Бартону Ли. — Хорошие работники, хранители семейных ценностей, добрые граждане тысяч стран и всегда преданные традициям родины. Возьмите, к примеру, свою семью. Какую огромную работу вам пришлось выполнить сначала для себя, потом для своей приемной страны, а в конечном счете — для Китая. Вы как еще неоткрытый источник, дарящий исцеление. Поиск таких источников я хочу начать по всему миру.
— Как это чудесно! — с энтузиазмом воскликнул Бартон.
Он стоял за штурвалом, когда катер доставил Шан Лао на Бимини 24 декабря. Маленький причал обслуживал коттедж, который его жена Николь сняла для внука Лео. Она ждала его у причала, в узкой восточной юбке с длинным разрезом сбоку, и махала рукой приближающемуся катеру.
Шан вышел на берег, одетый в свой обычный серый банкирский костюм. Его проницательные глаза пробежали по берегу, быстро черпая информацию отовсюду. Бартон Ли вынес на берег два чемодана и большую картонную коробку со знаком «верх» на крышке и торговым знаком лучшего магазина Токио.
— Здравствуй, мой дорогой. — Они обнялись, а потом одновременно повернулись и помахали отчалившему катеру. «Роберт И. Ли», оставляя за собой петушиный хвост дыма, направился к Вест-Палм-Бич.
— Ты похудел, — сказала Николь.
— Похудел, — согласился Шан. — В этом году у меня очень жесткое расписание. — Он огляделся. — А где слуги?
— У нас нет слуг. Я и повар, и горничная. И, — она подхватила коробку из Токио, — швейцар.
— Хэлло! — К пристани приближалась Банни. Она несла на руках Лео. — Добро пожаловать в Палм-Шей-доуз!
— О, — неопределенно произнес Шан, — какая она длинная.
— Лео вырастет таким же.
— Где Ник?
— Прилетает сегодня.
— Добро пожаловать, — повторила Банни, подходя к ним. — Сожалею, что мы не встречались раньше.
— Это легко исправить, — произнес Шан с немыслимо изысканным оксфордским акцентом, большие глаза на великоватой, по сравнению с телом, голове казались выпученными. Он не заметил протянутой руки и взял у нее Лео, толстого малыша с лучезарной улыбкой.
— Лео Шан, — пробормотал дедушка. — Видишь, какие веки, дорогая? — Он повернулся к Николь. — Из всех заложенных в нас генов эти самые неистребимые. Мальчик выглядит точно как Ник в его возрасте.
Все еще держа Лео, он с церемонной учтивостью обратился к Банни:
— Мисс Ричардс, это колоссальная честь — быть дедушкой прелестного ребенка, рожденного такой привлекательной и одаренной молодой женщиной. Я буду вечно благодарить судьбу за возможность провести Рождество в вашем обществе.
— Боже, как великодушно, — сказала Банни. — Никто не предупредил меня, что вы такой льстец.
— Лестью полон мир, — мягко произнес Шан, — но я не пытался льстить, выражая свой восторг этим молодым человеком и вами. Надеюсь, для этого найдутся и другие возможности.
Он повернулся и возглавил шествие, держа на руках малыша. За ним следовала Николь с большой коробкой. Банни без слов предоставили два чемодана. По розовому песку частного пляжа, мимо пальм и кедров, они подошли к коттеджу с выходящей на море верандой.
Шан Лао, держа на руках Лео Шана, остановился на веранде, наблюдая за тем, как в отдалении мелькает петушиный гребень волны за возвращающимся «Робертом И. Ли». Катер причалил, и с него посыпались молодые китайцы в джинсах и футболках, придерживая рукой матросские шапки. Неделей раньше Бакстер Чой нанял их у Бартона Ли на три дня в качестве телохранителей для своего босса, по иронии судьбы наслаждающегося христианским праздником. Скоро к нему присоединится Никки, и Шан причастит кровью своего сына. Судьба должна благословить мирное семейное Рождество, но это совсем не значит, что Шан готов на нее положиться.
* * *
Кашель не проходил. Когда они с Айрис разбили вертолет и нахлебались океанской воды, к ним прицепился какой-то вирус, с которым не смог справиться ни один доктор в Брунее. Чио И тало отправил обоих в санаторий на западе Таксона, штат Аризона, принадлежавший «Ричланд-кэринг».
Щупальца наркоконтрабанды тянулись от Байи, Калифорния, до великого национального памятника Кактусовой Трубке, на восток Аризоны, через крошечные индейские деревеньки вроде Чукук-Кук и Вахак-Хотронк, перед перераспределением потоков товара на большие рынки Скотсдейла и Фриско. Но та же самая местность собирала и легочных больных. В первый же день, как только их отпустили доктора, Кевин отправил Айрис в город, а сам связался с намеченным для нее покровителем. Она как-то намекнула, что хотела бы пройти кинопробу в Голливуде. Если благодарность семьи Риччи чего-то стоит, она получит свою пробу.
Они встретились втроем в фойе захламленного магазина Скотсдейла, увешанного зелеными гирляндами, позванивающими красно-золотыми национальными украшениями, с полками, заваленными товарами местных фабрик, продающимися по льготной цене. Товаров здесь хватило бы на десять таких городков, как Скотсдейл. В дальнем конце фойе, заснеженном до арктического уровня, Санта-Клаус усаживал на колени ребятишек и выслушивал их пожелания, простиравшиеся от немедленной отправки факсом на Северный полюс до ночной прогулки по печной трубе.
Вербовщик талантов был очень молодым, низкорослым и напоминавшим фигурой мусорный ящик на тонких ножках. Его узкое лицо исключало всякие попытки сравнения — что-то вроде... носа. Глаза были... ну, их было два. Волосы... э... тоже были.
Он покосился на Айрис, выглядевшую довольно элегантно в том же цветастом платье, которое накинул на ее обнаженное тело Кевин после пропитанного сандалом сеанса холодной страсти. Она уже составила знакомство с американской косметической продукцией, хорошо отразившейся на ее привлекательности. У нее были теперь новые духи, с цветочным запахом, и она не пыталась использовать их нетрадиционными способами.
Из динамика лилась старая незатейливая песенка:
Ты не плачь, не грусти,
Ты в окно посмотри -
Санта-Клаус торопится в город...
Человек из Голливуда не отводил глаз от Айрис. Наконец он посмотрел на Кевина и заговорщически ухмыльнулся.
— Это штучка, — туманно выразился он.
Кевин протянул Айрис свою кредитную карточку.
— Ну-ка, займись. — И подтолкнул ее по направлению к ближайшему отделу.
Повернувшись к носатому вербовщику, Кевин сказал:
— Обрати внимание на походку.
Игрушечный поезд носился по кругу в центре фойе, проезжая мимо игрушечных остановок с названиями американских фирм.
— Это твоя девушка?
— Только до завтра, пока ты не увез ее в Лос-Анджелес.
— Из нее должен выйти толк.
— Она добрая малышка, — сказал Кевин. — Ей нужен хороший старт в Голливуде. Она получит приглашения от дюжины агентств.
— Это особенная девушка?
— Я ей очень обязан.
— Так что — руки прочь?
Кевин поморщился:
— Я ей что, папаша? Она смышленая. Ты тоже смышленый. Мне нет дела, как вы проводите время.
— Отлично.
Поезд описал четвертый круг, они помолчали.
— Большая честь — иметь дело с племянником Итало Риччи.
— Внучатым племянником, — поправил Кевин, вспоминая, что говорит не с отдаленным родственником, а с наемником.
Из динамика лилось:
Ты не плачь, не грусти,
Ты в окно посмотри...
Кевин не любил иметь дело с наемниками. На улицах американских городов горят неоновые вывески — «Бюргер Квин», «Ливайс», «Тако-Белл», все эти имена, как и Риччи, создают величие Америки. Если все, чего ты хочешь, это пара штанов и пицца — тогда ладно. Но в деликатных случаях, когда речь идет о карьере, делать бизнес с наемником совсем не то же самое, что с родичем, пусть самым отдаленным.
Тем не менее Кевин был уверен, что у Айрис все сложится отлично. Можно было надеяться. Она толковая девочка.
* * *
Чарли Ричардс подбросил дров в камин. Он стоял с бокалом марсалы в руке, глядя в огонь. Вообще-то он не любил это сладкое, слегка отдающее горелым вино. Но получается очень вкусно, если в марсалу обмакивать маленькие, изогнутые, присыпанные миндалем и анисом кантуччи.
Он улыбнулся сначала Уинфилд, потом Керри. Оба увлеченно набивали рот кантуччи, запивая кофе. Чарли думал, что владеет ситуацией, но он заблуждался.
Идея совместной поездки к Стефи принадлежала Уинфилд. За день до Рождества она позвонила ему в офис:
— Тетя Стефи приглашает нас провести праздники на острове, потому что у нее единственной есть настоящий очаг и дымоход. Я уже пообещала, что привезу тебя.
Почему бы и нет, подумал Чарли. Он хотел взять с собой Гарнет, но она отказалась наотрез, не вступая в объяснения. Вид влюбленной пары — Уинфилд и Керри — немного выбил его из колеи. До последнего времени родственные отношения этих двоих сводились к поцелуям в щечку на семейных сборищах.
Чарли внезапно осознал, что в комнате только он не может найти себе место и продолжает топтаться у камина. Стефи, как всегда, свернулась клубочком в углу дивана, прикрыв ноги пуховиком. Молодые развалились на полу — хаотическое переплетение длинных конечностей. У Чарли начало неприятно припекать икры. Он подумал, что пора протрубить первым фанфарам, объявляющим счастливое семейное Рождеств открытым.
Он приподнял бокал с марсалой.
— Ну что ж, доброго здравия всем присутствующим. Потягивая густое терпкое вино, они не догадывались, что эта марсала — из винограда покойного Лукки Чертомы. Не знали они и того, что виноградники теперь находятся под неусыпным контролем Молло, как будущий объект агротуризма, что скоро отставные инженеры из Штутгарта, круглощекие голландские бюргеры и пожилые скандинавы с платиново-белокурыми волосами будут толпиться вокруг виноделов, выкладывая монету за право помочь в работе, ломавшей спину многим поколениям сицилийских крестьян.
— Чарли, сядь, — скомандовала Стефи. — Я нервничаю, когда ты расхаживаешь по комнате.
— Извини, понятия не имел.
Он огляделся в поисках удобного места, догадываясь, что у Уинфилд, теперешней наперсницы Гарнет, не вызовет одобрения, если он сядет слишком близко к тете Стефи. Не семейная встреча, а минное поле!
Керри решительно встал с пола, хмурый и озабоченный, явно чувствующий себя возмутителем спокойствия.
— У нас с Уинфилд есть вопрос.
Чарли нахмурился.
— В канун Рождества? Еще до раздачи подарков?
— До всего, — огрызнулся Керри, нервно переступая с ноги на ногу.
Такое возмутительное поведение было настолько необычным для благонамеренного Керри, что Чарли пристально всмотрелся в его лицо в поисках синего пятнышка под глазом. Но пятнышка не было.
— Ма, — Керри повернулся к Стефи, — я никогда раньше к тебе не цеплялся с этим... Меня это раньше и самого не цепляло. Но сейчас... есть жизненно важный вопрос.
— Ох-ах, — с наигранным ужасом отозвалась Стефи.
— Ма, у меня есть очень веская причина настаивать на ответе. Скажи, кто мой отец?
Чарли нервно моргнул. И заметил, что Уинфилд прячет от него глаза. Такое поведение дочери было для него прямым обвинением в жизненных сложностях близнецов.
Стефи спокойно улыбнулась.
— Ты помалкивал больше двадцати лет, а потом вздумал наехать на меня, как грузовик?
— Ма, ты оч-чень разумная леди. Ты всегда знала, что когда-нибудь придется ответить на этот вопрос.
— Я всегда знала, — произнесла Стефи с нажимом, — что никогда не стану на него отвечать.
— Тебе придется!.. — Керри, встрепанный и рассерженный, казался сейчас совсем юным. — Мы с Уинфилд встречаемся, — храбро продолжил он, — и это та причина, по которой я требую у тебя ответа!
У Чарли все правое полушарие мозга заныло от напряжения. Он не хотел снова проходить через все это: три предполагаемых отца, жестокая выходка старого Карло Риччи. Он и так с болью вспоминал яростную исповедь Стефи.
— Очень глупый способ проводить Рождество, — необдуманно ляпнул он. И сразу же получил отпор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68