стеклянная мебель для ванных комнат
«у этого двадцатилетнего игрока все данные для того, чтобы попасть в „звезды“» … Но Беккенбауэр уже тогда был «звездой» – я это понимал, и только его возраст заставлял осторожничать, говорить о нем в будущем времени.
А другая фраза из того же давнего репортажа не требует поправок: «Беккенбауэра легко отличить по мягким, непринужденным, развинченным движениям. Особенно он бросается в глаза на фоне своих несколько грузноватых, кажущихся недостаточно ловкими партнеров».
Это впечатление подтверждалось и укреплялось, когда я его потом видел и в Мексике, и в ФРГ в дни чемпионатов мира, и в Лужниках, и в Киеве, когда он был в составе «Баварии», и по телевидению, особенно в знаменитой встрече чемпионата Европы Англия – ФРГ на «Уэмбли». Пусть это чистейшая фантазия, но мне нелегко представить больших западногерманских мастеров, таких как Зеелер, Мюллер, Нетцер, Хелд, Хёнес, в составе бразильской сборной. Даже если кто-то и вошел бы в нее, он все равно отличался бы движениями, бегом, приемами работы с мячом, ударами и вызывал бы желание спросить: «А этот откуда взялся?» Беккенбауэр среди бразильцев был бы неразличим. Та же легкость, та же манера без видимых усилий распоряжаться покорным мячом. Когда на мюнхенском стадионе я впервые увидел, как Беккенбауэр в своей штрафной посылает мяч партнеру над головой чужого форварда, словно того и нет, то посчитал это опасной и прекрасной вольностью. А потом эти гаубичные невиданные пасы стали повторяться, и пришлось их перевести из разряда трюков в разряд «сыграно Беккенбауэром». По мячу он словно бы и не бьет, он его швыряет, как баскетболист – мягко и точно. Потому-то он так контрастно заметен в своей команде.
В отличие от Мура он никакой не классик. Его стихия – свободная игра по ситуации… Отработав свое в защите, удостоверившись, что атака отбита, Беккенбауэр без оглядки, зная, что его место кто-то займет, отправляется вперед, и не просто поддержать атакующих, а атаковать до конца. От ворот до ворот, из зоны центрального защитника в зону центрального нападающего. И там и тут он одинаков: каждое единоборство, каждая передача, каждый выход на свободное место – все верно и вовремя. Я не видел другого центрального защитника, который бы с таким знанием дела и так подолгу угрожал воротам противника. Разумеется, право на свободную охоту гарантируют ему сильные партнеры, которые все вместе привыкли дорожить мячом и попусту его не терять. Но даже и в благоприятных условиях непринужденно крейсировать в чужих водах дано не каждому. В жесткую, вычерченную, силовую, темповую игру сборной ФРГ вольные экзерсисы Беккенбауэра добавляют то, что принято называть импровизацией, или, другими словами, вечную загадку и вечную прелесть футбола.
И, может быть, его наибольшая заслуга перед футболом состоит в том, что многие команды захотели иметь и заводили «своего Беккенбауэра», игрока, исполняющего ту же тактическую роль.
…Далее мне предстоит рассказать о трех людях, совсем разных: французе, бразильце и англичанине – миниатюрном, легком Копа, горделивом, мудром, с осанкой наследного принца Диди, непроницаемом, скромном, безотказном Чарльтоне.
Диспетчер, как известно, человек руководящий движением поездов. Так же нарекли и людей, руководящих движением футбольной игры. Руководство, приказ, поддержка, дружеское расположение, единомыслие и единодушие – все это реализуется передачами мяча внутри команды. Передача, которую принято считать всего лишь одним из технических и тактических приемов, таит в себе всю смысловую сторону футбола как дела артельного. Многими похвальными достоинствами может быть наделен футболист: быстрым бегом, неутомимостью, настырностью, смелостью, цепкостью в отборе мяча, но умными считаются те игроки, о ком говорят, что они «с пасом». Пас позволяет быть понятым и понимать других. И когда десять человек связаны пасовкой, им меньше остается до того, чтобы завоевать репутацию команды высокого класса, чем тем десяти людям, пусть и умеющим многое другое, но не способным как следует объясниться друг с другом. Без паса, постоянного и верного, удобного для приема, игра превращается в хаотичную беготню, и зритель в этом случае чувствует себя оскорбленным, потому что привык считать футбол игрой умной.
Командам, в составе которых я видел Копа, Диди и Чарльтона, была органически чужда фальшь в передачах, там каждый игрок умел отдать и принять мяч. Но и в тех техничных командах эти трое были признанными руководителями движения игры. От Копа ждали мяча Фонтэн и Пьянтони, от Диди – Пеле и Гарринча, от Чарльтона – Болл и Херст. Позиция определяет обязанности, но позиция поручается тому, кто ей соответствует, кто ее достоин, Борис Андреевич Аркадьев, в рассуждениях о футболе не проронивший ни единого слова всуе, уверял меня, что диспетчерами становятся форварды, когда исчерпают свои пробивные, ударные возможности, и желание безопасности и спокойной жизни потянет их назад, подальше от ворот противника, где толкают и бьют, где много риска. Те же, кто «лезет», реже и дороже. Я доверяю этому его наблюдению. Мне только показалось, что его интонация осуждения «уходящих назад» подсказана горечью и суровостью тренерской практики, приучающей все измерять голами.
Десять лет футбольной карьеры как целая жизнь. Было бы странно, чтобы за это время игрок не менялся, не открывал в себе иных склонностей, не доводил до совершенства то, что в нем лишь проглядывало и угадывалось, когда он начинал, толком себя не зная и радуясь уже тому, что он в основном составе. Если взять близкие нам примеры, то у меня язык не повернется объявить капитуляцией отход назад Г. Федотова, Ю. Кузнецова, С. Сальникова, Э. Стрельцова. Еще вопрос, не были ли последние годы карьеры их лучшими годами… Как и во всем, есть исключения и тут. И. Нетто, скажем, как пришел диспетчером, так и ушел им же. Что это доказывает? У юноши могут быть врожденные данные руководить движением игры, но в полной мере их реализовать не каждому удается сразу.
Моим героям, которых я видел в разгаре их диспетчерской службы, было: Копа – 27, Диди – 30, Чарльтону – 28. Возраст применительно к футболу солидный. Но именно в этом возрасте все они получили мировое признание. Как руководители игры. И в этом нельзя не увидеть жизненной логики.
В футболе постоянно ищут новое либо подводят словесную теоретическую базу под то, что давно существует. Когда прогремели имена диспетчеров (кроме названных мною еще и Суареса, Корсо, а у нас Бибы), родилась версия, что одного такого игрока мало, что диспетчерами должны быть все игроки середины поля, трое, а то и четверо. Это верно как идеал, как принцип, как лозунг. Но сей принцип не дискредитировал фигуру диспетчера. Любопытно, что в сборной ФРГ, завоевавшей титул чемпиона Европы 1972 года, все три полузащитника, Виммер, Хейнкес и Нетцер, согласно этому принципу, участвовали в конструировании атак, однако когда вперед выходил центральный защитник Беккенбауэр, тут-то и возникало ощущение – вот он, диспетчер милостью божьей! И все потому, что его мягкие и разумные передвижения и передачи наивернейшим образом руководили движением игры.
Не могу судить, нужен ли талант диспетчеру на железной дороге, но футбольного диспетчера как раз талант и создает. Точно пасовать в ноги ближнему партнеру умеет каждый мастер. Дать длинный пас вперед на открытое место, назначив и угадав участок прорыва, – таким даром наделены немногие. Диспетчер читает, предугадывает и направляет игру, от него зависит ее темп. Мне трудно представить сборные Франции и Бразилии 1958 года без Копа и Диди так же, как и сборную Англии 1966 года без Чарльтона. Без них они были бы какими-то другими, может быть, и сильными, но попроще…
…Раймон Копа, бойцовый петушок, гордость французского футбола. Осенью 1955 года на «Динамо» в матче сборных СССР и Франции я видел его в роли центрального нападающего с Пьянтони, левым инсайдом, но еще без Фонтэна. Видел три года спустя на шведском чемпионате в матчах со сборными Бразилии и ФРГ, с Пьянтони и Фонтэном, во главе команды, оставшейся в памяти и с той поры французами не повторенной. На шведских стадионах Копа играл сзади Фонтана, счастливый, что ему есть кому посвятить свой комбинационный дар. Он заряжал Фонтэна, а тот стрелял взрывными рывками и ударами по воротам. Я зачислил Копа в среднюю линию, будучи уверенным, что сейчас, когда остановились на трех-двух форвардах, он стал бы полузащитником. Он был им по складу своего дарования.
Копа делал с мячом все что заблагорассудится. Даже играя центрфорвардом, он уходил подальше от ворот противника, чтобы на свободе получить ненаглядный мяч и уже оттуда пуститься с ним в извилистый путь, обманывая и обводя встречных и поперечных. С такими искусниками защитники не знают что делать. Не знали раньше, не знают и теперь. Пойдешь на него – останешься обведенным и в этот момент кто-то из его партнеров окажется без сторожа. Хорошо, если этот дриблер, упоенный успехом, упрямо и слепо идет дальше: тогда он рано или поздно о кого-нибудь споткнется. Ну а если ему в радость сразу же отослать мяч туда, где мелькнул просвет в рядах защищающихся, если ритм игры звучит в нем как метроном, повелевает им и он все делает в этом беспроигрышном ритме, то, сколько ни старайся, как его ни сторожи, он найдет тонкое место и прорвет оборону – финтом ли, пасом, «стенкой» или неожиданным ударом. Таким человеком, радостно послушным единственно верному ритму игры, и был Копа, быть может самый музыкальный из футболистов.
…Диди я видел в четырех матчах чемпионата мира 1958 года. Тогда его объявили идеалом диспетчерской службы. Прошло несколько лет, и теоретики стали выражаться так: «Эволюция футбола потребовала, чтобы на смену малоподвижным диспетчерам типа Диди явился диспетчер быстрый, подвижный, играющий по всему полю от ворот до ворот наподобие Чарльтона». В биографии Диди был странный, загадочный эпизод. Его, тридцатилетнего, всемирно известного, пригласил находившийся тогда в расцвете мадридский «Реал». Там Диди оказался на лавочке, за линиями поля, и вскоре был вынужден вернуться на родину. А вскоре, в 1962 году, он – один из героев чилийского чемпионата, уже двукратный чемпион мира. Мне трудно судить об этой истории. Помню, в прессе мелькнуло, что в основе непризнания Диди в «Реале» лежала ревность Ди Стефано, главной фигуры этого клуба. Все может быть в непростой футбольной жизни.
Мне же представляется, что Диди необходима была бразильская игра, как рыбе вода. Бразильцы сочли приемлемым для себя и атлетизм, и скорость, и жесткость в отборе мяча – все то, что некогда считалось признаками европейской школы. Но при этом они ни на йоту не поступились своим артистизмом в обращении с мячом, что продолжает их выделять среди всех остальных команд. Мало того, этот артистизм позволяет им вести игру раскованно, они не запрограммированы на все полтора часа. Они безбоязненно позволяют себе менять быстрый темп на медленный, могут середину поля проходить то одним рывком, а то и десятком неторопливых передач, могут позволить противнику поиграть, а потом нанести разящий ответный удар. Эту бразильскую аритмию, естественно, подметили и стали считать признаком хорошего тона. Но мне не кажется, что бразильские тренеры ее изобрели. Она естественна для команды, где каждый футболист любит мяч и знает все тонкости и уловки обращения с ним. Будучи в Бразилии и повидав кроме сборной команды клубные, юношеские и «дикие» пляжные, я смог убедиться, что так там играют все.
Диди как раз и был мастером, выращенным на такой игре, он в законченном виде ее и выразил. Чарльтон, который будто бы вытеснил Диди, играл в английской команде, играл в английский футбол, и было бы странно ему играть, как Диди.
В мае 1971 года Чарльтон представился нам в Лужниках в команде «звезд» на прощальном матче Яшина. «Звезды» играли без репетиций, не были как следует организованы и потому не могли поддерживать ровного темпа. Это была непринужденная игра, где каждый смотрелся отдельно. Тогда Чарльтон восхитил зрителей своими длинными безошибочными пасами, которые главным образом и позволили «звездам» выглядеть командой. Так вот, в той игре Чарльтон напомнил мне Диди. То, что Чарльтону удалось в благодушных обстоятельствах юбилейного праздничного матча, Диди делал в накаленной обстановке чемпионата мира.
У Диди красивое, без улыбки лицо. Его портрет на редкость точно совпадает с манерой его игры, и мне достаточно на него взглянуть, чтобы вспомнить, как играл этот человек, хотя с тех пор прошло много лет. Бразильцы искали Диди, чтобы отдать ему мяч. В этом прорывалась прямотаки детская доверчивость: пусть Он решает, что делать. дальше, ему виднее. И Диди как старший принимал на себя ответственность и великодушно управлял своими талантливыми молодыми и резвыми товарищами, посылая их в прорывы там, где, как он предугадывал, это было возможно.
Передача – это диалог, стремительный, двигающий вперед действие. В ней обязательно участие двоих – дающего и принимающего. Диди был обеспечен вниманием, к нему «прислушивались». Когда мяч был у него, нападающие приходили в движение, и тут он решал, к кому обратиться. Ему беспрекословно верили. Я не помню ни единого жеста неудовольствия по поводу того, почему он отдал мяч не тому игроку, а другому. Более всего удивляли резаные, обводящие пасы Диди, когда мяч летел по кривой, обманывая пытавшегося его перехватить, и приходил по адресу. Диди не запомнился бегущим; мне даже кажется, что это ему не пошло бы – он был выше суеты. Но этот человек настолько ловко и быстро управлялся с мячом, что игра вокруг него не только не знала заминок, но и получала дополнительное ускорение. Если же Диди медлил, то неспроста – он давал знак к перемене ритма, к перестановке сил. Он, как никто, чувствовал бразильскую игру, которой чуждо однообразие.
«Ушедшим в прошлое» объявили Диди европейские эксперты после чемпионата 1966 года, когда бразильцы оказались поверженными, а под победу англичан экстренно подводили теоретическую платформу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
А другая фраза из того же давнего репортажа не требует поправок: «Беккенбауэра легко отличить по мягким, непринужденным, развинченным движениям. Особенно он бросается в глаза на фоне своих несколько грузноватых, кажущихся недостаточно ловкими партнеров».
Это впечатление подтверждалось и укреплялось, когда я его потом видел и в Мексике, и в ФРГ в дни чемпионатов мира, и в Лужниках, и в Киеве, когда он был в составе «Баварии», и по телевидению, особенно в знаменитой встрече чемпионата Европы Англия – ФРГ на «Уэмбли». Пусть это чистейшая фантазия, но мне нелегко представить больших западногерманских мастеров, таких как Зеелер, Мюллер, Нетцер, Хелд, Хёнес, в составе бразильской сборной. Даже если кто-то и вошел бы в нее, он все равно отличался бы движениями, бегом, приемами работы с мячом, ударами и вызывал бы желание спросить: «А этот откуда взялся?» Беккенбауэр среди бразильцев был бы неразличим. Та же легкость, та же манера без видимых усилий распоряжаться покорным мячом. Когда на мюнхенском стадионе я впервые увидел, как Беккенбауэр в своей штрафной посылает мяч партнеру над головой чужого форварда, словно того и нет, то посчитал это опасной и прекрасной вольностью. А потом эти гаубичные невиданные пасы стали повторяться, и пришлось их перевести из разряда трюков в разряд «сыграно Беккенбауэром». По мячу он словно бы и не бьет, он его швыряет, как баскетболист – мягко и точно. Потому-то он так контрастно заметен в своей команде.
В отличие от Мура он никакой не классик. Его стихия – свободная игра по ситуации… Отработав свое в защите, удостоверившись, что атака отбита, Беккенбауэр без оглядки, зная, что его место кто-то займет, отправляется вперед, и не просто поддержать атакующих, а атаковать до конца. От ворот до ворот, из зоны центрального защитника в зону центрального нападающего. И там и тут он одинаков: каждое единоборство, каждая передача, каждый выход на свободное место – все верно и вовремя. Я не видел другого центрального защитника, который бы с таким знанием дела и так подолгу угрожал воротам противника. Разумеется, право на свободную охоту гарантируют ему сильные партнеры, которые все вместе привыкли дорожить мячом и попусту его не терять. Но даже и в благоприятных условиях непринужденно крейсировать в чужих водах дано не каждому. В жесткую, вычерченную, силовую, темповую игру сборной ФРГ вольные экзерсисы Беккенбауэра добавляют то, что принято называть импровизацией, или, другими словами, вечную загадку и вечную прелесть футбола.
И, может быть, его наибольшая заслуга перед футболом состоит в том, что многие команды захотели иметь и заводили «своего Беккенбауэра», игрока, исполняющего ту же тактическую роль.
…Далее мне предстоит рассказать о трех людях, совсем разных: французе, бразильце и англичанине – миниатюрном, легком Копа, горделивом, мудром, с осанкой наследного принца Диди, непроницаемом, скромном, безотказном Чарльтоне.
Диспетчер, как известно, человек руководящий движением поездов. Так же нарекли и людей, руководящих движением футбольной игры. Руководство, приказ, поддержка, дружеское расположение, единомыслие и единодушие – все это реализуется передачами мяча внутри команды. Передача, которую принято считать всего лишь одним из технических и тактических приемов, таит в себе всю смысловую сторону футбола как дела артельного. Многими похвальными достоинствами может быть наделен футболист: быстрым бегом, неутомимостью, настырностью, смелостью, цепкостью в отборе мяча, но умными считаются те игроки, о ком говорят, что они «с пасом». Пас позволяет быть понятым и понимать других. И когда десять человек связаны пасовкой, им меньше остается до того, чтобы завоевать репутацию команды высокого класса, чем тем десяти людям, пусть и умеющим многое другое, но не способным как следует объясниться друг с другом. Без паса, постоянного и верного, удобного для приема, игра превращается в хаотичную беготню, и зритель в этом случае чувствует себя оскорбленным, потому что привык считать футбол игрой умной.
Командам, в составе которых я видел Копа, Диди и Чарльтона, была органически чужда фальшь в передачах, там каждый игрок умел отдать и принять мяч. Но и в тех техничных командах эти трое были признанными руководителями движения игры. От Копа ждали мяча Фонтэн и Пьянтони, от Диди – Пеле и Гарринча, от Чарльтона – Болл и Херст. Позиция определяет обязанности, но позиция поручается тому, кто ей соответствует, кто ее достоин, Борис Андреевич Аркадьев, в рассуждениях о футболе не проронивший ни единого слова всуе, уверял меня, что диспетчерами становятся форварды, когда исчерпают свои пробивные, ударные возможности, и желание безопасности и спокойной жизни потянет их назад, подальше от ворот противника, где толкают и бьют, где много риска. Те же, кто «лезет», реже и дороже. Я доверяю этому его наблюдению. Мне только показалось, что его интонация осуждения «уходящих назад» подсказана горечью и суровостью тренерской практики, приучающей все измерять голами.
Десять лет футбольной карьеры как целая жизнь. Было бы странно, чтобы за это время игрок не менялся, не открывал в себе иных склонностей, не доводил до совершенства то, что в нем лишь проглядывало и угадывалось, когда он начинал, толком себя не зная и радуясь уже тому, что он в основном составе. Если взять близкие нам примеры, то у меня язык не повернется объявить капитуляцией отход назад Г. Федотова, Ю. Кузнецова, С. Сальникова, Э. Стрельцова. Еще вопрос, не были ли последние годы карьеры их лучшими годами… Как и во всем, есть исключения и тут. И. Нетто, скажем, как пришел диспетчером, так и ушел им же. Что это доказывает? У юноши могут быть врожденные данные руководить движением игры, но в полной мере их реализовать не каждому удается сразу.
Моим героям, которых я видел в разгаре их диспетчерской службы, было: Копа – 27, Диди – 30, Чарльтону – 28. Возраст применительно к футболу солидный. Но именно в этом возрасте все они получили мировое признание. Как руководители игры. И в этом нельзя не увидеть жизненной логики.
В футболе постоянно ищут новое либо подводят словесную теоретическую базу под то, что давно существует. Когда прогремели имена диспетчеров (кроме названных мною еще и Суареса, Корсо, а у нас Бибы), родилась версия, что одного такого игрока мало, что диспетчерами должны быть все игроки середины поля, трое, а то и четверо. Это верно как идеал, как принцип, как лозунг. Но сей принцип не дискредитировал фигуру диспетчера. Любопытно, что в сборной ФРГ, завоевавшей титул чемпиона Европы 1972 года, все три полузащитника, Виммер, Хейнкес и Нетцер, согласно этому принципу, участвовали в конструировании атак, однако когда вперед выходил центральный защитник Беккенбауэр, тут-то и возникало ощущение – вот он, диспетчер милостью божьей! И все потому, что его мягкие и разумные передвижения и передачи наивернейшим образом руководили движением игры.
Не могу судить, нужен ли талант диспетчеру на железной дороге, но футбольного диспетчера как раз талант и создает. Точно пасовать в ноги ближнему партнеру умеет каждый мастер. Дать длинный пас вперед на открытое место, назначив и угадав участок прорыва, – таким даром наделены немногие. Диспетчер читает, предугадывает и направляет игру, от него зависит ее темп. Мне трудно представить сборные Франции и Бразилии 1958 года без Копа и Диди так же, как и сборную Англии 1966 года без Чарльтона. Без них они были бы какими-то другими, может быть, и сильными, но попроще…
…Раймон Копа, бойцовый петушок, гордость французского футбола. Осенью 1955 года на «Динамо» в матче сборных СССР и Франции я видел его в роли центрального нападающего с Пьянтони, левым инсайдом, но еще без Фонтэна. Видел три года спустя на шведском чемпионате в матчах со сборными Бразилии и ФРГ, с Пьянтони и Фонтэном, во главе команды, оставшейся в памяти и с той поры французами не повторенной. На шведских стадионах Копа играл сзади Фонтана, счастливый, что ему есть кому посвятить свой комбинационный дар. Он заряжал Фонтэна, а тот стрелял взрывными рывками и ударами по воротам. Я зачислил Копа в среднюю линию, будучи уверенным, что сейчас, когда остановились на трех-двух форвардах, он стал бы полузащитником. Он был им по складу своего дарования.
Копа делал с мячом все что заблагорассудится. Даже играя центрфорвардом, он уходил подальше от ворот противника, чтобы на свободе получить ненаглядный мяч и уже оттуда пуститься с ним в извилистый путь, обманывая и обводя встречных и поперечных. С такими искусниками защитники не знают что делать. Не знали раньше, не знают и теперь. Пойдешь на него – останешься обведенным и в этот момент кто-то из его партнеров окажется без сторожа. Хорошо, если этот дриблер, упоенный успехом, упрямо и слепо идет дальше: тогда он рано или поздно о кого-нибудь споткнется. Ну а если ему в радость сразу же отослать мяч туда, где мелькнул просвет в рядах защищающихся, если ритм игры звучит в нем как метроном, повелевает им и он все делает в этом беспроигрышном ритме, то, сколько ни старайся, как его ни сторожи, он найдет тонкое место и прорвет оборону – финтом ли, пасом, «стенкой» или неожиданным ударом. Таким человеком, радостно послушным единственно верному ритму игры, и был Копа, быть может самый музыкальный из футболистов.
…Диди я видел в четырех матчах чемпионата мира 1958 года. Тогда его объявили идеалом диспетчерской службы. Прошло несколько лет, и теоретики стали выражаться так: «Эволюция футбола потребовала, чтобы на смену малоподвижным диспетчерам типа Диди явился диспетчер быстрый, подвижный, играющий по всему полю от ворот до ворот наподобие Чарльтона». В биографии Диди был странный, загадочный эпизод. Его, тридцатилетнего, всемирно известного, пригласил находившийся тогда в расцвете мадридский «Реал». Там Диди оказался на лавочке, за линиями поля, и вскоре был вынужден вернуться на родину. А вскоре, в 1962 году, он – один из героев чилийского чемпионата, уже двукратный чемпион мира. Мне трудно судить об этой истории. Помню, в прессе мелькнуло, что в основе непризнания Диди в «Реале» лежала ревность Ди Стефано, главной фигуры этого клуба. Все может быть в непростой футбольной жизни.
Мне же представляется, что Диди необходима была бразильская игра, как рыбе вода. Бразильцы сочли приемлемым для себя и атлетизм, и скорость, и жесткость в отборе мяча – все то, что некогда считалось признаками европейской школы. Но при этом они ни на йоту не поступились своим артистизмом в обращении с мячом, что продолжает их выделять среди всех остальных команд. Мало того, этот артистизм позволяет им вести игру раскованно, они не запрограммированы на все полтора часа. Они безбоязненно позволяют себе менять быстрый темп на медленный, могут середину поля проходить то одним рывком, а то и десятком неторопливых передач, могут позволить противнику поиграть, а потом нанести разящий ответный удар. Эту бразильскую аритмию, естественно, подметили и стали считать признаком хорошего тона. Но мне не кажется, что бразильские тренеры ее изобрели. Она естественна для команды, где каждый футболист любит мяч и знает все тонкости и уловки обращения с ним. Будучи в Бразилии и повидав кроме сборной команды клубные, юношеские и «дикие» пляжные, я смог убедиться, что так там играют все.
Диди как раз и был мастером, выращенным на такой игре, он в законченном виде ее и выразил. Чарльтон, который будто бы вытеснил Диди, играл в английской команде, играл в английский футбол, и было бы странно ему играть, как Диди.
В мае 1971 года Чарльтон представился нам в Лужниках в команде «звезд» на прощальном матче Яшина. «Звезды» играли без репетиций, не были как следует организованы и потому не могли поддерживать ровного темпа. Это была непринужденная игра, где каждый смотрелся отдельно. Тогда Чарльтон восхитил зрителей своими длинными безошибочными пасами, которые главным образом и позволили «звездам» выглядеть командой. Так вот, в той игре Чарльтон напомнил мне Диди. То, что Чарльтону удалось в благодушных обстоятельствах юбилейного праздничного матча, Диди делал в накаленной обстановке чемпионата мира.
У Диди красивое, без улыбки лицо. Его портрет на редкость точно совпадает с манерой его игры, и мне достаточно на него взглянуть, чтобы вспомнить, как играл этот человек, хотя с тех пор прошло много лет. Бразильцы искали Диди, чтобы отдать ему мяч. В этом прорывалась прямотаки детская доверчивость: пусть Он решает, что делать. дальше, ему виднее. И Диди как старший принимал на себя ответственность и великодушно управлял своими талантливыми молодыми и резвыми товарищами, посылая их в прорывы там, где, как он предугадывал, это было возможно.
Передача – это диалог, стремительный, двигающий вперед действие. В ней обязательно участие двоих – дающего и принимающего. Диди был обеспечен вниманием, к нему «прислушивались». Когда мяч был у него, нападающие приходили в движение, и тут он решал, к кому обратиться. Ему беспрекословно верили. Я не помню ни единого жеста неудовольствия по поводу того, почему он отдал мяч не тому игроку, а другому. Более всего удивляли резаные, обводящие пасы Диди, когда мяч летел по кривой, обманывая пытавшегося его перехватить, и приходил по адресу. Диди не запомнился бегущим; мне даже кажется, что это ему не пошло бы – он был выше суеты. Но этот человек настолько ловко и быстро управлялся с мячом, что игра вокруг него не только не знала заминок, но и получала дополнительное ускорение. Если же Диди медлил, то неспроста – он давал знак к перемене ритма, к перестановке сил. Он, как никто, чувствовал бразильскую игру, которой чуждо однообразие.
«Ушедшим в прошлое» объявили Диди европейские эксперты после чемпионата 1966 года, когда бразильцы оказались поверженными, а под победу англичан экстренно подводили теоретическую платформу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29