В Ярд он шагал со спокойной душой. В кабинете нашёл записку от Уиплстоуна, тот просил сразу ему позвонить. Набрал номер, и на другом конце линии тут же услышал знакомый голос.
— Полагаю, вам следует это знать, — начал мистер Уиплстоун словами, ставшими Аллену уже привычными, и поспешно продолжал рассказ: в доме лопнула водопроводная труба и потому утром, минут в десять десятого, он посетил своих агентов по недвижимости, фирму «Эйбл и Вирт», чтобы те порекомендовали ремонтников. В конторе он обнаружил Санскрита. При виде Уиплстоуна тот умолк на середине фразы, заявил, что оставляет все на усмотрение фирмы — пусть делают то, что сочтут нужным. Ему ответили, что это несложно, поскольку Каприкорн всегда пользуется спросом. Санскрит что-то неразборчиво буркнул и поспешно ушёл.
— Я спросил, так, словно мимоходом, — продолжал мистер Уиплстоун, — не хочет ли владелец сдать дом, где расположена керамическая мастерская. Мол, у меня приятели ищут жильё. У секретарши это вызвало до странности растерянную реакцию: мол, дом официально не освобождается, но даже если так случится, вряд ли его можно будет снять, ибо он пойдёт на продажу. Но нынешний владелец не желает огласки.
Меня это заинтересовало. Выйдя из агенства, я направился по Каприкорн Мьюс к лавке с поросятами. На дверях болталась бумажка с надписью:"Закрыто — приём товара". Витрину закрывала ветхая штора, но посередине оставалась небольшая щель. Я заглянул внутрь. Там было мало света, но мне показалось, что кто-то весьма тучный складывает вещи.
— Господи Боже!
— Вот именно. Возвращаясь назад я заглянул в «Наполи», хотел купить какой-нибудь паштет. И тут вошли Кобурн-Монфоры. Мне показалось, что полковник был уже изрядно на мази, но держался как обычно. Она же выглядела ужасно.
Мистер Уиплстоун так надолго замолчал, что Аллен не выдержал:
— Вы ещe там, Сэм?
— Да, — подтвердил мистер Уиплстоун. — Если честно, я не знаю, что вы подумаете о моем следующем шаге. Тихо, Люси. Я вообще-то не имею привычки действовать необдуманно, понимаете…
— Полагаю, это действительно не в вашем стиле.
— Хотя в последнее время… Ну, как бы там ни было, в ту минуту я поддался порыву. Хотел увидеть их реакцию. Я, разумеется, пожелал доброго утра, а потом, как бы мимоходом, когда миссис Пирелли подавала мне паштет, заметил: «Кажется, вы теряете соседей, миссис Пирелли.» Она, казалось, не поняла, и я добавил: « Тех, из керамической мастерской. Я слышал, они собираются в ближайшее время уехать.» Ну, разумеется, это была не совсем правда…
— Я в этом не уверен.
— В самом деле? Ну ладно. Тут я обернулся и оказался лицом к лицу с Кобурн-Монфорами. Не могу описать, как выглядел полковник. Лице его отражало явное смятение чувств: шок, недоверие, удивление, ярость. Он жутко побагровел. Миссис Монфор выдохнула: «Я вам не верю!» и тихо застонала. Муж схватил еe за руку и сжал до боли. Потом, не говоря ни слова, развернул и вывел из магазина. Я видел, как они поспешили к мастерской. Казалось, она его о чем-то умоляет. На полпути повернулись и, скорее всего, отправились домой. Миссис Пирелли что-то бросила по-итальянски, потом добавила:" — Я буду только рада, когда они отсюда уберутся".
Я вышел из магазина. Переходя Капорикорн Плейс, видел как Кобурн-Монфоры поднимаются на своё крыльцо. Полковник все ещe держал жену за локоть и, полагаю, она плакала. Это все.
— Когда это случилось? Полчаса назад?
— Примерно.
— Поговорим об этом позже. Спасибо, Сэм.
— Я совершил ошибку?
— Полагаю, нет. Возможно, кое-что ускорили.
— Я собираюсь поговорить с Шериданом о ремонте. Он сейчас дома. Сказать ему?
— Можно, но я убеждён, что Кобурн-Монфоры вас опередят. Попробуйте.
— Ладно.
— А как насчёт Чаббов? — предложил Аллен.
— Ладно. О, Господи… Но если вы хотите…
— Сделайте это ненавязчиво. Так, просто мимоходом, как перед этим.
— Да…
— Если потом вы захотите со мной поговорить, примерно через четверть часа я буду дома. Если не позвоните, я свяжусь с вами сам, как только смогу, — сказал Аллен.
По рации он связался с сотрудником, который следил за керамической мастерской, и узнал, что Санскрит вернулся, как только покинул контору по сдаче недвижимости, и с тех пор не показывался. Мастерская закрыта и шторы все ещe задёрнуты.
Через пять минут Аллен с Фоксом обнаружили, что проезд в тупичок, как и во время предыдущего президентского визита, перекрыт кордоном полиции. Перед ним сгрудилась толпа зевак во главе с целой командой фоторепортёров, которые отравляли жизнь суперинтенданту Гибсону крикливыми репликами о самоволии и грубости полицейских. Аллен перекинулся с Гибсоном парой слов, вошёл в дом, отправил Фокса в кабинет, а сам прошёл прямо в студию Трой. Она уже изрядно поработала над фоном.
— Трой, — окликнул он, — когда Бумер придёт, нам нужно будет кое о чем переговорить. Не думаю, что это займёт много времени, но не знаю, не расстроит ли это его.
— Ч-черт… — процедила Трой.
— Знаю, тебе это удовольствия не доставит, но ничего не поделаешь.
— Да что ты? Ладно…
— Мне очень жаль, но ты же знаешь…
— Не волнуйся, знаю. Он уже тут, лучше иди встречай.
— Мы придём к тебе. Надеюсь, вместе.
— И я надеюсь. Желаю удачи.
— И я тебе, прекрасная фея, — Аллен побрёл ко входу.
Там он оказался одновременно с Бумером, который появился в обществе млинзи; стражник держал в руке большой букет алых роз, а на кожаном поводке вёл белую афганскую борзую. Бумер пояснил, что пёс слишком скучает по хозяину.
В своей обычной бодрой манере президент поздоровался с Алленом, потом искоса взглянул на него и заметил:
— Мне кажется, что-то не так.
— Вы правы, — кивнул Аллен. — Нам нужно поговорить, сэр.
— Хорошо, Рори. Где?
— Тут, если не возражаете.
Они прошли в кабинет. При виде Фокса, к которому тем временем присоединился и Гибсон, Бумер поморщился.
— Не лучше ли остаться с глазу на глаз? — спросил он.
— Это служебный вопрос, и мои коллеги в курсе.
— В самом деле? Доброе утро, господа.
Он что-то бросил млинзи. Стражник передал ему розы, вышел, забрав собаку, и закрыл за собой дверь.
— Не желаете присесть, сэр?
На этот раз Бумер не стал возражать против официального тона Аллена.
— Сам знаешь, что сяду, — согласился он и разместился в белом кожаном кресле. В парадном мундире при всех регалиях, как на портрете, выглядел он просто роскошно. Алые розы придавали его облику сюрреалистический оттенок.
— Можешь их куда-то пристроить? — повернулся он к Аллену, и тот положил букет на стол.
— Это для Трой? Она будет очень рада.
— О чем пойдёт разговор?
— О Санскрите. Можете вы сказать, что было в конверте, который он вскоре после полуночи принёс в посольство? Тот был адресован первому секретарю. С пометкой, что содержимое предназначено вам.
— Ваши люди ревностно исполняют свои обязанности.
Гибсон кашлянул.
— Судя по всему, на них не действует и специальный пропуск с моей подписью, — добавил Бумер.
— Не будь у человека пропуска, они скорее всего вскрыли бы конверт, — заметил Аллен. — Надеюсь, вы нам скажете, что в нем было. Поверьте, я бы не спрашивал, не будь убеждён, что это очень важно.
Бумер, который не спускал с Аллена глаз, ответил:
— Его вскрыл первый секретарь посольства.
— Но он сказал вам, что там было?
— Там было заявление. С некоей просьбой.
— Какой?
— Касательно возвращения того человека в Нгомбвану. Ведь я уже упоминал, что он к нам возвращается.
— Не говорилось ли там, что он хочет вернуться немедленно и просит ускорить формальности? Въездные визы, вид на жительство и все прочее? В нормальных обстоятельствах это занимает несколько дней.
— Да, — признал Бумер, — речь шла об этом.
— Не знаете, почему он сказал полицейским, что в конверте лежит фотография, которую вы лично распорядились срочно отпечатать?
Секунду-другую Бумер выглядел крайне рассерженным. Потом однако сказал:
— Понятия не имею. Это смешно. Я не заказывал никакой фотографии.
— Мистер Гибсон, не будете ли вы с мистером Фоксом любезны нас покинуть? — попросил Аллен коллег.
Они вышли с серьёзными озадаченными лицами.
— В чем дело, Рори? — спросил Бумер.
— Он был твоим информатором, да? — спросил Аллен. — Тем, кого Гибсон неизящно, но по делу назвал бы шпионом?
III
Вопреки своей врождённой жизнерадостности, Бумер с детства обладал талантом неожиданно умолкать. И теперь им воспользовался. Пауза, за время которой он не шевельнулся и не издал ни звука, длилась так долго, что часы в кабинете успели прокашляться и пробить десять. Лишь потом он всплеснул руками в белых перчатках, опер на них подбородок и заговорил.
— В старые времена у Дэвидсона, — начал он, и необычайно звучный, драматически модулированный голос придавал словам ностальгическую окраску, — как-то раз пасмурным вечером мы болтали — как это бывает у мальчишек — обо всем на свете. И когда добрались до темы власти и насилия, уже не знаю как, оказались по разные стороны непреодолимой пропасти. Припоминаешь?
— Да, припоминаю. Нас очень удивило и взволновало, что мы оказались в такой ситуации. Помню, я сказал что-то вроде того, что мы наткнулись на врождённый барьер, древний, как разошедшиеся процессы развития. В те времена мы любили высокие слова. А ты сказал, что существует ещe немало неоткрытых земель, которые мы можем вместе исследовать и не натыкаться при этом на такие барьеры, и что куда умнее придерживаться этого принципа.
— С того вечера мы оба придерживались уговора. До сих пор. До этой самой минуты.
Аллен возразил:
— Сейчас не время предаваться воспоминаниям. И если ты хоть на минуту задумаешься, поймёшь, почему. Я полицейский, который выполняет свой долг. Один из законов нашей работы — личная незаинтересованность в деле. Если бы я знал, куда заведёт эта история, то попросил бы своё руководство отстранить меня от расследования.
— А куда она завела? Что вы… обнаружили?
— Сейчас расскажу. Позавчера ночью некая группа людей собралась тебя убить. Хотели сделать так, чтобы подозрение пало на твоего млинзи. Некоторые из них — фанатики, и все в известном смысле немного тронутые, каждый отмечен незаживающей травмой, которая порождает мотивы поведения. Вот именно о них я собираюсь с тобой поговорить. Первый — Санскрит. Я прав или ошибся в своих догадках о Санскрите? Он твой информатор?
— Дорогой Рори, боюсь, что на этот вопрос я не могу ответить.
— Я так и думал. Далее следуют Кобурн-Монфоры. Мечты полковника о воинской славе разрушены твоим режимом. И он чувствует себя бесконечно обиженным. Скажи, не обязан ли он тебе лично тем, что вынужден был уйти в отставку?
— Ну да, — холодно кивнул Бумер. — Я от него избавился. Он совершенно спился и в конце концов стал абсолютно ненадёжен. Кроме того, моя политика — продвигать на высшие посты нгомбванцев. Об этом мы уже говорили.
— Он тебе угрожал?
— Не напрямую. Добился у меня аудиенции, но там лишь только жаловался. Я слышал, что по пьянке он высказывал угрозы в мой адрес. Но эти глупости давно забыты.
— Зато он не забыл. Ты знал, что его пригласили на приём?
— Это была моя идея. В прошлом он оказал нам известные услуги. И отмечен наградами.
— Ладно. А помнишь случай с Гомесом? Наконец-то Бумер казался поражённым.
— Разумеется помню. Он очень нехороший человек. Зверь. Убийца. И мне доставило удовольствие обеспечить ему пятнадцать лет. Могли бы осудить и на смерть. Он… — Бумер запнулся. — Что ты о нем знаешь?
— То, о чем твои источники, видимо, тебе не информировали. Возможно, просто не знали. Гомес сменил фамилию на Шеридан и живёт в пяти минутах ходьбы от вашего посольства. Его не было на приёме, но он входит в ту же компанию и судя по тому, что я о нем слышал, очередная неудача его не остановит. Он просто начнёт сначала.
— Возможно, — кивнул Бумер. Впервые он казался обеспокоенным.
Аллен продолжал:
— Пока ты вечером позировал Трой, он наблюдал за домом. Могу побиться об заклад, что занят этим и сейчас. Мы внимательно за ним приглядываем. Как считаешь, способен он действовать на свой страх и риск и бросить бомбу тебе в машину или через окно сюда?
— Если в нем сохранилась ненависть, бушевавшая на процессе, — начал Бумер, но не договорил: задумался, потом рассмеялся, но смех звучал неубедительно. — Что бы он ни сделал, это закончится провалом! Бомба! Нет, бессмыслица!
Аллен почувствовал, что вот-вот взорвётся. С трудом владея голосом, он совершенно спокойно заметил, что если даже попытка покушения закончится провалом, это будет исключительно результатом предосторожностей, принятых Гибсоном и его людьми.
— Почему вы его не арестуете? — спросил Бумер.
— Потому что, как сам ты прекрасно знаешь, нельзя арестовывать людей на основании необоснованных подозрений. Шеридан не сделал ничего, за что его можно посадить за решётку.
Казалось, Бумер его едва слушает. Он словно отсутствовал, что отнюдь не улучшало настроение Аллена.
— В этой группе есть ещe один, — продолжал Аллен. — Слуга по фамилии Чабб. Ты с ним знаком?
— Чабб? Чабб… Ага! Да, думаю, я о нем слышал. Не человек ли это твоего Уиплстоуна? Он подходил к нам с шампанским, когда я разговаривал с его хозяином, теперь припоминаю. Но ты же не хочешь сказать…
— Что Сэм Уиплстоун тоже замешан? Ни в коем случае. Но мы выяснили, что Чабб — да.
Бумер словно не слышал. Огромная фигура вдруг очутилась на ногах. Это был единый координированный порыв, словно прыжок хищника.
— О чем я вообще думал! — воскликнул он. — Прийти сюда! Навязаться твоей жене, имея за спиной преступника, который способен бросить сюда бомбу или совершить Бог весть какое свинство! Я удаляюсь. Если позволишь, зайду только на минутку, извинюсь и сразу исчезну.
— Ты еe не обрадуешь, — сказал Аллен. — За невероятно короткой срок Трой проделала немалую работу над картиной, которая могла бы стать лучшим портретом в еe карьере. Страшно даже подумать, что он останется неоконченным.
Бумер подозрительно покосился на него, потом вдруг констатировал:
— Все-то я делаю не так.
Именно эти слова когда-то произнёс одинокий чернокожий школьник в начале первого, неудачного для него полугодия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30