Все казалось юноше таким необычайным и большим, что он на миг подумал, что попал в сказочное царство, где живут не люди, а всесильные духи, может, даже боги, управляющие людьми. И был неприятно поражен, увидев вдруг очень толстую женщину с растрепанными волосами и оголенными красными коленями. Она несла перед собою огромный таз, наполненный ощипанными и опаленными куриными тушками, издающими соблазнительный запах.
Вот они ступили на белые ступени лестницы, очутились в коридоре с таким высоким потолком, какого Савмак отроду не видывал. Он замер в немом изумлении при виде лихих коней, всадников с мечами и бегущих вепрей, изображенных на стенах коридора. В нишах стояли статуи, совсем как живые. Дубовые двери, покрытые медными пуговками, казались чудесными воротами в столь же необыкновенные не то сокровищницы, не то храмы.
– Пойдем, чего остановился!
Фалдарн толчком в бок вывел своего спутника из оцепенения. Мимо прогрохотали тяжелой обувью латники с сарматскими мечами и дротиками. Все в одинаковых начищенных шлемах. Дальше неподвижно стояли чернолицые стражи с блестящими топорами. Бросались в глаза их горбатые носы и невиданные курчавые бороды. Оба посетителя не пошли туда, где стояли эти заморские люди. Они свернули в боковую дверь и встретили толстого, низкорослого, но спесивого на вид старика с лиловым носом и бледно-серыми дряблыми щеками, напоминающими сырое тесто. В руках он держал раздвоенную хворостину. Он обменялся с Фалдарном приветствием и внимательно посмотрел острыми глазками на юного сатавка.
– Этот? – спросил он.
– Этот, – ответил сотник.
Старик сделал знак стражам, стоящим возле лестницы, те пропустили их. Прошли через большую палату, увешанную по стенам оружием, и направились к полукруглой арке, навстречу странному шуму, крикам и щелканью ударов.
– Ой, ой! – послышались вопли, преисполненные испуга и боли.
– Вот тебе!.. Вот тебе, поганец! – вторил им другой голос, сопровождаемый глухими ударами. – Нет, не уйдешь, собачье мясо! Ты будешь защищаться, или я убью тебя, проклятый раб!.. Р-раз! Р-раз..
Из-под арки, украшенной крылатыми гипсовыми амурами, несущими в руках гирлянды роз, выбежал окровавленный человек. Его глаза готовы были выскочить от ужаса, рот искривился от боли, руки вытянулись вперед, словно он хотел опереться на них при падении.
– Стой! – вскричал высоким голосом старик с лиловым носом.
– Стой! – поддержал его Фалдарн и схватил беглеца за пояс. – Кто ты?
– Кто я?.. Лайонак, раб царский, конюх… Ой!..
– Да, да, – без смущения подтвердил старик, – конюх он, и весьма способен на конях ездить. Седлает царевичу коня и сопровождает его на конных прогулках. А вот драться на мечах – не способен. Очень сердится на него пресветлый царевич.
– Не могу я, – смело возразил конюх, вытирая со лба кровь, – не могу поднять меч на царского сына, хоть меч и деревянный. А царевич велит наносить удары.
Еле заметная усмешка мелькнула в глазах сотника, когда он после этих слов перевел взгляд на Савмака, смотрящего на все с простодушным изумлением.
– Ну, иди к себе на конюшню. Да не забудь, что после того, как солнце пройдет черту зенита, юный Перисад потребует коня. Чтобы не являлся в таком виде!.. И не забудь как следует подтянуть подпругу!
– Слушаю и повинуюсь! – звонко ответил конюх, сверкая карими глазами.
Его открытое лицо с крупным прямым носом производило хорошее впечатление.
Савмак подумал, что конюх был по возрасту едва ли намного моложе его, только ростом меньше и уже в плечах. Но парень выглядел ловким, вертким гимнастом. Можно было поверить, что он хорошо держится в седле.
Лайонак исчез. Все трое вступили под арку и очутились в светлой комнате с двумя окнами. Спиной к вошедшим у окна стоял человек в красных узких штанах. Он наклонился над столом, заваленным пергаментными свитками, вощаными дощечками и книгами, доставал из вазы темно-коричневые ягоды и совал их в рот. Его оттопыренные уши просвечивали на солнце и шевелились, когда он жевал.
Савмак успел заметить, что пол здесь был покрыт пыльной кошмой, тут же валялись деревянный меч и щит, видимо брошенные конюхом. Несколько чучел степных дроф, журавлей и лебедей сразу напомнили деревенскому парню его детство.
– Ты постой здесь, дружок, – обратился старик к Фалдарну, – сейчас у нас будет устный урок, а после царевич сам решит, что делать с этим.
Старик строго взглянул на Савмака. Фалдарн кивнул головой, и они стали у стены в ожидании. Савмак глазел на расписные стены, удивляясь, что птицы изображались похожими на рыб, имели ноги в виде оленьих рогов, яростные звери переплетались в борьбе, их хвосты переходили в длинные виноградные лозы с листьями и гроздьями плодов, разветвленные самым чудесным образом. Потом перевел взгляд на длинную спину высокого парня, жующего ягоды, и догадался, что это, наверное, и есть царский сын. Царевич закончил свое приятное занятие и повернулся навстречу вошедшим. Он приподнимал плечи, несколько втягивал шею и так держал голову, словно хотел заглянуть через забор. Хитон-безрукавка открывал плоскую грудь. Обнаженные руки выглядели длинными, но мускулистыми, как у хорошо тренированного воина. Он скользнул рассеянным взглядом по фигурам новых людей, словно не заметил их.
Дядька-наставник, кряхтя, взобрался на высокое кресло с кожаными подлокотниками, уселся поудобнее и сделал глубокомысленное лицо, подперев снизу губами свой радужный, блестящий нос.
– Итак, мой преславный царевич, – начал он тоном сказочника, – продолжим нашу беседу о разных народах. Как я уже сказал, вернее, это сказано Аристотелем, народы стран холодных мужественны, но слабы умом. Они не умеют сплотиться сами и сплотить вокруг себя другие племена. Южные азиаты, наоборот, обладают живым умом, но боязливы и годятся лишь как рабы своих царей. Эллины же имеют мужественность первых и ум вторых. Они способны создавать сильные государства и владеть прочими, варварскими племенами. Их господство над варварами естественно и освящено бессмертными богами. Аристотель так и говорит. Мудрец Платон благословлял войну против варваров, а Солон разрешал грабить суда иных государств. Так поступали и твои божественные предки, происшедшие от Посейдона и Геракла. Поэтому и эмблема их – дельфин и трезубец…
Молодой Перисад зевнул и начал хрустеть пальцами. Поковырял в зубах и повернул голову к дядьке.
– Сегодня ночью, – сказал он задумчиво, – я видел сон, будто через меня пронеслись вороные лошади с развевающимися гривами. Хрисмологи сказали, что мне следует остерегаться очень ретивых коней, особенно темной масти. Так ли это?
– Гм… – Дядька споткнулся на полуслове и, сощурив глаза, стал думать. Погладил рукой отечные щеки и сказал: – Прерывать речь наставника нехорошо. Но, если ты спрашиваешь меня, я отвечу тебе. Сны, как и другие знамения и приметы, нужно уметь толковать. Хорошие хрисмологи редки в наше время. Ибо истинная суть примет скрыта от поверхностных умов. Я напомню случай из истории Спартокидов. Как известно, царю Евмелу, что царствовал на Боспоре двести лет назад, было предсказано бояться «несущегося дома». Царь поверил и боялся входить в дома, пока его слуги не убеждались в их прочности. А погиб он в карете, что покатилась под обрыв. Лошади испугались чего-то, понесли, а возничие не смогли сдержать их. Евмел хотел выпрыгнуть, но его меч попал в крутящееся колесо, и царь был раздавлен собственным экипажем. Вот тебе и «несущийся дом»!.. Могу еще напомнить о Сатире. Он царствовал раньше Евмела и умер от ранения в мышцу руки, полученного при осаде Феодосии. А ему предсказатели советовали остерегаться мыши. Даже людей с именами, напоминающими этих зверушек, удалял он от себя. Целыми ночами он ходил со светильником в руке в поисках мышиных норок. Рабы замазывали норки глиной. Вот так-то! Знамения и оракулы не говорят ни о чем прямо. Кто имеет ясный разум – тот поймет… А я считаю, что вороные кони – это символ смерти. Они пролетят над тобою, но тебя не коснутся. То есть будешь ты в великой опасности, но избежишь ее.
– Ты хорошо растолковал, Зенон, я верю тебе.
Савмак не все понимал, что говорил старый учитель, но слушал с напряженным вниманием. Продолжая беседу о народах, Зенон интересно рассказал о странном обычае савроматов пропивать своих дочерей, о тибаренах, которые стонут, когда их жены рожают, о бакхириях, что отдают стариков и больных на съедение собакам.
– Разные народы имеют и неодинаковые обычаи, – продолжал старик. – Сираки сами выбирают себе царей. Они отдают царский венец тому, кто выше всех ростом и имеет самую большую голову. В простоте своей они считают, что самый высокий и большеголовый – сильнее и умнее всех. А вот моссины держат своих царей в башнях, и если ими недовольны, то и убивают их…
Еще Савмак узнал о свирепых морских пиратах ахеях, о том, как синды бросают в могилу умершего столько рыб, сколько тот убил врагов, о галатах, храбрых, пока сыты, и не способных к войне, едва почувствуют голод…
Это было так интересно, что молодой воин забыл, где он находится, и сидел с разинутым ртом, пока его не толкнул в бок Фалдарн.
– Не зевай, царевич смотрит на тебя и смеется.
По указанию Зенона и Фалдарна оба юноши облачились в кожаные доспехи и взяли деревянные мечи. Дядька расставил их в позиции, одного против другого, и холодно бросил Савмаку:
– Защищайся!
Перисад с насмешливым любопытством оглядел нового противника и вдруг смешно приподнял брови, наморщил нос и оскалил неровные белые зубы. Савмак не мог не рассмеяться при виде такой гримасы. Ему показалось, что в этот момент благообразный царский сын удивительно напоминал молодую собаку, скалящую зубы. «Зачем он так делает?» – подумал Савмак и подавил усмешку, уловив предостерегающие жесты Фалдарна. И одновременно с этим вспомнил, что уже видел этого стройного юношу на ристалище у священного дуба, только тогда он был меньше ростом и тоньше.
Царевич заметил непринужденность нового фехтовальщика, а улыбка последнего вызвала у него раздражение.
– Нападай! – приказал дядька, махнув хворостиной.
Перисад подался вперед, размахнулся и ударил мечом по подставленному щиту.
– Так… – неопределенно протянул Зенон и переглянулся с Фалдарном.
Неясно, что означало это замечание.
Царский сын начал наносить беспорядочные удары крест-накрест, но сильный и ловкий ученик военное школы без труда отразил его атаку. Он сразу заметил, что царевич владеет оружием слабо, удары наносит нерасчетливо, хотя вкладывает в это немало горячности и какой-то показной размашки. Фалдарн стоял в стороне и буквально ел глазами Савмака. Он старался жестами растолковать ему, чтобы он поддался царевичу, дал последнему возможность выбить из рук его меч. Но, стараясь сдерживаться, молодой воин уже почувствовал прилив горячности, ему хотелось перейти в наступление и разом одолеть своего разряженного белолицего противника. Он порывался использовать промахи царевича, но сотник грозил пальцем, охлаждая его неуместный пыл. Все же Савмак играючи отбил все наскоки Перисада.
– Это скучно! – в раздражении вскричал царевич, опуская меч. – Он отражает неплохо, но сам не нападает. Так не дерутся!
Савмак вспыхнул и оглянулся на сотника. Тот подошел и поклонился царевичу.
– Не освоился еще. Он может и нападать. А ну! – И, снизив голос, прожужжал на ухо своему воспитаннику: – Не вздумай показать свою сумасшедшую натуру! Это тебе не двор школы, живо угодишь в яму!
– Нападай и ты, – проскрипел Зенон, – старайся ударить по щиту и наплечнику!
Савмак кивнул головой в знак понимания. Они вновь стали на исходные позиции и скрестили мечи. Но горячий сатавк не рассчитал. Он слишком ретиво начал наседать на противника и ударил его по щиту. Тот попробовал отскочить, но, получив еще одну крепкую отметку по наплечнику, ойкнул и побледнел, выпустил оружие из рук. Дядька, а за ним и Фалдарн бурей налетели на незадачливого рубаку. Зенон стал хлестать его хворостиной, Фалдарн отнял меч и держал его сзади за руки, страшно вращая глазами.
– Ты, сын суки, – вскричал вне себя Зенон, – знаешь ли, на кого меч поднимаешь?!
– Разве этому я учил тебя в школе? – задыхался сотник, не отдавая отчета, что он, собственно, хочет сказать.
Ему уже неясно грезились пыточные колеса и жаровня палача.
«Вот почему молодой конюх не хотел сражаться с царским сыном!» – подумал Савмак растерянно. Он не мог взять в толк, что он должен был сделать и как.
Перисад оправился и, рассмеявшись нервный смехом, подошел и всмотрелся в лицо своего противника. Оно не выражало ничего, кроме изумления.
– Отпустите его. Он не виноват, это я прозевал и подставил под его удар руку. Право, не думал, что такой увалень окажется молодцом! Я буду заниматься с ним каждый день, он подходит мне.
И когда изумленного Савмака отпустили и перестали хлестать лозой, он беспомощно огляделся. Царевич стоял напротив и вызывающе смеялся, раздувая ноздри.
– Вот посмотришь, – заявил он задорно, – что после двух-трех встреч я изучу твои уловки и буду разить тебя наверняка!..

4

В следующие встречи наследник стал фехтовать уже без той картинности, что раньше, когда каждый взмах оружия означал для него победу над противником, подобным Лайонаку.
Но сам Перисад понимал, что так он никогда не станет сильным бойцом, и теперь, отбросив жеманность, в поте лица, с бьющимся сердцем работал щитом, еле успевая встречать правильные и сильные удары Савмака. Он горел боевой страстью. Иногда ему удавалось нанести ответный удар, и он расцветал радостным смехом, воображая, что «раскусил хитрость» противника и теперь сможет одолевать его шутя.
Успехи царевича вызывали восторженные оценки Зенона. Тем более что Перисад сдержал свое слово и после воинских упражнений внимательнее относился к письму и заучиванию текстов. Он без запинки рассказал в присутствии царя и бабушки большой отрывок из «Илиады», стал лучше выводить буквы на пергаменте.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16