https://wodolei.ru/catalog/unitazy/Cersanit/delfi/
— То, о чем я мечтал с самого утра...— Ты что, не мог на встрече чего-нибудь перехватить? — Ксения подняла брови. — Вы ж вечно в ресторанах сидите.— Не до того было. Только кофеем нахлебался и все. А потом, ты же знаешь, если начать перед братанами есть, так и они захотят. Для сугрева водочки закажут. И понесется... Вместо серьезного базара получится примитивная обжираловка, плавно переходящая в народное гулянье. На стрелках одному Горынычу позволено жевать...— Интересно знать, почему?— А Данька привык к регулярному питанию. Ему давным-давно кто-то рассказал, что от голода он может впасть в диабетическую кому. Пошутили... Но Горыныч отнесся серьезно и теперь не упускает шанс что-нибудь в пасть забросить. У него даже наручный хронометр раз в три часа звонит. Напоминает, что пора подкрепиться...— Я даже знаю имя того человека, кто ему про диабетическую кому рассказал, — Ксения легко поднялась на ноги и распахнула дверцу холодильника.Рыбаков сделал вид, что слова супруги к нему не относятся.Кухонный приемник, настроенный на волну радиостанции «Азия-минус», созданной Толиком-Нефтяником в пику слишком популярной «Европе-плюс» издал мелодичный звон маленьких колокольчиков, возвещающих о том, что музыкальная программа подошла к концу и наступило время новостей.«В семье есаула черной сотни Опанаса Петренко, — бодрым голосом сказал диктор, — родился еврейский ребенок. Мальчик чувствует себя отвратительно...»Денис хихикнул и немного прибавил звук. * * * Старший следственной группы, созданной для изучения творческого наследия Александра Ивановича Печенкина, известного также по погонялу Саша-Носорог, пребывал в мерзейшем настроении. Младшего советника юстиции Моисея Филимоновича Нефедко окончательно достала бравая милиционерша Панаренко, требовавшая от скромного работника прокуратуры все новых и новых санкций на задержание подозреваемых, в разряд которых ищейка с Захарьевской На Захарьевской улице в Санкт-Петербурге находится Следственное Управление ГУВД
заносила каждого, кто был даже шапочно знаком с покойным Печенкиным или был упомянут в многостраничном доносе бизнесмена Пылкина, скончавшегося на несколько часов позже Саши-Носорога.Рвение Ирины Львовны Панаренко, в девичестве — Фиры Лейбовны Стукельман, было легко объяснимо. Майор милиции подошла к рубежу пенсионного возраста, оттрубив в ГУВД почти двадцать лет, и желала с блеском завершить свою карьеру, напоследок разоблачив самую масштабную банду в истории Санкт-Петербурга. Ей грезились благодарность от самого министра внутренних дел, орден, подполковничьи погоны, солидная денежная премия и уговоры коллег и начальства остаться на рабочем месте еще хотя бы на годик-другой.Панаренко-Стукельман ради удовлетворения собственных амбиций была готова пересажать по камерам половину населения северной столицы.Нефедко чурался подобного подхода к расследованию уголовных дел. Ему было гораздо ближе неспешное течение событий, обычно приводящее к тому, что потерпевшие сами отказывались от борьбы за собственные нарушенные права, переставали появляться в здании прокуратуры, и папки со следственными материалами покрывались пылью в углу кабинета. По истечение пары лет дела сами собой прекращались «за отсутствием состава преступления» или по очередной амнистии. В молодости Моисей Филимонович прошел стажировку у районного прокурора Терпигорева, который и научил юношу всем тонкостям «настоящей» следственно-надзирающей работы, за что Нефедко был очень благодарен старшему товарищу. Советы Терпигорева сильно помогали недалекому и хилому выпускнику заштатного юридического вуза благополучно продвигаться по служебной лестнице, в личном деле у него было ровно в два раза больше поощрений, чем замечаний.К тому же Нефедко, как и многие его коллеги, страдал легкой формой умственной отсталости, это выражалось в том, что он мог усваивать лишь небольшие объемы информации, да и то — с перерывом в несколько дней. Его попытка выучить английский язык на ускоренных курсах закончилась истерическим срывом.Полечившись в пансионате, куда он был отправлен по настоянию невропатолога из ведомственной поликлиники, Моисей Филимонович предпринял еще одну попытку овладеть тонкостями произношения определенного артикля «the» и увеличить свой лексический запас с трех английских слов «table», «pencil» и «paper» хотя бы до сотни. Нефедко приобрел кассеты с записями уроков Илоны Давыдовой, для чего, будучи дежурным следователем, обчистил карманы одного из задержанных, и спустя сутки был госпитализирован с острым помутнением сознания. Как выразился один из врачей, сей случай можно было бы назвать «грыжей головного мозга». Но, к сожалению, подобного заболевания в реестре не числилось, и потому Моисея лечили от обычного переутомления...— Ну и что вы опять от меня хотите? — заныл Нефедко, с неприязнью глядя на всклокоченную Панаренко, вот уже битых полчаса рассказывающую следователю о своих грандиозных планах.— Идите к прокурору и берите санкции!— На кого опять?Майорша помахала перед лицом Моисея пачкой желтоватых листков, в которых он узнал выгоревший на солнце донос бизнесмена Пылкина.— Я вычислила тех, кого заявитель называл «неизвестными» ему лицами! — гордо выкрикнула Панаренко. — Это сторожа с автостоянки и дворник! С ними Печенкин тоже поддерживал преступные связи!От визгливого голоса майорши у Нефедко заложило уши.— А основания?— Вот! — на стол к прокурорскому работнику бухнулась толстая папка с какими-то документами. Моисей Филимонович опасливо посмотрел на пачку «оснований», состряпанных в РУБОПиКе по прямому указанию Панаренко. — Здесь все! Результаты наружного наблюдения, оперативная информация и выводы. Для санкций на арест достаточно!— А санкции прокурора на проведение наружного наблюдения были? — Нефедко неожиданно вспомнил одну из процессуальных норм и гордо надулся.— Ах, оставьте! — на мгновение крашенная пергидролем майорша превратилась в манерную дамочку, игриво подмигивающую кавалеру на балу в честь окончания школы милиции. — Проведем задним числом.Младший советник юстиции раскрыл папку, прочитал первые строки заявки на получение санкций, почувствовал, как голову наполняет серая муть непонимания, и пригорюнился. Усилия по овладению языком Шекспира окончательно нарушили хрупкие связи в сером веществе Нефедко, и теперь он мог с трудом одолеть лишь юмористическую страничку в журнале. На большее следователя не хватало. Прочесть хотя бы треть из представленных Панаренко материалов было выше его сил.Моисей Филимонович понял, что долго держать оборону он не сможет, и мысленно махнул рукой. Пусть майорша арестовывает сторожей и дворника. В конце концов это будет не его вина. Как решит прокурор, так и произойдет. Дело Нефедко маленькое — заполнить три бланка и принести их на подпись. Слава Богу, это следователь был еще в состоянии сделать.— А они не станут жаловаться? — Нефедко приложил последнее усилие к тому, чтобы отбрить Панаренко.— Я им пожалуюсь! — злобно рыкнула милиционерша.— Хорошо, хорошо, — следователь достал пустые бланки. — Сейчас я все оформлю... Или, — Нефедко с надеждой посмотрел в глаза Ирине Львовне, — вы сами?— Давайте! — Панаренко схватила со стола шариковую ручку и принялась активно чиркать на четвертушке стандартного листа. — Не пишет!— Чернила высохли, — заунывно сказал Нефедко не пользовавшийся ручкой уже почти год. Все бумаги за него писали стажеры, а свою подпись он ставил забытым кем-то из посетителей «паркером». — Вот, возьмите фломастер...Через сорок минут на стол к районному прокурору легли остро пахнущие ацетоном бланки, заполненные ядовито-зелеными строчками постановлений о привлечении трех граждан в качестве подозреваемых по уголовному делу за номером 390229. Прокурор удивился насыщенному цвету букв, но санкции подписал.На квартиры к сторожам с автостоянки, на которой Саша-Носорог держал свой «BMW», и к дворнику, подметавшему тротуар перед подъездом дома, где проживал Печенкин, выехали оперативные группы. * * * Лысый, в миру — Роман Альтов, ткнул пальцем в запорошенную снегом вышку, с которой летом прыгали привязанные за ноги бесстрашные отдыхающие, и причмокнул.Головы Пыха и Мизинчика повернулись в сторону неработающего аттракциона.— Это, блин, идея, — весомо сказал Лысый. — Пока братаны будут с одной стороны подходить, мы, типа, с другой.— Конкретно, — подтвердил Мизинчик, вдавливая педаль тормоза.Серо-зеленый «Ford Expedition» встал точно напротив деревянного пирса, уходящего почти до середины озера.— А получится? — Пых перегнулся с заднего сиденья.— Если, блин, рассчитать все грамотно, то получится, — кивнул Лысый.— А где мы специалистов возьмем? — поинтересовался Мизинчик. — Щас зима, их тут нет никого...— Спокуха! — Лысый достал телефон. — У меня возле «Премерзкой» «Премерзкая» — станция метро «Приморская». Здесь и далее: «Проспект Ветеринаров» — «Проспект Ветеранов»; «Авеню Картавого» — «Ленинский проспект»; «Новоеврейская» — «Новочеркасская»; «Бухалкино» — «Обухово» и проспект Обуховской обороны; «Саши-Арапа» — «Пушкинская»; «Площадь Мужеложства» — «Плошадь Мужества»; «Маньяковская» — «Маяковская»; «Проспект Извращений» — «Проспект Просвещения»; «Скверик Трупа» — «Площадь Ленина»; «Браконьерская» — «Рыбацкое» и т.д. Наиболее сильной трансформации в питерском сленге подверглось название станции метро «Озерки». Сначала, после заселения окрестных домов «лицами кавказской национальности» и развернувшейся в связи с этим масштабной лоточной торговли, «Озерки» стали называть «Азерки» или «Азерочки», а затем и вовсе «Чурбанарий».
чувачок знакомый живет. Так он, это, первый в городе «тарзанку» поставил... Поможет разобраться... Э, Слава?.. А кто?.. Славу позови сюда... Здорово. Ты мне нужен... Ага, сейчас... Лады, — браток спрятал трубку в карман. — Поехали. Ждет... * * * Рыбаков дозвонился до Воробьева и был тут же приглашен в гости. Никаких отговорок вроде предновогодних забот, необходимости навестить родителей и купить что-нибудь к празднику Андрей даже слушать не стал.Правда, Денис особенно и не спорил. Договорились на двадцать девятое декабря. Воробьев пообещал организовать горячие мясные блюда, семейство визитеров взяло на себя холодные закуски и фрукты. В середине разговора Рыбаков упомянул о необходимости получить консультацию по одному уголовному делу, на что бывший военный прокурор отреагировал крайне благожелательно.Андрей не отказывал себе в удовольствии попинать российских ментов и выставить их полными идиотами. Глава 2СТРАНА БУХИХ — ...И вообще, дискутировать с большинством наших судей об уровне интеллекта следователя — только зря время терять, — Андрей Воробьев смешал в высоком тонкостенном стакане джин с тоником, бросил туда пару кусочков льда и воткнул соломинку. — Ибо умственные способности нынешних судей, за редким исключением, находятся в зачаточном состоянии. Где-то между рефлексами ленточного червя и амбициями хохла-сержанта в стройбате... По нашим дурным законам все решения в процессе судебных слушаний принимаются судьей единолично, вне зависимости от их важности. Естественно, кроме приговора. Судья может отказать в любом ходатайстве, в вызове любого дополнительного свидетеля, в производстве экспертизы...— Но все это остается в протоколе, — Денис прервал монолог приятеля.— Безусловно, — экс-военный прокурор присосался к трубочке и за раз выхлебал четверть стакана. — Протокол — великая вещь. Если в деле заявлено несколько оставленных без удовлетворения ходатайств, то защита имеет все шансы на апелляции и повторные слушания в суде более высокого уровня. И так до бесконечности.— Мы сейчас говорим о суде, где будет решаться вопрос об изменении меры пресечения, — напомнила Ксения.Воробьев вскочил и прошелся по комнате, заложив руки за спину и поблескивая очками. Со стороны могло показаться, что он на собственном примере демонстрирует правила передвижения арестованных по коридорам следственного изолятора.— Суд есть суд. Без разницы, что он рассматривает. Просто в данном конкретном варианте могут обойтись даже без кивал Народный заседатель в суде (жарг.)
. И заседание продлится от силы минут десять...— Нам как выгоднее? — прищурился Рыбаков.— Не понял, — Андрей оперся на спинку стула.— Растянуть заседание или укоротить?— Естественно, растянуть. Кстати, в каком районе это будет происходить?— В Центральном...— Так-так-так, — Воробьев ухмыльнулся. — С председателем суда я неплохо знаком. В принципе, можно его попросить, чтобы он указал судье на необходимость внимательного рассмотрения...— Сколько это будет стоить? — тут же отреагировал Денис.— Нисколько, — экс-прокурор махнул рукой. — Там нормальный мужик. Правильный.— Нам бы еще делишки уголовные разделить, — мечтательно заявил Рыбаков. — Бандитизм отдельно, пиратство и незаконную порубку — отдельно...— И не думай, — Воробьев уселся верхом на стул. — Раз соединили, обратного пути нет.Денис критически посмотрел на приятеля.— Ты знаешь, как называется та поза, в которую ты уселся?Воробьев бросил взгляд на свои ноги и с подозрением уставился на ехидного Рыбакова. Склонность Дениса к дурацким розыгрышам и проведению фрейдистских аналогий была общеизвестна.— Нет, а что?— Серьезно, не знаешь?— Не знаю, — четко произнес Андрей. — По-моему так сидит один телеведущий, обожающий слово ВЦП «однако»... А в чем, собственно, дело?— Какашка он небритая, а не телеведущий, — выдал Рыбаков. — А вот что касается позы, то, согласно классификации известного психолога Райха, она называется позой «стеснительного онаниста».Воробьев мгновенно развернулся на стуле и положил ногу на ногу.— Так, надеюсь, нормально?— Так нормально...— Почему «стеснительный онанист»? — заинтересовалась Ксения.— Широко раздвинутые ноги говорят о подсознательном желании явить всему миру свое мужское достоинство, — объяснил Денис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
заносила каждого, кто был даже шапочно знаком с покойным Печенкиным или был упомянут в многостраничном доносе бизнесмена Пылкина, скончавшегося на несколько часов позже Саши-Носорога.Рвение Ирины Львовны Панаренко, в девичестве — Фиры Лейбовны Стукельман, было легко объяснимо. Майор милиции подошла к рубежу пенсионного возраста, оттрубив в ГУВД почти двадцать лет, и желала с блеском завершить свою карьеру, напоследок разоблачив самую масштабную банду в истории Санкт-Петербурга. Ей грезились благодарность от самого министра внутренних дел, орден, подполковничьи погоны, солидная денежная премия и уговоры коллег и начальства остаться на рабочем месте еще хотя бы на годик-другой.Панаренко-Стукельман ради удовлетворения собственных амбиций была готова пересажать по камерам половину населения северной столицы.Нефедко чурался подобного подхода к расследованию уголовных дел. Ему было гораздо ближе неспешное течение событий, обычно приводящее к тому, что потерпевшие сами отказывались от борьбы за собственные нарушенные права, переставали появляться в здании прокуратуры, и папки со следственными материалами покрывались пылью в углу кабинета. По истечение пары лет дела сами собой прекращались «за отсутствием состава преступления» или по очередной амнистии. В молодости Моисей Филимонович прошел стажировку у районного прокурора Терпигорева, который и научил юношу всем тонкостям «настоящей» следственно-надзирающей работы, за что Нефедко был очень благодарен старшему товарищу. Советы Терпигорева сильно помогали недалекому и хилому выпускнику заштатного юридического вуза благополучно продвигаться по служебной лестнице, в личном деле у него было ровно в два раза больше поощрений, чем замечаний.К тому же Нефедко, как и многие его коллеги, страдал легкой формой умственной отсталости, это выражалось в том, что он мог усваивать лишь небольшие объемы информации, да и то — с перерывом в несколько дней. Его попытка выучить английский язык на ускоренных курсах закончилась истерическим срывом.Полечившись в пансионате, куда он был отправлен по настоянию невропатолога из ведомственной поликлиники, Моисей Филимонович предпринял еще одну попытку овладеть тонкостями произношения определенного артикля «the» и увеличить свой лексический запас с трех английских слов «table», «pencil» и «paper» хотя бы до сотни. Нефедко приобрел кассеты с записями уроков Илоны Давыдовой, для чего, будучи дежурным следователем, обчистил карманы одного из задержанных, и спустя сутки был госпитализирован с острым помутнением сознания. Как выразился один из врачей, сей случай можно было бы назвать «грыжей головного мозга». Но, к сожалению, подобного заболевания в реестре не числилось, и потому Моисея лечили от обычного переутомления...— Ну и что вы опять от меня хотите? — заныл Нефедко, с неприязнью глядя на всклокоченную Панаренко, вот уже битых полчаса рассказывающую следователю о своих грандиозных планах.— Идите к прокурору и берите санкции!— На кого опять?Майорша помахала перед лицом Моисея пачкой желтоватых листков, в которых он узнал выгоревший на солнце донос бизнесмена Пылкина.— Я вычислила тех, кого заявитель называл «неизвестными» ему лицами! — гордо выкрикнула Панаренко. — Это сторожа с автостоянки и дворник! С ними Печенкин тоже поддерживал преступные связи!От визгливого голоса майорши у Нефедко заложило уши.— А основания?— Вот! — на стол к прокурорскому работнику бухнулась толстая папка с какими-то документами. Моисей Филимонович опасливо посмотрел на пачку «оснований», состряпанных в РУБОПиКе по прямому указанию Панаренко. — Здесь все! Результаты наружного наблюдения, оперативная информация и выводы. Для санкций на арест достаточно!— А санкции прокурора на проведение наружного наблюдения были? — Нефедко неожиданно вспомнил одну из процессуальных норм и гордо надулся.— Ах, оставьте! — на мгновение крашенная пергидролем майорша превратилась в манерную дамочку, игриво подмигивающую кавалеру на балу в честь окончания школы милиции. — Проведем задним числом.Младший советник юстиции раскрыл папку, прочитал первые строки заявки на получение санкций, почувствовал, как голову наполняет серая муть непонимания, и пригорюнился. Усилия по овладению языком Шекспира окончательно нарушили хрупкие связи в сером веществе Нефедко, и теперь он мог с трудом одолеть лишь юмористическую страничку в журнале. На большее следователя не хватало. Прочесть хотя бы треть из представленных Панаренко материалов было выше его сил.Моисей Филимонович понял, что долго держать оборону он не сможет, и мысленно махнул рукой. Пусть майорша арестовывает сторожей и дворника. В конце концов это будет не его вина. Как решит прокурор, так и произойдет. Дело Нефедко маленькое — заполнить три бланка и принести их на подпись. Слава Богу, это следователь был еще в состоянии сделать.— А они не станут жаловаться? — Нефедко приложил последнее усилие к тому, чтобы отбрить Панаренко.— Я им пожалуюсь! — злобно рыкнула милиционерша.— Хорошо, хорошо, — следователь достал пустые бланки. — Сейчас я все оформлю... Или, — Нефедко с надеждой посмотрел в глаза Ирине Львовне, — вы сами?— Давайте! — Панаренко схватила со стола шариковую ручку и принялась активно чиркать на четвертушке стандартного листа. — Не пишет!— Чернила высохли, — заунывно сказал Нефедко не пользовавшийся ручкой уже почти год. Все бумаги за него писали стажеры, а свою подпись он ставил забытым кем-то из посетителей «паркером». — Вот, возьмите фломастер...Через сорок минут на стол к районному прокурору легли остро пахнущие ацетоном бланки, заполненные ядовито-зелеными строчками постановлений о привлечении трех граждан в качестве подозреваемых по уголовному делу за номером 390229. Прокурор удивился насыщенному цвету букв, но санкции подписал.На квартиры к сторожам с автостоянки, на которой Саша-Носорог держал свой «BMW», и к дворнику, подметавшему тротуар перед подъездом дома, где проживал Печенкин, выехали оперативные группы. * * * Лысый, в миру — Роман Альтов, ткнул пальцем в запорошенную снегом вышку, с которой летом прыгали привязанные за ноги бесстрашные отдыхающие, и причмокнул.Головы Пыха и Мизинчика повернулись в сторону неработающего аттракциона.— Это, блин, идея, — весомо сказал Лысый. — Пока братаны будут с одной стороны подходить, мы, типа, с другой.— Конкретно, — подтвердил Мизинчик, вдавливая педаль тормоза.Серо-зеленый «Ford Expedition» встал точно напротив деревянного пирса, уходящего почти до середины озера.— А получится? — Пых перегнулся с заднего сиденья.— Если, блин, рассчитать все грамотно, то получится, — кивнул Лысый.— А где мы специалистов возьмем? — поинтересовался Мизинчик. — Щас зима, их тут нет никого...— Спокуха! — Лысый достал телефон. — У меня возле «Премерзкой» «Премерзкая» — станция метро «Приморская». Здесь и далее: «Проспект Ветеринаров» — «Проспект Ветеранов»; «Авеню Картавого» — «Ленинский проспект»; «Новоеврейская» — «Новочеркасская»; «Бухалкино» — «Обухово» и проспект Обуховской обороны; «Саши-Арапа» — «Пушкинская»; «Площадь Мужеложства» — «Плошадь Мужества»; «Маньяковская» — «Маяковская»; «Проспект Извращений» — «Проспект Просвещения»; «Скверик Трупа» — «Площадь Ленина»; «Браконьерская» — «Рыбацкое» и т.д. Наиболее сильной трансформации в питерском сленге подверглось название станции метро «Озерки». Сначала, после заселения окрестных домов «лицами кавказской национальности» и развернувшейся в связи с этим масштабной лоточной торговли, «Озерки» стали называть «Азерки» или «Азерочки», а затем и вовсе «Чурбанарий».
чувачок знакомый живет. Так он, это, первый в городе «тарзанку» поставил... Поможет разобраться... Э, Слава?.. А кто?.. Славу позови сюда... Здорово. Ты мне нужен... Ага, сейчас... Лады, — браток спрятал трубку в карман. — Поехали. Ждет... * * * Рыбаков дозвонился до Воробьева и был тут же приглашен в гости. Никаких отговорок вроде предновогодних забот, необходимости навестить родителей и купить что-нибудь к празднику Андрей даже слушать не стал.Правда, Денис особенно и не спорил. Договорились на двадцать девятое декабря. Воробьев пообещал организовать горячие мясные блюда, семейство визитеров взяло на себя холодные закуски и фрукты. В середине разговора Рыбаков упомянул о необходимости получить консультацию по одному уголовному делу, на что бывший военный прокурор отреагировал крайне благожелательно.Андрей не отказывал себе в удовольствии попинать российских ментов и выставить их полными идиотами. Глава 2СТРАНА БУХИХ — ...И вообще, дискутировать с большинством наших судей об уровне интеллекта следователя — только зря время терять, — Андрей Воробьев смешал в высоком тонкостенном стакане джин с тоником, бросил туда пару кусочков льда и воткнул соломинку. — Ибо умственные способности нынешних судей, за редким исключением, находятся в зачаточном состоянии. Где-то между рефлексами ленточного червя и амбициями хохла-сержанта в стройбате... По нашим дурным законам все решения в процессе судебных слушаний принимаются судьей единолично, вне зависимости от их важности. Естественно, кроме приговора. Судья может отказать в любом ходатайстве, в вызове любого дополнительного свидетеля, в производстве экспертизы...— Но все это остается в протоколе, — Денис прервал монолог приятеля.— Безусловно, — экс-военный прокурор присосался к трубочке и за раз выхлебал четверть стакана. — Протокол — великая вещь. Если в деле заявлено несколько оставленных без удовлетворения ходатайств, то защита имеет все шансы на апелляции и повторные слушания в суде более высокого уровня. И так до бесконечности.— Мы сейчас говорим о суде, где будет решаться вопрос об изменении меры пресечения, — напомнила Ксения.Воробьев вскочил и прошелся по комнате, заложив руки за спину и поблескивая очками. Со стороны могло показаться, что он на собственном примере демонстрирует правила передвижения арестованных по коридорам следственного изолятора.— Суд есть суд. Без разницы, что он рассматривает. Просто в данном конкретном варианте могут обойтись даже без кивал Народный заседатель в суде (жарг.)
. И заседание продлится от силы минут десять...— Нам как выгоднее? — прищурился Рыбаков.— Не понял, — Андрей оперся на спинку стула.— Растянуть заседание или укоротить?— Естественно, растянуть. Кстати, в каком районе это будет происходить?— В Центральном...— Так-так-так, — Воробьев ухмыльнулся. — С председателем суда я неплохо знаком. В принципе, можно его попросить, чтобы он указал судье на необходимость внимательного рассмотрения...— Сколько это будет стоить? — тут же отреагировал Денис.— Нисколько, — экс-прокурор махнул рукой. — Там нормальный мужик. Правильный.— Нам бы еще делишки уголовные разделить, — мечтательно заявил Рыбаков. — Бандитизм отдельно, пиратство и незаконную порубку — отдельно...— И не думай, — Воробьев уселся верхом на стул. — Раз соединили, обратного пути нет.Денис критически посмотрел на приятеля.— Ты знаешь, как называется та поза, в которую ты уселся?Воробьев бросил взгляд на свои ноги и с подозрением уставился на ехидного Рыбакова. Склонность Дениса к дурацким розыгрышам и проведению фрейдистских аналогий была общеизвестна.— Нет, а что?— Серьезно, не знаешь?— Не знаю, — четко произнес Андрей. — По-моему так сидит один телеведущий, обожающий слово ВЦП «однако»... А в чем, собственно, дело?— Какашка он небритая, а не телеведущий, — выдал Рыбаков. — А вот что касается позы, то, согласно классификации известного психолога Райха, она называется позой «стеснительного онаниста».Воробьев мгновенно развернулся на стуле и положил ногу на ногу.— Так, надеюсь, нормально?— Так нормально...— Почему «стеснительный онанист»? — заинтересовалась Ксения.— Широко раздвинутые ноги говорят о подсознательном желании явить всему миру свое мужское достоинство, — объяснил Денис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41