Вряд ли в этих коробках есть что-нибудь путное.
– Даже в безлюдной арктической тундре можно набрести на сокровища, – сказала Сара с улыбкой.
– Что?
– Ты не поверишь, но я нашла там очень красивый рисунок. Перо, тушь и акварель. Он был художник?
– Насколько я знаю, нет.
– И тут есть еще кое-что – прелестная вещь. Похожа на шаманский мешочек индейца. Ну, знаешь, маленький кожаный мешок со всякими амулетами. Коготь лисы, несколько перьев, пшеничные зерна. Но самое интересное – костяной диск, и на нем вырезан рисунок. И еще маленькое золотое кольцо.
– Золотое кольцо?
– Угу. Оно было внутри глиняного шарика. Я по нему постучала, и глина рассыпалась, а под ней оказалось кольцо.
– Странно. Хотя Элед интересовался всякими редкостями, особенно теми, что как-то относились к антропологии. Он любил старые вещи – по-настоящему старые. Ну, скажем, гончарные изделия ацтеков, наконечники для стрел и так далее. Та волшебная, обмазанная глиной бутыль в виде демона, что стоит у тебя в гостиной, тоже из его коллекции.
Что-то щелкнуло в мозгу у Сары.
– Вспомнила, – сказала она. – Просто раньше я их не связывала. Кажется, я видела Эванса перед тем, как уезжала в Европу. Он был такой высокий, стройный, с пушистыми усами, как у Йосемита Сэма.
– Йосемита Сэма? Какое лирическое описание! И для этого я учил тебя в колледже?
– Я не ходила в колледж, дурачок.
– Ну, это не моя вина!
Наступила длинная пауза в разговоре.
– Ну, – сказала Сара. – Так все-таки это был он?
– Конечно, – ответил Джеми. – Я как раз думал о нем. В прежние дни он частенько захаживал к нам в Дом, взять книжку из библиотеки, поиграть в шахматы. Он выиграл у меня пятьдесят три партии подряд.
Сара обвела взглядом лежащие на прилавке предметы.
– А ты знаешь, что у него был пластмассовый заводной мишка? – спросила она.
– А ты знаешь, – ответил Джеми, – что мне еще надо закончить эту проклятую статью? Даже если я рискую показаться грубым…
– Очень грубым. Ну ладно, неважно. Только не вздумай заявиться в лавку, а не то я за ухо выволоку тебя отсюда, как вывела мисс Хэтауэй. Я сегодня ужасно свирепая.
Джеми рассмеялся:
– Придешь к обеду? Байкер весь день торчит на кухне, стряпает какое-то дикое мексиканское блюдо.
– Без грибов?
– Я еще по крайней мере год даже смотреть на них не смогу.
– Тогда я вернусь к обеду. По-моему, лавку можно закрыть пораньше. Погода сегодня гнусная, и единственным посетителем за весь день была дорогая мисс Хэтауэй.
– Ладно. Захвати с собой рисунок, если сможешь. Хотелось бы взглянуть. И этот, как его – шаманский мешочек.
– Захвачу. Пока.
– Пока.
Сара положила трубку и снова стала рассматривать свои находки. Наконец она собрала все в мешочек, осталось только кольцо. Она хотела сунуть туда и его, но вдруг пожала плечами и надела кольцо на палец. На счастье.
Подойдя к дверям, Сара отперла их, выглянула наружу, оглядела улицу, чтобы проверить, не притаилась ли где Джеральдина Хэтауэй, и перевернула вывеску «Открыто». Прежде чем отправляться домой, она разберет еще одну коробку. Сара вставила новую пленку в магнитофон, и по лавке понеслись нежные звуки «Канона» Пахельбеля. Подпевая, Сара вернулась к своим делам. В коробке, в которой с каждым следующим слоем вещей становилось все больше пыли, никаких интересных находок не оказалось. Один раз Сара оторвалась от работы, скрутила сигарету, закурила и, отложив сигарету в сторону, снова принялась разбирать коробку. В отличие от покупных, ее сигарета тут же погасла.
Когда Сара дошла до предпоследнего слоя, колокольчик над дверью звякнул. Она вздрогнула, но улыбнулась, увидев, что входит вовсе не Джеральдина Хэтауэй, вернувшаяся, чтобы взять реванш, а Джули Симс – официантка из ресторана на углу Третьей авеню и Банковской улицы.
– У тебя перерыв? – спросила Сара и, воспользовавшись возможностью оторваться от работы, закурила.
– М-м-м. Целых долгих пятнадцать минут. Господи, ну и день сегодня!
Сара засмеялась. Джули была ее лучшей подругой. Когда Сара впервые встретилась с ней, ей показалось, что та немного цинична – уж очень насмешливые были у Джули глаза, из-за них все, о чем она говорила, звучало довольно язвительно. Но вскоре Сара поняла, что ее впечатление обманчиво.
Джули очень много работала, совмещая ресторан с курсами в «Карлетоне», которые она посещала по утрам два раза в неделю. К тому же она растила восьмилетнего сына. У нее было замечательнное чувство юмора, и она отличалась готовностью попробовать все, что угодно, лишь бы попробовать. Вдвоем с Сарой они ходили на всевозможные курсы по рукоделию и народным ремеслам и получали неподдельное удовольствие, преподнося друг другу на Рождество и на дни рождения сделанные собственными руками шедевры. Апогея эта страсть достигла в прошлом году, когда Джули подарила Саре макраме размером четыре на два фута, изображавшее сову с большими бусами из полированного дерева вместо глаз. Сове предстояло висеть на стене. А Саре еще предстояло ответить Джули тем же, и она вынашивала планы мести.
– У тебя как никогда занятой вид, – сказала Джули, стряхивая воду с плаща. – А Джеми сегодня не заходил? – Она поискала, куда бы повесить плащ, и пристроила его на ручку двери, ведущей в подсобные помещения.
Сара помотала головой.
– Я просто разбираю старый хлам. – Она отодвинула в сторону то, что лежало на прилавке, и поставила две кружки для кофе. – Хочешь кофе?
– Что угодно! Только бы присесть на несколько минут. Господи, как я ненавижу дневную смену! Простаиваешь на ногах ровно столько же, а чаевых получаешь куда меньше.
– Сливок нет. Утром забыла купить по дороге.
– Неважно. – Джули устроилась на гостевом стуле за прилавком и вытянула ноги. – Ох, мне бы побездельничать тут до конца дня! Не возражаешь?
– Будь моей гостьей. – Сара налила кофе из термоса и в третий раз зажгла свою сигарету. – Хотя здесь чаевых будет еще меньше.
– Ну, если уж говорить о неприятном, то я видела, как мимо ресторана протопала старушка Хэтауэй. Она что, заходила к тебе?
– Я ее вышвырнула. – Да ну? – Джули расхохоталась и, не успев поставить кружку на прилавок, расплескала кофе. – Не верю!
– Чистая правда. Она довела меня до бешенства.
– Она кого угодно доведет.
– На этот раз она меня просто вынудила. Не выгони я ее, честное слово, свернула бы ей шею.
– На твоем месте я и свернула бы! Это было бы куда эффектней! – Джули помолчала, ожидая продолжения, потом добавила: – Ну? Может, сообщишь подробности?
Сара с заговорщицким видом придвинулась к подруге и принялась рассказывать, что произошло.
– Так ей и надо, – одобрила Сару Джули, когда та замолчала. – А что ты нашла? Можно взглянуть?
Сара стащила с пальца кольцо и протянула ей.
– Определенно золотое. – Джули поворачивала кольцо из стороны в сторону. – Похоже, старинное.
– Коробка появилась из поместья профессора-историка, Джеми его знал.
– Похоже, оно действительно старинное. Посмотри, какой цвет.
Джули приложила его к обручальному кольцу, которое специально носила на работе, чтобы посетители не приглашали ее на свидания. Правда, помогало это в половине случаев. Рядом с обручальным кольцо Сары выглядело просто роскошным.
– Что-то уж слишком блестит, – сказала Сара. – Похоже на бронзу.
– Наверное, в нем содержание золота выше, чем в моем. – Прежде чем вернуть кольцо, Джули взвесила его на ладони. – Тяжелое. Интересно, сколько же ему лет?
– Может быть, сто?
Джули пожала плечами:
– Надо узнать. Только вот где это сделать? У ювелира, наверное. Или в музее.
– Спрошу Джеми, – решила Сара. – Он знает.
Джули кивнула, снова взяла кружку и взглянула на часы.
– Кошмар! Ты посмотри, сколько времени! – Она отхлебнула кофе, вскочила, стащила плащ с дверной ручки и скорчила унылую гримасу. – Не знаю, дотяну ли до конца дня, – простонала она, но тут же лицо ее просветлело. – А у тебя суббота занята?
– Понятия не имею. А что?
– У меня свободный вечер. Может, мне разориться на бэби-ситтера для Робби и взять два билета в театр?
– А кто играет?
– Да какая разница? Просто хочется куда-нибудь выйти, и чтобы мне подавали пиво. Для разнообразия. Только очень задерживаться я не могу, в воскресенье я хотела отвезти Робби к маме.
– До конца недели я тебе сообщу. Идет?
– Отлично. Увидимся.
Над дверью снова звякнул колокольчик, и Джули исчезла.
Сара поглядела на заставленный прилавок и пожалела, что не спросила у Джули, сколько же времени, поискала свои часы и нашла их за пишущей машинкой. Пятнадцать тридцать. Она посидит тут еще полчаса и пойдет домой. Сара перевернула кассету в магнитофоне, включила Делиуса и снова принялась за работу.
Когда она добралась до дна коробки и разложила все на соответствующих столах, было уже шестнадцать тридцать. Она сунула рисунок и шаманский мешочек в свой рюкзак, застегнула пальто и вышла из лавки.
Дойдя до половины квартала, Сара остановилась, стараясь припомнить, подергала ли она дверь после того, как заперла ее. Каждый раз, уходя из лавки, она неизбежно останавливалась где-то на ближайших улицах и думала об этом. Убедив себя, что, конечно, все заперла, она пошла дальше. К тому времени, как Сара приблизилась к Дому, странное ощущение, будто бы она перенеслась куда-то, испытанное ею, когда она рассматривала рисунок, уже скрылось в каком-то далеком уголке ее мозга. Но сам рисунок и содержимое шаманского мешочка по-прежнему казались ей невероятно интересными находками, и ей не терпелось показать их Джеми.
Глава вторая
Дом, где жила Сара, назывался «Домом Тэмсонов».
Он занимал целый большой квартал и был построен по проекту Энтони Тэмсона – прадеда Джеми. Судя по его дневникам, Энтони мечтал о «диковинном Доме, напоминающем, если угодно, лабиринт, но при этом уютном. О готическом, но не строгом. И обязательно с башнями». Башен действительно было три. В северо-западной размещались комнаты Сары, выходившие окнами на Паттерсон-авеню, там, где она примыкает к Центральному парку.
С О'Коннор-стрит, одной из главных транспортных магистралей в центре города, на которой по мере приближения к Дому Тэмсонов появлялось все больше резиденций, Дом казался кварталом старомодных городских особняков, построенных впритык друг к другу. Но таким был только фасад, а внутри Дома, по всей его длине, тянулась беспорядочная вереница комнат и коридоров в два, а местами и в три этажа, не считая чердаков. От карниза до конька крыши шли высокие фронтоны. Причудливые слуховые окна и обветшавшие карнизы местами оплетал дикий виноград. Все входные двери действовали, и каждая открывалась в холл.
Такой же северный фасад выходил на Паттерсон-авеню, а южный – на Клемоу-авеню. С этой стороны Дом был не такой длинный, и двери здесь открывались не все, а только одна или две, хотя прорези для почты действовали во всех дверях. Джеми доставляло удовольствие пользоваться при переписке разными фамилиями и разными адресами. Комнаты, расположенные вдоль этих улиц, связывали парадный фасад на О'Коннор c задним, смотревшим на Центральный парк и на Банковскую улицу за ним.
Парк служил приютом для голубей и воробьев, для бегунов трусцой, для солнцепоклонников и пьяниц. Там непременно попадалась хотя бы одна торговка марихуаной. Летом его заполоняли горластые дети, а зимой парк становился суровым, пустынным и задумчивым. Снег покрывал скамейки и деревья белыми простынями, напоминавшими чехлы на мебели в покинутом доме. В парке оставались немногочисленные выносливые птицы, которым удавалось выжить не за счет собственных талантов, а благодаря щедрости живущих по соседству с парком людей, подбрасывавших им хлебные крошки и птичий корм.
В центре квартала, занимаемого Домом, тоже был парк, только недоступный для посетителей, и о его существовании знали очень немногие. Дом Тэмсонов относился к тем достопримечательностям Оттавы, на которые обращают внимание только приезжие. Местные жители даже не глядели в его сторону. Сад за стенами Дома занимал четыре акра. В нем росли березы, дубы и кедры, несколько яблонь и ягодных кустов, а также можжевельник, хорошо ухоженные боярышник, сирень и розы, здесь же был огород и множество цветущих растений.
За всем этим любовно ухаживал живущий в Доме садовник по имени Теодор Берчин, который настаивал, чтобы все звали его Фред. Это был высокий неуклюжий человек, напоминавший Дон Кихота, с непокорной гривой седых волос и подкрученными вверх усами. Шея у него была тонкая, как у аиста, руки и ноги тоже тонкие, его отличала склонность сражаться с собственными ветряными мельницами, в том числе со всеми, кто не оказывал его растениям должного уважения, которого они, по его мнению, заслуживали. Часто видели, как он подстригал кусты и при этом извинялся перед ними.
Сад поражал тех, кто попадал в него впервые, тем, что казался гораздо больше, чем был на самом деле. Один только Фред знал его досконально. Дорожки сада сходились в центре возле заросшего травой невысокого холма, где бил фонтан, окруженный скамейками, словно король придворными. Скрытые в зелени статуи – гномы, нимфы и сказочные звери – выглядывали из листвы или внезапно возникали за поворотом дорожки, пугая гостей, ранее здесь не бывавших.
Сара выросла в Доме Тэмсонов. Ее родители – сестра Джеми Джиллиан и ее муж Джон Кенделл – владелец крупнейшей телекоммуникационой компании – погибли в автомобильной катастрофе, когда Саре было шесть лет. В их завещании указывалось, что девочка должна остаться на попечении дяди. Когда первое потрясение от их гибели и от того, что они доверили ему Сару, прошло, Джеми приступил к своим новым обязанностям, как обожающий отец.
Годы шли, и отношения дяди и племянницы развивались, пройдя несколько этапов, – сначала это была привязанность дочери и отца, осложнявшаяся трудностями переходного возраста Сары и последовавшим за этим ее стремлением познать самое себя, и постепенно эти отношения стали такими, как теперь. Теперь Сара и Джеми были добрыми друзьями. У него всегда находилось для нее время – по собственному детству он знал, как это важно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72