– Припадок уже прошел? – спросил он.
Я взглянул на часы.
– Примерно два часа назад. Благодарю.
– Этот фокус с выплескиванием виски в лицо – я видел такое по телевизору сотню раз.
– Там я этому и научился.
Он кивнул, в голосе не чувствовалось злобы.
– Вы не причинили мне особого вреда. Бывало и хуже.
– Я не старался бить в полную силу. Иначе вы оказались бы в больнице с переломами челюсти, а то и основания черепа.
Он на мгновение задумался.
– Спасибо и на этом.
– Пустяки, не стоит об этом и говорить.
– Но живот у меня все еще болит.
– Потому что кулаком я бил от души.
– Да, – снова кивнул он. – Похоже, что так.
Мы сели в новенький «крайслер» и отправились в аэропорт. По пути разговор не клеился, наконец, мы приехали, Тони подкатил к входу в секцию «Пан-Америкэн» и повернулся к нам.
– Наверное, я могу не идти туда, Карла?
– Можешь, – она достала из сумочки пудреницу.
– Что мне сказать боссу? Я лечу домой завтра.
– Что хочешь, то и скажи.
– То есть вы хотите, чтобы я сказал ему, что с вами все в порядке?
– Да, – кивнула она. – Именно это.
Тони посмотрел на меня.
– Я бы не хотел выглядеть в глазах босса лжецом. Позаботьтесь о ней.
– Будьте спокойны, – ответил я.
Мы приземлились в Гонолулу сразу после полуночи, опоздав на четверть часа, пересели на рейс 841, вылетевший в 1.45 ночи, опять же на четверть часа позже, и прошла, кажется, целая вечность прежде, чем достигли острова Гуам. Затем, в сплошных облаках, долетели до Манилы, оттуда направились в Тан-Со-Нат, в четырех с половиной милях от Сайгона, а уж оттуда попали в международный аэропорт Пайа-Лебар. Самолет коснулся колесами посадочной полосы в 1.10 пополудни, в понедельник, в семи с половиной милях от центра Сингапура, опоздав лишь на сорок минут.
Карла Лозупоне не стала ломать голову, чем занять себя в самолете. После взлета в Гонолулу она выпила подряд три мартини, закусила двумя красными таблетками и заснула. Пробудилась она в Маниле, спросила, где мы находимся, заказала двойной мартини, осушила бокал и снова заснула. Вьетнам не заинтересовал ее, но за тридцать минут до посадки в Сингапуре она удалилась в женский туалет, взяв с собой «косметичку».
Этот долгий-долгий полет позволил мне хорошенько обдумать создавшуюся ситуацию. Поначалу мысли мои вернулись к Чарльзу Коулу, и я пришел к выводу, что мой вызов в Вашингтон наглядно показал, сколь перепуган Коул. Он хватался за меня, как утопающий – за соломинку, в отчаянном желании прожить чуть дольше, на год, на месяц, даже на день. Он, похоже, убедил себя, что только я могу забрать у Сачетти похищенные из его сейфа материалы. И я действительно мог их забрать, реализовав план, предложенный Сэмом Дэнджефилдом, агентом ФБР. О плане Дэнджефилда я думал недолго, в основном вспоминал, есть ли у меня шесть друзей, которые понесут мой гроб. К сожалению, требуемого количества не набралось. И Коул, и Дэнджефилд желали получить информацию, находящуюся в данный момент в руках Анджело, или в его сейфе, или под подушкой, информацию, на основе которой Джо Лозупоне отправили бы в Ливенуорт или Атланту Тюрьмы для уголовных преступников.

на многие годы. Но если девушка с надутыми губками, спавшая сейчас рядом со мной в самолете, несущемся над Тихим океаном, говорила правду, только Джо Лозупоне стоял между Чарльзом Коулом и пулей, ножом или купанием в океане с камнем на шее.
Так или иначе, цепочки моих рассуждений каждый раз замыкались на Анджело Сачетти и, где-то за Гуамом, я заснул, думая о нем. Приснилось мне что-то ужасное – что, точно не помню, но проснулся я в холодном поту, когда мы приземлились в Маниле, городе, когда-то называемом Жемчужиной Востока.
В Сингапуре к самолету подогнали автобус, на котором нас доставили к залу для прибывших пассажиров. Было жарко, обычная для Сингапура погода. Мы предъявили паспорта, сертификаты с перечнем сделанных нам прививок, получили багаж и нашли улыбающегося носильщика-малайца. Он поймал нам такси, пока я менял чеки «Америкэн Экспресс» на сингапурские доллары.
Такси, старый «мерседес» с желтым верхом и водителем-китайцем, вырулил на Серангун-Роуд, свернул налево, на Лавандовую улицу, затем направо, на Бич-Роуд, и наконец остановился перед отелем «Раффлз», белоснежный фасад которого слепил глаза в ярком солнечном свете. Я заплатил по счетчику три сингапурских доллара, добавил еще пятьдесят центов, показывая, что я – не скряга, и вслед за Карлой вошел в прохладный, полутемный вестибюль отеля. Сияющий портье-китаец радостно известил нас, что мы можем подняться в забронированные нам номера. По пути из аэропорта Карла Лозупоне произнесла только одно слово: «Жарко».
В вестибюле она огляделась.
– Я слышала об этом отеле еще в детстве.
– Мне нравятся старые отели, – заметил я.
Она еще раз оглядела столетний вестибюль.
– Думаю, этот вас не разочарует.
Наши номера находились на втором этаже, напротив друг друга. У двери Карла повернулась ко мне.
– Сейчас я намерена принять ванну. Потом оденусь, а потом вам придется угостить меня коктейлем. Особым коктейлем.
– Каким же?
– Не зря же я пролетела чуть ли не девять тысяч миль. Вы угостите меня «сингапурским слингом» «Слинг» – напиток из рома, коньяка и т. п. с лимонным соком, водой и сахаром.

в баре этого отеля. После этого займемся делами. Но начнем с бара.
– Отличная мысль, – кивнул я.
Коридорный-малаец ввел меня в номер – большую комнату с высоким потолком, обставленную старомодной, но, по первому взгляду, удобной мебелью. Я дал ему сингапурский доллар, на что он широко улыбнулся и горячо поблагодарил меня. Распаковав чемоданы, побрившись и приняв духа, я надел костюм из легкой ткани, раскрыл телефонный справочник, нашел нужный номер и позвонил мистеру Лим Панг Сэму, единственному человеку, помимо Анджело Сачетти, которого я знал в Сингапуре. Я полагал, что телефона Анджело в справочнике не будет, но, тем не менее, попытался его найти. Мои предположения оправдалась. Прежде чем Лим взял трубку, я поговорил с двумя его секретаршами, не после того, как я представился партнером Ричарда Триплета, он оживился и спросил, как поживает Дикки. Я заверил его, что у Дикки все в порядке, и мы договорились встретиться в десять утра следующего дня в кабинете Лима, Уже положив трубку, я начал сомневаться, а уместно ля спрашивать респектабельного сингапурского бизнесмена об американском шантажисте. С тем же успехом я мог обратиться и к швейцару-сикху у дверей отеля. Но другого выхода у меня не было.
Сингапур, изо всех сил стремящийся к статусу Нью-Йорка Юго-Восточной Азии, основан в 1819 году сэром Томасом Стэмфордом Бингли Раффлзом. Если не считать того факта, что в 1877 году рейд яванцев уничтожил поселение, находящееся на месте нынешнего города, Сингапур моложе Нью-Йорка и Вашингтона, но старше Далласа или Денвера. Город хвалится, что предлагает туристам, приезжающим, к примеру, из Рэпид-Сити, что в штате Южная Дакота, увидеть «настоящую Азию». В действительности Сингапур представляет собой «Азию без слез», потому что вода подается из водопроводного крана, улицы довольно чистые, нищих нет, но много миллионеров, и практически каждый, с кем общаются туристы, понимает по-английски.
Все это я рассказал Карле Лозупоне, пока мы потягивали «сингапурский слинг» в маленьком, уютном баре.
– А что тут еще есть? – спросила она.
– Один из крупнейших портов мира и гигантская военно-морская база, от которой англичане намерены отказаться, потому что не могут ее содержать.
– Та самая, пушки которой во время Второй мировой войны смотрели не в ту сторону?
– На море, – подтвердил я. – Японцы же прошли через малайские джунгли, считавшиеся непроходимыми, и захватили Сингапур почти без единого выстрела.
– Что здесь теперь?
– Где?
– В Сингапуре.
– Теперь здесь республика. Восемь или девять лет назад Сингапур был британской колонией, затем превратился в протекторат, после этого вошел в Федерацию Малайзии, из которой его вышибли в 1965 году. Теперь Сингапур – республика.
– Довольно маленькая, не так ли?
– Совершенно верно.
Карла отпила из бокала, закурила, оглядела бар, практически пустой в три часа дня пополудни.
– Как вы думаете, он приходил сюда?
– Сачетти?
– Да.
– Не знаю. Я лишь четыре дня назад узнал, что он жив. Если он может появляться в городе, не опасаясь, что окажется за решеткой, то наверняка приходил. Этот бар пользуется популярностью, а, насколько я помню, Анджело любил бывать в людных местах.
– Я узнала, что он жив, шесть или семь недель назад.
– Как вам это удалось?
– Один из деловых партнеров отца услышал об этом. Вместо «деловых партнеров» вы можете использовать любое другое слово.
– Вы не выбирали родителей.
– Нет, но один из них пытался выбрать мне мужа.
– На то были причины.
– Причины, – кивнула она. – Но мне от этого не легче.
В бар она пришла в простеньком, без рукавов, желтом платье, по всей видимости, стоившем немалых денег. Когда она повернулась ко мне, платье плотно обтянуло грудь, и я заметил, что Карла вновь обошлась без бюстгальтера.
– Что произойдет после того, как вы найдете Анджело? – спросила она. – Вы собираетесь избить его в кровь?
– А какой от этого толк?
– Не знаю, – она пожала плечами. – Может, вам это поможет. Избавит вас от пляски святого Витта, или вы называете свою болезнь иначе?
– Сначала его надо найти.
– Когда вы начнете его искать?
– Завтра.
– Отлично, – она осушила бокал. – Тогда у нас есть время выпить еще.
Я вновь заказал нам по бокалу «сингапурского слинга». Когда их принесли, Карла пригубила коктейль и зажгла очередную сигарету. В пепельнице лежало уже шесть окурков, а мы не провели в баре и сорока пяти минут.
– Вы слишком много курите, – заметил я.
– Я нервничаю.
– По какому поводу?
– Из-за Анджело.
– А стоит ли? Если исходить из того, что вы мне рассказали, вы приехали сюда просто за компанию.
– Анджело может придерживаться другого мнения.
– И что?
– Сколь хорошо вы его знаете?
– В последнее время буквально все задают мне этот вопрос.
– Пусть так. Но я прошу мне ответить.
– Плохо. Совсем не знаю. Мы работали в нескольких картинах. Кажется, один раз он угостил меня виски, другой раз – я его.
Она обнаружила на языке табачную крошку, сняла ее и положила в пепельницу.
– Значит, вы его не знаете.
– Нет.
– А я знаю.
– Ладно, не буду с вами спорить.
– Насколько я понимаю, он не сидит сложа руки в Сингапуре, так?
– Вы, безусловно, правы.
– И хорошо зарабатывает. Иначе он бы тут не остался.
– Я слышал и об этом.
– Так вот, исходя из того, что мне известно об Анджело, зарабатывает он их незаконным путем. Это первое.
– А второе?
– Если кто-то встанет у него на пути, он переступит через любого.
– Только не говорите мне, что намерены встать у него на пути.
Карла ответила не сразу. Посмотрела на меня, лицо ее моментально потеряло девичью прелесть. Она словно натянула бледную маску, отображавшую лишь одно чувство – ненависть.
– Пока я не знаю, встану ли у него на пути. Это зависит от ряда обстоятельств.
– Например?
– Например от того, что он скажет мне при нашей встрече.
– Когда вы собираетесь встретиться с ним?
– Как можно скорее.
– И о чем вы будете говорить? Делиться воспоминаниями о Нью-Йорке?
Она покачала головой.
– Нет. Я хочу задать ему несколько вопросов.
– Только несколько?
– Три. Может, даже четыре.
– А если он ответит правильно?
Она посмотрела на меня, как на незнакомца, обратившегося к ней с непристойным предложением.
– Вы не понимаете, Которн?
– Не понимаю чего?
– На мои вопросы ответить правильно нельзя. Невозможно.

Глава 12

В тот вечер мы, как пара богатых американских туристов, решивших открыть для себя настоящий Сингапур, пообедали на Буджис-стрит, в одном из китайских районов рода. В каждом из двух-и трехэтажных домов жили, по крайней мере, спали, человек по пятьдесят, пищу они готовили прямо на тротуаре. На лотках выставлялись блюда, на которых специализировался тот или иной дом. Подавали их тут же, на маленькие столики, накрытые чистыми белыми скатертями.
После обеда улица превращалась в рынок, где с тех же лотков продавали рубашки спортивного покроя, бритвенные лезвия и прочую мелочь.
Мы быстро нашли пустой столик, сели. Тут же рядом с нами появился молодой китаец, держа в деревянных щипцах два горячих надушенных полотенца.
– Это еще зачем? – спросила Карла.
– Вам жарко, вы вспотели, – пояснил я. – Полотенцем вы можете вытереть лицо и руки.
Я спросил китайца, принесшего полотенце, какое у него фирменное блюдо. Он ответил, что прекрасно готовит жареную утку. Мы решили попробовать утку, а также пау – тефтели из риса и мяса и креветки под острым соусом. Начали мы с супа, приготовленного неизвестно из чего, но восхитительно вкусного. Суп и пау нам принесли от других домов, специализировавшихся именно на этих блюдах. Не хуже оказалась и утка. Обслуживали нас быстро, денег взяли всего ничего, мешали разве что треск мотоциклов да рев доброй сотни транзисторных приемников, настроенных на разные станции.
После обеда я спросил Карлу, не хочет ли она прокатиться в отель на велорикше.
– То есть мы будем сидеть, а он – крутить педали?
– Да.
Она покачала головой.
– Всему есть предел, Которн. У меня, возможно, много грехов, но я не хочу, чтобы кто-либо получил инфаркт, потому что вез меня на себе.
– Вы имеете в виду рикш, – улыбнулся я. – В Сингапуре их давно нет. Я думаю, рикши выдерживали максимум пять лет, прежде чем умирали от туберкулеза.
– А сколько протягивают они, крутя педали велосипедов?
– Не знаю.
– Неужели? Какой приятный сюрприз.
Прежде чем я нашелся с ответом, показалось такси; я замахал рукой. Таксист едва не сшиб старушку, «подрезал» длинноволосого юношу-китайца на «хонде» и в визге тормозов остановился рядом с нами.
Я придерживаюсь мнения, возможно и безосновательно, что в странах с левосторонним движением процент аварий выше, чем там, где движение правостороннее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25