На досуге перебирал их. Особенно приятно было это занятие среди долгой зимы. Когда мои отношения с футболом сделались профессиональными, я забросил коллекцию, узнав, что есть люди, собирающие программки всерьез, все, без исключения, выпускаемые на разных стадионах. Часть своего собрания я подарил одному такому коллекционеру, Михаилу Жигалину. Но некоторые оставил – просто духу не хватило расстаться с ними! И вот среди этих немногих лежит и такая.
На первой страничке: «Футбол. Розыгрыш „Кубка СССР“. Четверть финала. 16 августа 1936 года. Матч „Спартак“ (Москва) – „Динамо“ (Тифлис). Начало в 18 часов. Стадион „Динамо“. Москва, Петровский парк. Трамваи: 1, 6, 13, 23, 25, 45. Автобусы: 13, 19, 21. Троллейбус 1-й линии. Издательство газеты „Красный спорт“. Цена 20 коп».
В середине: «…команда тифлисцев, блестяще закончившая розыгрыш весеннего первенства СССР по группе „Б“ и перешедшая в группу „А“, и команда московского „Спартака“, спортивные достоинства которой известны многим, встретятся в решительной игре…»
Тут же состав динамовцев в прямоугольничке, изображающем разметку поля, где игроки, помеченные черными точками, расставлены по системе 1-2-3-5. Вот они: Дорохов – Шавгулидзе, Николайшвили – Аникин, В. Бердзенишвили, Гагуа – Сомов, М. Бердзенишвили, Пайчадзе, Асламазов, Панин.
По нынешним меркам выходец из младшей лиги против третьего призера. Этому матчу суждено было стать матчем признания динамовцев, во всяком случае московскими зрителями. Он закончился 3: 3, имел продолжение на следующий день, и тогда динамовцы одержали щедрую, дерзкую победу – 6:3. В том же сезоне, попозже, они заняли третье место в осеннем чемпионате, обыграв чемпиона – «Спартак» и вышли в финал Кубка (правда, выиграть в финале им удалось лишь сорок лет спустя). Вот так сразу они и заделались одной из ведущих команд. Сразу и навсегда. Вечно они были хороши, ни на кого не похожи и так же «вечно» не могли дотянуться ни до звания чемпионов, ни до Кубка. С годами их «недотягивание» стало не то досадным, не то забавным недоразумением, над ним снисходительно подшучивали, к нему привыкли. «Прекрасная команда, любо-дорого посмотреть, но… не конкурент».
И наконец этот ташкентский матч! Я был рад за тбилисцев, рад, что восторжествовал футбол, быть может и непрактичный, но покоряющий своей чистосердечностью.
В тбилисском музее, в зале, отведенном для показа достижений Советской Грузии, я прямо-таки вздрогнул, увидев во всю длинную стену гигантскую фотографию-фреску команды чемпионов. Впрочем, что удивительного – их любят! Любят терпеливо и требовательно. Мне нравится сидеть на тбилисском стадионе. Люди там чутко откликаются на каждый искусный прием, ждут его, наслаждаются им. И болеют не зло, не слепо. Чуть только у своей команды игра не пойдет, она начинает лениться или фальшивить, как на трибунах уже гул неудовольствия, резкие хлопки ладонь о ладонь в знак досады. Свою команду здесь хотят видеть сначала красиво играющей, а потом уже набирающей очки. Турнирное скопидомство, «плохонькая ничейна – тоже в дом» – все это в меньшей мере коснулось тбилисского «Динамо», чем других команд. От поколения к поколению тбилисцев переходит вера, что футбол – игра. Им нет цены, если они получают простор и свободу, они скучны и неловки, если их «схватят» и неотвязно конвоируют по всему полю. Есть какое-то донкихотство в образе этой команды. Но футбольный романтизм, уж во всяком случае футболу, зла принести не может.

6. Бразилия – СССР (сборные). 21 ноября 1965 г

Если вам встречался автобус с футбольной командой, едущей на матч, вы не могли не обратить внимание на отрешенное выражение лиц в окнах за стеклом. Мне не раз приходилось ездить в таких автобусах. Он как дом со своим укладом. Там каждый имеет свое кресло, и постороннему следует подождать, пока рассядутся футболисты, и занять оставшееся. Там дежурный пересчитывает, все ли на месте, докладывает тренеру, а тот дает знак шоферу трогаться. И всю дорогу до стадиона, как бы ни были живописны виды за окнами, какие бы происшествия ни разыгрывались на улицах, в автобусе тишина; если кто-то и переговаривается, так вполголоса. Однажды я стал свидетелем, как Никита Павлович Симонян сурово, словно за пропущенный гол, распекал юного спартаковца, из дублеров, за то, что тот, рассмеиваемый соседом, фыркал, фыркал в рукав и, не сдержавшись, расхохотался на весь салон. «Ты куда собрался, на гулянку? Твоим товарищам играть, а ты гогочешь?» «Больше не буду, Никита Павлович», – твердил юнец в полном убеждении, что совершил тягчайший проступок.
…Катит автобус с футболистами сборной СССР по улицам Рио-де-Жанейро. Матч начнется в четыре, выехали, как обычно, с расчетом, чтобы прибыть на «Маракану» за час до начала. Небо в низких облаках, жарко, парит, видно, где-то бродит гроза. И в автобусе как перед грозой.
Нас ведут мотоциклисты; они разгоняют машины, останавливают громадные пассажирские автобусы, заставляют шарахаться в стороны зевак. Футболистов узнают, кто приветственно машет, кто озорно тянет руку с растопыренными пальцами, что должно означать, что нам забьют пять голов.
– Многовато обещают, – вяло улыбается тренер Николай Петрович Морозов.
Никто не откликается.
Улица из небоскребов с гигантскими пальмами, которые только и могут не затеряться, не быть смешными в таком соседстве. Поворот – и уже сбоку океан, песчаный пустынный пляж, кипящая волна, небо без края. Снова поворот – и опять пестрая людная улица, рекламы, а океан будто приснился. Глазеть бы и глазеть на удивительный город Рио, касаясь виском теплого стекла, а мы рассеянны, поглядываем искоса, нехотя.
Негры-мотоциклисты, сопровождающие нас, – как бродячий цирк. Друг перед другом, перед нами и перед прохожими выделывают фигуры высшего мотопилотажа: едут бросив руль и наклонившись до земли, вздымают руки вверх, и так складно, гибко, музыкально, что не возникает вопроса: а зачем это все? Просто это радует глаз, просто они объявляют городу, что футбольный спектакль, которым сегодня живет весь Рио, уже начался, и они его герольды, они его открывают. Мы смотрим на них и тихонько обсуждаем: не правда ли тот, коренастый, большеголовый, точь-в-точь Джалма Сантос, а этот худенький, молодой – близнец Жаирзиньо?.. Нет, в автобусе ничто не способно отвлечь от матча, который начнется через час.
А матч страшно подумать какой! Матч с предысторией, из которой не извлечешь ничего, что бы подбодрило. Впервые наша сборная вышла играть с бразильцами в 1958 году на поле Гетеборга. Тогда наши игроки бразильцев еще не видели, а им внушалось, что те хоть и ловки, но, строго говоря, жонглеры, трюкачи, народ легкомысленный. То был славный матч! Из тех, кто сейчас в автобусе, играл тогда один Лев Яшин. Да еще я его смотрел из ложи прессы. Наши держались пристойно, не тушевались, не сжимались в страхе и напряжении. Два мяча забил в наши ворота Вава. 0:2. Лишь когда все кончилось, до наших игроков дошло, что противостояли они противнику, искуснее которого, наверное, и быть не может. Поражение не оставило у них и тени горечи, потому что этим чертовым бразильцам пришлось крепко поработать, чтобы выиграть.
Вторая встреча состоялась совсем недавно, 4 июля, в Лужниках. Ее помнили все. В. Пономарев, Данилов, Воронин, Месхи, Банишевский, Метревели были тогда на поле, остальные наблюдали за ней с трибун. Этим шестерым сегодня предстояло вновь выйти против сборной Бразилии. Кроме них выбор Морозова пал еще на Яшина, Афонина, Хурцилаву, Шестернева, Сабо, Копаева и Малофеева.
В Лужниках счет 0:3 был не ровня тому, гетеборгскому, не только из-за прибавления единички. Не знали тогда наши ни как углядеть за Пеле, ни как вообще вести себя с бразильцами, слава которых летела на крыльях богини Ники.
Сегодня утром на собрании Морозов начал свою речь со слов: «В прошлый раз вы проиграли из-за прессы – она вас запугала, сбила с панталыку, перехвалила бразильцев…» Заметив меня, он сконфуженно улыбнулся, помолчал и сказал, понизив голос: «Лично к вам это, естественно, не относится. Надеюсь, вы понимаете, что я сказал в общем смысле…»
Я понимал, что он хотел сказать. Тренеры нередко ищут сильнодействующие средства, желая произвести на игроков впечатление, либо уколоть их самолюбие, либо, наоборот, успокоить. Истина в этих случаях может повременить и потесниться.
После собрания Валерий Воронин обнял меня за плечи и со своей обаятельной белозубой улыбкой шепнул: «Из-за вас, оказывается, продули, а я и не знал. Не обиделись? Это ж так сказано, для аппетита…» «Ладно, сочтемся, сыграйте только по-человечески», – ответил я ему.
В Лужниках трое гонялись за Пеле, а он, будто только этого и ждал, оказывался открытым и свободным, сколько ему хотелось. Правда, и в том, вдребезги проигранном, матче были двадцать минут в начале второго тайма, когда наши ожили, встряхнулись, атаковали бодро и резво. Но Пеле своим третьим голом, когда он прошел полполя и послал мяч в сетку, успев обмануть Кавазашвили, погасил и натиск и иллюзии. Гол был редкостной красоты, королевский гол, и по реакции восхищенных трибун было ясно, что против такого зрелища публика ничего против не имеет. Лужники ждали бразильцев, ждали Пеле и получили их.
Но как все же признать, что есть на свете команда, к которой не подступиться? Строптивая спортивная душа смириться с этим не в состоянии. Автобус катит по улицам Рио на «Маракану», самый большой стадион мира. Тихо в автобусе.
…А на стадионе неистовство, горный обвал, валы океанского шторма, отряды пиратов, с воем лезущих на приступ корабля. Разрывы петард, пороховой дым, беснующиеся флаги, бумажные стрелы, ленты серпантина и набирающий силу рев двухсоттысячной толпы, пробующей голос в предвидении победы своих желто-зеленых «кобр». Нет, торсида ничего не имеет против приезжих, она принимает нашу команду благожелательно, рукоплещет, но чувствуется, что ничего, кроме поражения, от нее не ждет.
Для тренеров и запасных игроков – бетонный окопчик на уровне поля. Сидя в нем на скамейке и слушая громыхание высоченного, с прямыми ярусами стадиона, я думал о том, как бы нашим пережить первые минуты, попривыкнуть к громам и молниям.
Бразильцы вышли в том же составе, что и в Москве. У наших половина других игроков, и сразу почувствовалось, что эта сборная лучше скоординирована. Против Пеле не трое, а один Афонин, вторую «звезду», Герсона, прикрывает Сабо. Началось. И хотя сразу два угловых у наших ворот, игра как игра. И чем дальше, тем ровнее. Пожалуй, у бразильцев «шумовое» преимущество: малейшее касание по мячу Пеле рождает гул восторга. Бразильцы перемещаются и манипулируют мячом свободнее, но это не новость, это входит в условие задачи. А так называемые «моменты», по которым обычно ведут второй дополнительный счет (правда, не слишком надежный, но занимательный), чередуются поровну у тех и других ворот. Стадион тише, чем до начала, торсида озадачена равенством. Свисток на перерыв для нас как вздох облегчения: ничего не стряслось, играть можно. Начало второго тайма. Герсон уходит-таки от Сабо и, обманув Воронина, прикрывшего его «знаменитую левую», бьет с правой в верхний угол, да так, что мяча в полете не видно. Спустя три минуты Пеле отрывается от Афонина и наискось в правый нижний угол вгоняет мяч. 0:2. Вопль торсиды, наверное, слышит весь город. История повторяется? Удары великолепны. И все же они характеризуют лично Герсона и Пеле, а не перевес бразильцев.
Еще пять минут, и свершилось чудо. За всю жизнь больше одного раза такое не увидишь. Манга выбивал мяч от ворот. Разбежался и ударил как раз туда, где за линией штрафной безучастно стоял Банишевский. Тот, недолго думая, головой послал мяч обратно, и он угодил в пустые ворота. Даже телеоператоры прозевали этот момент. Когда вечером в отеле мы смотрели телезапись матча, то видели Мангу, бьющего по мячу, и сразу же мяч, неведомо почему вкатывающийся в ворота. Толю Банишевского тормошат, заставляют снова и снова рассказывать, и он, пожимая плечами и продолжая удивляться, повторяет: «Стою, вдруг что-то летит мне в голову, я и подставил лоб…» Ребята хохочут. «А вдруг это был бы не мяч?» – «Что еще на поле может лететь?»
Но это потом, после матча…
А игра все такая же равная. Выдохнувшегося в борьбе с Пеле Афонина на последние полчаса сменяет Хурцилава.
У бразильцев игра надломилась; видно, они, когда счет стал 2:0, перестали сомневаться в победе, как и зрители, как и мы в своем окопчике. А тут 2:1, и наседают красные футболки. Наши уловили надлом и жмут, рвутся вперед. Бразильцам такой поворот событий не по нутру, он для них противоестествен, меньше всего они любят обороняться. И видно, как они, словно бы обиженные, начинают все чаще ошибаться.
За пять минут до конца Месхи, обыграв Джалму Сан-тоса, навесил мяч на дальнюю штангу. Метревели ударил головой, Манга попытался поймать мяч, упустил его, он ударился о штангу, и тут Метревели добил его в сетку. 2:2.
После двух поражений в нейтральном Гетеборге и дома, в Москве, ничья на «Маракане»! Когда мы вернулись, отовсюду только и слышалось: «Повезло!» Отзывалось лужниковское июльское 0:3.
С голом Манги – Банишевского, спору нет, повезло. Но футбол ведь полон этим самым «повезло – не повезло». Он – игра, быстрая, хитрая, замысловатая, каждый миг подстерегают отскоки, рикошеты, скольжения, падения, удары в штанги, просчеты вратарей и бог знает что еще. Ни в какой учебник, пи в какое наставление не влезают шуточки плутоватого круглого мяча. И не отмахнешься от них, и единственное разумное утешение в таких случаях: «Играли бы лучше, больше атаковали, забивали, вот и миновало бы проклятое невезение…»
Каковы бы, однако, ни были привходящие обстоятельства, я сужу о том матче по общему впечатлению. Не выглядели бразильцы сильнее, наши держались с ними на равных.
И это – на ревущей «Маракане»!
Далеко идущих бодрых выводов делать я не собираюсь. Бразильцы есть бразильцы.
Но эту ничью помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29