Приглашение погостить в имении «Белые леди» – и тот факт, что его практически тут же отфутболили в эту гостиницу. А как откровенно игнорировали его на протяжении нескольких дней после того, как он все же приехал! Да и вообще все дни, что он находится тут, его не по кидало ощущение, будто он здесь гость нежеланный. Но и это еще не все. Коммандант вдруг увидел вопиющее противоречие между тем, как вели себя в книгах герои Дорнфорда Йейтса, и поведением Хиткоут-Килкуунов и их окружения. Персонажи из «Берри и компания» не напивались до положения риз и не сваливались под стол если, конечно, какой-нибудь мошенник-француз не подмешивал им чего-нибудь в шампанское. Они не приглашали на торжественные обеды лесбиянок-алкоголичек. Герои Йейтса не скакали на лошадях, одетые… Нет, сейчас коммандант припоминал какой-то эпизод, в котором Берри переодевался женщиной. Но как бы там ни было, Берри и компания не путались с констеблем Элсом, это уж точно.
Лежа на постели в своей комнате «6 – Промывка кишок», коммандант снова и снова перебирал в уме все эти подозрения до тех пор, пока его разочарование не сменилось гневом.
Я никому не позволю обращаться с собой подобным образом, заводился он, вспоминая о всех оскорблениях, какие ему довелось претерпеть за обедом, особенно от этого толстяка. Вот уж воистину красочная семейка, подумал коммандант. Ничего, вы у меня засверкаете еще ярче! Он встал и посмотрел в помутневшее зеркало на свое отражение.
– Я – коммандант Ван Хеерден! – произнес он вслух, выпятил грудь, как бы самоутверждаясь, и поразился тому внезапному приливу гордости за самого себя, который при этом испытал. Пропасть между тем, чем он был на самом деле, и чем хотел бы быть, на мгновение исчезла, и в этот миг коммандант посмотрел на мир глазами человека, сумевшего добиться успеха в жизни. Только он было задумался, что может дать ему столь новый взгляд на вещи, как раздался стук в дверь.
– Входите! – крикнул коммандант. Дверь откры лась, и он с удивлением увидел миссис Хиткоут-Килкуун.
– Ну что еще? – машинально произнес он, не в силах сразу переключиться от настроения, вызванного раздраженным честолюбием, на обычную вежливость, которой требовало создавшееся положение. Но взгляд миссис Хиткоут-Килкуун выражал лишь покорность.
– Дорогой, – проговорила она чуть слышно. – Дорогой мой. – Она с кротким выражением лица перевела глаза на свои безукоризненные розовато-лиловые перчатки. – Мне так стыдно. Мне просто ужасно стыдно при одной мысли о том, как плохо мы с вами обошлись.
– М-да. Ну что ж, – как-то неуверенно ответствовал коммандант, однако интонация при этом у него была такая, как будто он допрашивал подозреваемого.
Миссис Хиткоут-Килкуун опустилась на кровать и понуро сидела, уставившись на кончики своих туфель. Это все моя вина, – сказала она наконец. – Я не должна была приглашать вас сюда. – Она окинула взглядом жуткую комнату, на пребывание в которой комманданта обрекло проявленное ею гостеприимство, и тяжело вздохнула. – Я должна была понимать, что Генри не будет вести себя прилично. Он, знаете ли, с предубеждением относится ко всем иностранцам.
Коммандант и сам уже успел это заметить. По крайней мере, это хоть как-то объясняло присутствие в его окружении такого персонажа, как Маркиза. Француженка-лесбиянка такое сочетание должно было импонировать сложной и противоречивой натуре полковника.
– И еще этот его отвратительный клуб, – продолжала миссис Хиткоут-Килкуун. – Это даже не столько клуб, сколько тайное общество. Я понимаю, вам, конечно, все это должно казаться невинным и безвредным занятием. Но вам не приходится жить рядом со всем этим изо дня в день. Вы даже представить себе не можете, насколько это все омерзительно. Весь этот маскарад, все это притворство. Один стыд, да и только.
– Вы хотите сказать, что это все – ненастоящее? – спросил коммандант, стараясь понять, что же скрывается за внезапным приступом откровенности миссис Хиткоут-Килкуун.
Миссис Хиткоут-Килкуун изумленно посмотрела на него.
– Не пытайтесь меня уверить, будто им удалось одурачить и вас тоже, – сказала она. – Конечно, не настоящее. Неужели вы сами не видите? Никто из нас не является тем, кем он притворяется. Генри никакой не полковник. Малыш – не майор. Он даже не малыш, если уж на то пошло. А я – никакая не леди. Каждый из нас играет какую-то роль, мы все – обманщики, дешевые подделки. – При этих словах глаза ее наполнились слезами.
– Но кто же вы тогда? – вопрос комманданта прозвучал довольно требовательно.
– Господи, зачем вам это знать? – простонала миссис Хиткоут-Килкуун. Она сидела на краешке кровати и рыдала. Коммандант подошел к одному из кранов, налил стакан воды и протянул ей.
– Выпейте, – сказал он, подавая стакан, – это поможет.
Миссис Хиткоут-Килкуун сделала глоток и в ужасе уставилась на комманданта.
– Неудивительно, что вы страдаете запорами, – сказала она и поставила стакан на прикроватный столик. – И мы вас заставили жить в этом ужасном месте! Что же вы после всего этого должны о нас думать?!
Коммандант, в глубине души соглашаясь с тем, что курорт Веезен оказался далеко не самым приятным местом, решил, однако, воздержаться от высказывания собственного мнения. Для него день и так превратился уже в непрерывную череду признаний и исповедей.
– Скажите, – спросил он вместо ответа, – если полковник – не полковник, то кто же он на самом деле?
– Этого я не могу вам сказать, – проговорила миссис Хиткоут-Килкуун. – Я дала обещание никому и никогда не рассказывать, что он делал во время войны. Он меня убьет, если решит, будто я вам рассказала. – Она осуждающе посмотрела на комманданта, – забудьте все, о чем я тут говорила. Я уже и так наболтала слишком много лишнего.
– Вот как, – заметил коммандант, – делая собственные умозаключения на основании угрозы полковника убить жену, если она проговорится. Чем бы ни занимался Генри Хиткоут-Килкуун во время войны, ясно, что это было нечто совершенно секретное.
Миссис Хиткоут-Килкуун решила, что пролитых ею слез и сделанного только что признания более чем достаточно, чтобы как-то компенсировать комманданту неудобства его проживания. Она вытерла глаза и встала.
– Вы с таким пониманием ко всему относитесь, – прошептала она.
– Ну, я бы этого не сказал, – совершенно искренне возразил коммандант.
Миссис Хиткоут-Килкуун подошла к зеркалу и стала приводить в порядок тот ущерб, который – весьма, впрочем, расчетливо – был причинен ее гриму. – А сейчас, – заявила она неожиданно весело, что весьма удивило комманданта, – я отвезу вас на перевал Сани и мы попьем там чаю. Нам обоим не помешает развеяться, а вам бы стоило попробовать и какой-нибудь другой воды.
Эта поездка навсегда осталась в памяти комманданта. Великолепная машина бесшумно скользила мимо подножия гор, оставляя позади себя густой шлейф пыли, медленно оседавшей на поля и лачуги кафров, мимо которых они проезжали. И чем дальше они ехали, тем заметнее возвращалось к комманданту его утраченное было добродушие. Вот он сидит в этом прекрасном автомобиле, который когда-то принадлежал генерал-губернатору и в котором, как говорят, даже дважды проехался принц Уэлльский во время его триумфального визита в Южную Африку в 1925 году. А рядом с ним сидит – ну, если и не леди в полном смысле этого слова, то по крайней мере женщина, обладающая всеми внешними признаками и достоинствами настоящей леди. Во всяком случае, машину она вела превосходно, чем коммандант не мог не восхищаться. Особое впечатление произвело на него ее умение до мига рассчитывать скорость движения. В одном месте машина неслышно подкралась сзади почти вплотную к негритянке, несшей на голове большую корзину. Только тогда миссис Хиткоут-Килкуун нажала на сигнал, и насмерть перепуганная негритянка одним прыжком отскочила в канаву.
– Во время войны я была в армии и там научилась водить, – объяснила миссис Хиткоут-Килкуун в ответ на комплимент комманданта ее шоферскому мастерству. – Водила тридцатитонный грузовик. – Она засмеялась при этом воспоминании. – Вы знаете, все говорят, что война была ужасным временем. Но лично мне она очень понравилась. Никогда в жизни у меня не было больше такого интересного времени.
Коммандант в очередной раз удивился странной способности англичан находить радость и удовлетворение в самых, казалось бы, неподходящих для этого явлениях и обстоятельствах.
– А… э-э-э… полковник – ему тоже война понравилась? – спросил коммандант, которого все сильнее разбирало любопытство, чем же все-таки занимался тот во время войны.
– Что? Это в подземке-то? Нет, не думаю, – машинально ответила миссис Хиткоут-Килкуун прежде, чем поняла, что проговорилась. Она съехала на обочину, плавно остановила машину и только тогда повернулась к комманданту.
– Грязный трюк, – сказала она. – Сперва заставить меня разговориться, а затем невзначай спросить, чем Генри занимался во время войны. У полицейского это, наверное, уже профессиональная привычка. Ну что ж, я проговорилась, – продолжала она, не обращая внимания на возражения комманданта. – Так вот, Генри был охранником в подземке. Во внутреннем круге. Но ради Бога, поклянитесь мне, что вы ни когда не будете об этом говорить.
– Разумеется, не буду, – с готовностью ответил коммандант, чье уважение к полковнику неимоверно выросло сейчас, когда он узнал, что тот принадлежал к внутреннему кругу подпольного движения сопротивления.
– А майор? Он тоже был с ним? – Миссис Хиткоут-Килкуун расхохоталась.
– О Господи, нет, конечно, – проговорила она сквозь смех. – Он был чем-то вроде бармена в «Савое». А где, вы думаете, он научился делать такие сногсшибательные коктейли?!
Коммандант понимающе кивнул. Майор Блоксхэм всегда производил на него впечатление человека, находящегося не в ладах с законом. Но кто же знает – возможно, это впечатление и было неверным.
Они доехали до перевала, попили чаю в расположенной там гостинице, а затем отправились назад в Веезен. И лишь на обратном пути, и то только тогда, когда они уже подъезжали к городу, коммандант задал вопрос, неотступно мучавший его весь день.
– Вы, случайно, не знаете человека по имени Элс? – спросил он.
Миссис Хиткоут-Килкуун отрицательно покачала головой.
– Нет, не припоминаю такого, – ответила она.
– Вы уверены?
– Совершенно уверена, – подтвердила она. – Человека с таким именем я бы запомнила.
– Да, наверное, – согласился коммандант, подумав про себя, что такого мерзавца, как Элс, запомнил бы всякий, кому довелось бы с ним столкнуться, и под любым именем. – Он очень худой, с маленькими глазками, и голова у него сзади заметно приплюснута, как будто ее чем-то ударили.
Миссис Хиткоут-Килкуун улыбнулась.
– Точь-в-точь Харбингер, – сказала она. – Странно, что вы его вспомнили. Вы – второй, кто меня сегодня о нем спрашивает. А первый раз его кто-то упомянул за обедом, и тогда Маркиза сказала… Она сказала: «О нем могла бы рассказать легенд немало я». Странно, что подобное могут говорить в отношении Харбингера. Мне кажется, он ведь не слишком культурный и воспитанный?
– Безусловно, нет, – с чувством подтвердил коммандант, отлично понимая, что могла иметь в виду Маркиза.
– Генри взял его из веезенской тюрьмы. Вы же знаете этот порядок, когда можно нанять заключенного за несколько центов в день для разной домашней работы. Так с тех пор он у нас и остался, вроде разнорабочего.
– Но я бы все-таки не сводил с него глаз, – сказал коммандант. – Мне кажется, это не тот тип, которому можно позволять оставаться без присмотра.
– Странно, что у вас сложилось о нем такое мнение, – повторила миссис Хиткоут-Килкуун. – Он как-то признался мне, что, прежде чем стал преступником, работал палачом.
– Прежде? – изумленно спросил коммандант, но миссис Хиткоут-Килкуун в этот момент была вся поглощена процедурой въезда в ворота гостиницы и потому не обратила внимания на его вопрос.
– Вы ведь присоединитесь завтра к нашей охоте? – полувопросительно, полуутвердительно сказала она, когда коммандант уже выходил из машины. – Я понимаю: после всего, что вам уже пришлось из-за нас испытать, я прошу слишком многого. Но мне бы очень хотелось, чтобы вы приехали.
Коммандант глядел на нее и думал, что ответить. Сегодняшняя послеобеденная прогулка доставила ему большое удовольствие, и он не хотел бы обидеть миссис Хиткоут-Килкуун.
– А как, на ваш взгляд, мне следует одеться? – осторожно спросил коммандант.
– Хороший вопрос, – ответила миссис Хиткоут-Килкуун. – Послушайте, а почему бы вам не поехать сейчас со мной, и мы посмотрим, не подойдет ли вам что-нибудь из вещей Генри?
– Из вещей? – переспросил коммандант, гадая, какая принадлежность женского туалета может скрываться за этими словами.
– Из его костюмов для верховой езды, – сказала миссис Хиткоут-Килкуун.
– А в чем он ездит?
– В бриджах, в самых обычных бриджах.
– В обычных?
– Конечно. А вы думаете в чем? Он действительно человек со странностями, но голым он не ездит, могу вас уверить.
– Вы уверены? – спросил коммандант.
Взгляд миссис Хиткоут-Килкуун стал холодно-суровым.
– Разумеется, уверена, – сказала она. – А с чего вы вдруг решили, что он ездит голым?
– Да нет, ничего, это я просто так, – ответил коммандант, дав себе слово при первой же возможности как следует поговорить с майором Блоксхэмом. Коммандант снова уселся в машину, и они поехали в имение «Белые леди».
– Прекрасно, – сказала миссис Хиткоут-Килкуун полчаса спустя, когда они уже стояли в гардеробной полковника. – Они как будто на вас сшиты.
Коммандант поглядел на себя в зеркало и должен был согласиться, что бриджи сидели на нем великолепно.
– Вы даже одеваетесь на одну сторону, – продолжала миссис Хиткоут-Килкуун, осматривая его взглядом профессионала.
– На какую сторону? – коммандант недоуменно огляделся по сторонам и удивился еще больше, когда ответом ему оказалась вспышка хохота.
– Ах вы, негодник, – сказала наконец миссис Хиткоут-Килкуун и, к еще большему изумлению комманданта, легко поцеловала его в щеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40