— Ну, поехали отсюда...
— Сей момент, только мотор заведу. Паркер насмешливо указал на “плимут”, будто вросший в землю на изгибе дороги.
— Заодно хоть разбудим твоего часового...
— Что-что?
— В дневное время он, обыкновенно, отсыпается: видно, где-то промышляет ночами... Янгер свирепо спросил:
— И давно ты его просчитал?
— Да как только он встал тут.
— Гад полосатый! — кулаком саданул по рулю Янгер. Он, все так же свирепо, завел “форд”, развернул машину, и они оставили позади и стариковский дом, и злополучный “плимут”.
— Что ж ты не смылся, узнав про слежку, тем паче, что этот сурок без просыпу спит?
— Деньги, — кратко напомнил Паркер.
Ответ вполне удовлетворил капитана. Он повернул к Паркеру голову в своей неизменной ковбойской шляпе. Пахло от него лошадью, которая курит сигары. Он как-то очень фривольно улыбнулся:
— Да, деньжонки теперь тебе ой как нужны! С дамами расходы большие...
— Ну да.
— Я это предполагал, — игриво сказал Янгер, которому явно понравилась тема. Но развить он ее не мог. Он стал внимательно следить за дорогой. — Она, твоя дама, так здорово залепила про этого сукина сына Чамберса! Риган буквально отпал. Ты отлично поставил пьесу.
— Так она сыграла нормально?
— Ох, что ты... Одно слово — актриса! Я чуть сам нюни не распустил... Но вот как быть, когда твоего Чамберса поймают?
— Это исключено...
— Ты какой-то чересчур самоуверенный!
— Нет.
Некоторое время они ехали молча. Янгер все выбирал какие-то объезды, что было весьма кстати, — и правильно, что не поехал через центр, нечего чтобы видели их рядом в машине... Хотя сейчас это было уже без разницы.
Когда они выбрались на широченное шоссе, идущее на Омаху, Янгеру явно наскучило молчание.
— Слушай, так ты из Майами?
— Бываю там наездами...
— Я вот тоже так буду. Как только заполучу деньжищи, — уеду на фиг из Сагамора. Куда захочу. В Майами, на Ривьеру, в Акапулько, а? Не хило?
— Города все на одно лицо, — рассеянно заметил Паркер, зная, что говорит впустую. Так оно и вышло.
— Ну, не скажи, — протянул Янгер. — Уж когда в кармане полмиллиона — это извините, подвиньтесь...
— Четверть миллиона, — корректно уточнил Паркер. Сдобное лицо Янгера стало лицом школьника, которого застукали, когда он прогуливал уроки.
Он лукаво и виновато засмеялся — только и всего.
— Ой, конечно, ты прав. Виллис, это я оговорился. Я совсем зарапортовался: хотел сказать “четверть миллиона”, а вышло... Конечно, ты прав...
— Да что ты!
— Поверь мне, клянусь...
— Нет. Поверить я тебе никак не в состоянии. Ты это прекрасно знаешь и, в свою очередь, не доверяешь мне. Как вспомню твои “плимут” и “додж”!..
— А ты, что ль, и “додж” просек?
— Мы вовсе не верим друг другу. Призрак бешеных денег никак не дает нам покоя. Но учти, по-шакальски следя один за другим, — мы не сможем найти ничего. Убийца Тифтуса перебьет нас по одиночке...
— Да я его арестую, наверно, на днях...
— Ах, не в нем дело, не в нем одном дело...
Янгер не отрывал глаза от серебристо-серого полотна шоссе.
— Я понимаю. И ты абсолютно прав, мы должны — кровь из носу! — научиться верить друг другу.
— О том и речь.
— Но как? — Янгер повернул голову, искоса глянул на Паркера и опять обратился к дороге. — Знаешь, Виллис, я тебе открытым текстом скажу: вот пускай ты, хоть положив руку на Библию, скажешь, что солнце взошло, — я непременно выйду на улицу и погляжу сам. На свете нет такой силы, которая велит мне поверить тебе...
— Один путь есть.
— Какой же?
— А я дам тебе в руки козырь, чтобы ты смог достать меня, если я куда-то свильну.
Янгер был ошеломлен. Он пробормотал:
— Не понял...
— Что ж тут не понять... Я составлю такое признание, например: “Я убил Адольфа Тифтуса при таких-то обстоятельствах...” и подпишусь. Это будет твой козырь, можно даже сказать — козырной туз... Можно назвать это — гарантийное письмо... Ты отдаешь это признание в запечатанном конверте своему адвокату, а хочешь — близкому человеку, и предупреждаешь: если что-то случится с тобой, — письмо должно тут же уйти в полицию. И тут уж я получу, как ты выражаешься, “прямой наводкой и по полной схеме...”. Следовательно, я даю тебе в руки гарантию твоей безопасности и не посмею причинить тебе ни малейшего вреда.
Янгер потрясение кивнул.
— Ты смотри, какая шикарная идея... Мне нравится. После этого мы станем друг другу даже как-то ближе.
— Ну конечно.
— Так и сделаем, когда вернемся в Сагамор...
— Да что ты! Давай прямо в Омахе, Эбнер, на квартире Джо. Чем скорее, тем целей оба с тобой будем... Янгер пожал плечами.
— Сделаем, как хочешь... А что же алиби, я ведь тебе его дал?
— Я обязательно упомяну о нем в гарантийном письме. Объясню, например, что все дело с Тифтусом сделалось раньше, но у тебя стояли часы... И я тебе дал неточный временной отсчет.
— Чудненько. Очень богатая, ценная мысль. Мне нравится.
— Но и с тебя причитается такого же плана признание, — увлеченно продолжил Паркер.
Янгер недоверчиво покосился на него.
— И мне тоже надо писать?
— А как же?! Ты что, хочешь односторонних гарантий? Так не бывает.
— И что мне писать? Мол, я убил Тифтуса? Это будет полная глупость.
— Зачем? Напиши, что ты убил Джозефа Шардина. — Янгер дернулся, как от удара, и закричал:
— Ты с ума сошел? Не убивал я его! Ты слышишь. Виллис?
— А я, между прочим, не убивал бедолагу Тифтуса. Дело не в тексте. Мне, согласись, тоже ведь требуется гарантийное письмо от тебя! Я имею на него право, как и ты на мое...
— Какой вздор, ну просто кошмар... И что нужно будет мне писать?
Паркер сказал, пристально глядя на Янгера:
— Ты напишешь вот что: “Я убил Джозефа Шардина. Я вымогал у него деньги. Это стало основной причиной его гибели”. И поставишь подпись. Хотя нет, постой. Сделаешь приписку: “Доктор Рейборн в курсе этого дела”. Он ведь в курсе, не правда ли?
Янгер от гнева сделался клубничного цвета.
— Тварюга, дрянь... Все разболтал тебе...
— Да нет же. Последний раз я видел его, когда он занимался моим лицом...
— Ох, что-то мне все это сильно не по душе. Я не убивал Джо Шардина. Для чего мне возводить на себя напраслину?..
Паркер безмолвствовал.
Янгер был в полной панике, он кусал губы, растерянно косился на своего монументального спутника, несколько раз останавливал машину, выходил из “форда” и стоял, сняв шляпу, подставляя разгоряченное лицо прохладному ветру. Он бормотал еле слышно: “Не нравится мне это, не нравится...”
Паркер безучастно смотрел в окно. Желтые поля проносились за окошком “форда”, и ни одного деревца не было на этой сельскохозяйственной равнине, даже такого искривленного, как та, изломанная ветрами, но все равно живая, милая сердцу яблонька в стариковском саду.
Янгер как-то странно отяжелел. Он держал в своих потных ладонях руль; исходивший от него запах лошади, курящей сигары, становился все крепче. Янгер никак не мог, вдобавок ко всему, смириться с призрачной четвертью миллиона, — он слишком долго мысленно укладывал в карман целый, неподеленный, кусок.
Между тем, на краю равнины уже виднелись белые пригороды Омахи. Янгер наконец решился. Он сказал, не глядя на Паркера:
— Ладно. Пусть так и будет. Это все же лучше, чем ничего. Это гарантия...
— Ты абсолютно прав.
Глава 6
Гарантийное письмо Паркера выглядело так:
“Я убил Адольфа Тифтуса. Он явился в мой номер и затеял скандал. Я ударил его тяжелой пепельницей. Сразу после убийства я свиделся в доме Джо Шардина с капитаном Янгером, но ввел его в заблуждение тем, что на вопрос капитана: “Который час?” назвал то время, что меня в действительности бы устраивало для получения чистого алиби. Ронду Сэмуэльс я запугал до такого состояния, что она дала ложные сведения о Джимми Чамберсе.
Чарльз Виллис”.
Янгер перечитал признание на разные лады и остался очень доволен:
— Хорошо сказано. Все, что надо, тут есть.
Сидели они в Омахе, в квартире Джо Шира, за столом на просторной кухне.
Жилье не навещалось людьми и выглядело запустелым и одичалым, хотя все здесь оставалось на своих местах, только явственнее сделался в наглухо запечатанном помещении запах пыли и старой бумаги.
Паркер нашел листок и ручку и, чтобы несколько усыпить подозрительность Янгера, стал писать гарантийное письмо первый. Янгер был в крайне растрепанных чувствах и напоминал засаленный трущобный диван с торчащими наружу пружинами...
Он подвинул к Янгеру, сидящему по другую сторону кухонного стола, спиной к холодильнику, чистый лист бумаги:
— Теперь твоя очередь.
— Разумеется, — согласился Янгер, дольше, чем следовало бы, задерживая в руках гарантийное письмо Паркера и что-то сосредоточенно решая для себя...
Паркер посмотрел на него прохладным и ясным взором и дружески посоветовал:
— Не стоит. Не стоит этого делать, Янгер. Я тебе еще понадоблюсь, чтобы найти и деньги, и убийцу Тифтуса...
— Да что ты, тебе почудилось! — не глядя на него, пробормотал Янгер и, взяв ручку, склонился над листом.
Паркер смотрел на него все тем же прохладным и ясным взором, сидя напротив.
Квартиру Джо купил в респектабельном, тихом районе Омахи, У него под окнами, во дворе, росло долговязое пыльное дерево. Городской шум не проникал сюда, было удивительно тихо, и только мерно капнула, вслед другой капельке, вода из крана, да скреблась, точно мышь в коробке с ванильными сухарями, ручка по листу хорошей, крахмальной и твердой, белой, как снежное поле, бумаги...
Янгер сочинял приговор самому себе.
Когда он отложил, со вздохом облегчения, ручку, Паркер взял листок и поднес к глазам, потому что в комнате уже поселились осенние сумерки.
“Я убил Джозефа Шардина. Я долго вымогал у него деньги, но не думал, что это убьет его. Подробности знает доктор Рейборн, который помогал мне, но под моим нажимом, я пригрозил ему...
Капитан Эбнер Л. Янгер”.
— Ну и как тебе? — с видом романиста, закончившего роман, спросил Янгер.
— Годится, — одобрительно сказал Паркер, доставая из кармана пистолет двадцать второго калибра.
— Руки со стола не убирай, — спокойно посоветовал он. Янгер остановившимися глазами смотрел на пистолет. Язык ему с трудом повиновался:
— Чт-т-то т-т-ты хочешь со мной сделать?
Паркер взял листок со своим признанием, смял его и небрежно сунул в карман. Потом поднялся за столом во весь свой нормальный рост.
— Не смей двигаться. Не шевелись.
— Значит, деньга... — горестно всхлипнул Янгер. — Ты их все-таки нашел в доме...
— Я не нашел ничего. Ты зря не поверил Джо. Он говорил тебе чистую правду. А ты придумал химеру. Полмиллиона — твоя фантазия.
— Не ври, Виллис, — проговорил Янгер, наливаясь своим клубничным соком.
— Мне врать сейчас тебе нет никакого резона... — Паркер чрезвычайно аккуратно, за уголок, взял лист бумаги с Янгеровым признанием и переместил его на холодильник, за спину Янгера, подальше от него.
— Но ведь, если денег нет, зачем тогда убивать меня? — застонал Янгер, неотрывно глядя в черный зрачок пистолета.
— Я уже в любом случае не могу тебе доверять, что бы ты сейчас не говорил. Если оставить тебя в покое, ты все равно вернешься к своей идиотской мысли, что полмиллиона существует и надо искать до конца жизни; или будешь думать все время, что деньги прикарманил я, и безумно осложнишь мою жизнь...
— Нет, я больше никогда...
— Хорошо. Давай обсудим вопрос, но вот оружие свое отдай. Оно придает нашей беседе некоторую напряженность.
— Вот-вот... все и обсудим... — лихорадочно заговорил Янгер. — Ты совершенно прав, надо мирно взвесить... Мы ли с тобой не сойдемся...
— Пистолет, — негромко и размеренно сказал Паркер. — Очень осторожно, медленно, ты сейчас вынимаешь его, берись большим и указательным пальцем за рукоятку, и тут же опускаешь, — повторяю, очень аккуратно, — сюда на стол.
— Ну да. Виллис, конечно... Я все исполню, как ты велишь... Лицо Янгера маслено блестело от пота. Он был так испуган, что страх перехлестывал пределы его существа, волнами расходился вокруг, и в мире больше совсем ничего не осталось, кроме тоскливого, звериного, предсмертного, безысходного страха.
Янгер доставал пистолет, стараясь в точности следовать команде Паркера, наконец он опустил оружие на поверхность стола.
Это была тридцатая модель “смит-и-вессона”, тридцать второго калибра. Паркер вытащил из кармана своей безупречно отглаженный, белоснежный носовой платок и сквозь ткань правой рукой ухватил пистолет Янгера. Он устроил его поудобнее в ладони, все так же сквозь платок держа в правой руке.
В левой у него был его собственный, двадцать второго калибра. Руки Янгера ходили ходуном на поверхности кухонного стола, хотя он всячески старался сдерживать дрожь; более того, капитан, как заведенный, улыбался, улыбался и улыбался, стараясь продемонстрировать Паркеру, как он верит ему, не боится его и не ждет для себя никакого дурного исхода.
Он даже в подтверждение своей глубокой душевной перемены сумел составить фразу:
— Я тебе верю, Паркер. А денег нет. А тебе верю.
— Поздно, — бесцветно ответил Паркер. Мгновенно обогнув стол, он легко приставил “смит-и-вессон” к груди Янгера, точно под таким углом, как если бы тот стрелял себе в грудь, держа оружие в правой руке.
Янгер открыл пересохший рот, его руки пытались оттолкнуть прижатый к сердцу невыносимый, холодный и грубый предмет, в котором таился тот страшный огонь, разрывающий мягкие, беззащитные ткани живого существа... Он ничего не успел.
Паркер уже нажимал курок.
Он привел все в порядок за десять минут. В еще теплую податливую руку Янгера вложил “смит-и-вессон”. Он поместил на столе перед капитаном его признание, стерев платком с уголка листа отпечатки своих пальцев.
Обмотав платком руку, он протер все предметы, которых ненароком коснулся: дверную ручку, краны в ванной и на кухне, спинку стула, на котором сидел...
Вынув из кармана полицейского конверт с реестром ограблений и списком Джо Шира, Паркер добавил туда же свое признание в убийстве Тифтуса, скомкал всю бумагу, поджег ее в пепельнице, дал прогореть корчащемуся комку и спустил в унитаз пепел. Пепельницу он не забыл протереть тем же платком, который после всех манипуляций проще было выбросить в мусоропровод, нежели пытаться отстирать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20