После обеда миссис Хиткоут-Килкуун настояла на том, чтобы отправиться на прогулку, и полковник, который ожидал телеграмму от своего биржевого агента, отвез их в Веезен, откуда потом они поехали в расположенную на перевале Сани гостиницу попить чаю.
Коммандант, раздобывший все же на почте их адрес, тем временем приехал к Хиткоут-Килкуунам, но застал дом пустым. Он успел уже восстановить душевное равновесие, хотя и не обрел еще прежней уверенности в себе. И потому его не очень удивил негостеприимный прием, оказанный пустым домом и престарелым дворецким-зулусом, открывшим дверь на его звонок.
– Хозяина нет, – сказал дворецкий, и коммандант вернулся к своей машине с ощущением, что такой уж невезучий сегодня выдался день. Прежде чем забраться в машину, он постоял немного, рассматривая дом и сад и проникаясь атмосферой самодовольства, которая явственно ощущалась в том и другом.
Все было в идеальном порядке: и отлично ухоженные, аккуратно подстриженные газоны, и кустарниковые изгороди вокруг них, и кусты роз, около каждого из которых стояла тщательно написанная табличка с названием сорта, и куст, подстриженный в форме петушка. Даже фруктовые деревья выглядели так, будто полковой парикмахер подстриг им затылки. Вверх по стене симметрично расположенными плетьми рос декоративный виноград, сложенный из крупного камня дом сочетал в себе гарнизонно-георгианский и модернистский архитектурные стили, а закрытые ставнями окна наводили на мысль о царящих внутри уюте, прохладе и богатстве. На флагштоке возле дома был укреплен английский флаг, бессильно обвисший в знойном летнем воздухе. Коммандант обрадовался, увидев этот флаг, и мгновенно забыл о своих утренних приступах гнева. Хиткоут-Килкууны были настоящими англичанами, а не какими-нибудь потомками переселенцев – потому-то и дом, и сад были столь ухожены и преисполнены сдержанной самоуверенности. Коммандант уселся в машину и поехал назад в гостиницу. Оставшуюся часть дня он провел на реке с удочкой. Повезло ему не больше, чем в предыдущий раз, однако он окончательно стряхнул с себя остатки утренних переживаний. К нему снова пришло это странное чувство, будто он смотрит на самого себя со стороны. А с ним и спокойная готовность принять себя не такого, каким он был в этот момент, но такого, каким он мог бы стать в отдаленном будущем, при более благоприятных обстоятельствах. Когда солнце скрылось за Аардваркскими горами, коммандант развинтил удочку и в быстро сгущавшихся сумерках пошел назад к гостинице. Где-то поблизости от него кто-то икал, однако коммандант не обратил на этот звук никакого внимания. На сегодня он уже достаточно пообщался с Мальпурго. Коммандант поужинал и, прихватив новую книгу Дорнфорда Йейтса, улегся пораньше в постель. Книга называлась «Бренные блага».
Тем временем в Пьембурге операция «Побелка» вступала в новую фазу. Лейтенант Веркрамп подверг первую десятку добровольцев, уже прошедших курс лечения, проверке в реальных условиях и был удовлетворен тем, что успех одержан стопроцентный. Когда перед ними поставили чернокожих женщин, все испытуемые продемонстрировали реакцию отвращения, после чего Веркрамп решил, что можно приступать к следующей фазе операции. Однако сержант Брейтенбах вновь воспринял его планы без особого энтузиазма.
– Двести человек одновременно в физкультурном зале?! – переспросил сержант, явно не веря собственным ушам. – Привязать в спортзале двести полицейских к стульям и подвести к ним провода?!
– Да, – подтвердил Веркрамп, – и тогда один сержант сможет и показывать слайды, и наносить удар током. Ничего сложного в этом нет.
– Во-первых, будет чертовски сложно засадить туда двести здоровых мужиков, – не согласился сержант, – а потом, просто ничего не получится. Ручной генератор недостаточно мощный, его не хватит, чтобы нанести шок двумстам человекам.
– Подключим к сети, – сказал Веркрамп.
У сержанта Брейтенбаха глаза полезли из орбит.
– К чему подключим?!
– К сети, – ответил Веркрамп. – Через трансформатор, конечно.
– К сети и, конечно же, через трансформатор, – сержант захихикал как ненормальный. А если что-нибудь выйдет не так?
– Все будет как надо, – заявил Веркрамп, но сержант Брейтенбах его уже не слушал. Он представил себе спортивный зал, в котором лежат трупы двухсот полицейских, погибших на электрических стульях во время демонстрации им слайдов обнаженных чернокожих женщин. Не говоря уже о том, какой это вызовет общественный скандал, его просто растерзают вдовы этих полицейских.
– Я в этом не участвую, – с чувством ответил сержант. – Действуйте сами. – Он повернулся, чтобы выйти из кабинета, однако исполняющий обязанности комманданта вернул его.
– Сержант Брейтенбах, – торжественно произнес Веркрамп, – то, что мы делаем, необходимо для высшего блага белой расы Южной Африки. Вы что, готовы принести в жертву будущее своей страны только из-за того, что боитесь взять на себя риск?
– Да, – ответил сержант, отказывавшийся понимать, какому высшему благу страны может служить убийство двухсот полицейских.
Лейтенант Веркрамп решил использовать менее возвышенные аргументы.
– Поставим предохранители, чтобы избежать случайной перегрузки сети, – успокоил он.
– Предохранители? Ампер эдак на пятнадцать? – иронизировал сержант.
– Ну, можно и на пятнадцать, – легко согласился Веркрамп. – Я оставляю все эти детали на усмотрение нашего полицейского электрика.
– Лучше уж прямо патологоанатома, – ответил сержант, немножко лучше разбиравшийся в электротехнике. – Но люди не подчинятся добровольно такому приказу, а заставить их вы не сможете. Я, во всяком случае, не намерен никого заставлять идти на риск оказаться казненным на электрическом стуле.
Лейтенант Веркрамп улыбнулся.
– И не надо заставлять, – сказал он. – Они же все подписали добровольное обязательство.
– Одно дело подписать обязательство. И совсем другое – позволить, чтобы вам наносили удары током. Да и откуда вы возьмете электричество? Его же до сих пор нет после этих взрывов.
Лейтенант Веркрамп набрал номер управляющего компанией, снабжавшей город электричеством. Пока он ждал ответа, он показал сержанту подписанные полицейскими обязательства.
– Прочтите то, что написано внизу мелким шрифтом, – предложил он.
– Без очков не могу, – ответил сержант. Веркрамп забрал у него расписку и прочел написанное там вслух.
– Я признаю, добровольно и по собственному побуждению, что вступал в половые сношения с женщинами банту и нуждаюсь в соответствующем лечении, – произнес лейтенант, в ответ на что из телефонной трубки послышался громкий голос человека, явно испытавшего состояние ужаса. Это подключился управляющий электроэнергетической компанией.
– В чем вы признаетесь?! – прокричал управляющий, пораженный тем, что ему довелось услышать.
– Это не я признаюсь, – пытался объяснить ему Веркрамп.
– Я слышал совершенно ясно, – продолжал шуметь управляющий. Вы сказали: «Я признаю, добровольно и по собственному побуждению, что вступал в половые сношения с женщинами банту». Не станете же вы утверждать, будто не говорили только что ничего подобного?
– Да, говорил, но… – начал было Веркрамп, но управляющий был слишком возмущен и не давал ему продолжить.
– А я что говорю?! И не отпирайтесь! Это возмутительно – звонить мне для того, чтобы сообщить, что вы спите с цветными девками! Я сейчас позвоню в полицию!
– С вами и говорят из полиции! – взял более жесткий тон Веркрамп.
– О Господи, вот уж действительно мир сошел с ума, – шумел управляющий.
– Я просто читал вслух показания заключенного, – объяснил Веркрамп.
– По телефону? – иронизировал управляющий.
– И почему понадобилось читать их именно мне? У меня и без того забот хватает.
Сержант Брейтенбах вышел из кабинета, предоставив Веркрампу одному разбираться дальше с управляющим. С тех пор как лейтенант Веркрамп приступил к исполнению обязанностей комманданта, ход событий набрал такие темпы, что у сержанта голова уже шла кругом.
Нечто подобное испытывали и секретные агенты Веркрампа. Постоянное недосыпание, необходимость ежедневно менять квартиры, непрерывная слежка – когда то они пытались кого-то выследить, то кто-то следил за ними самими, – все это не только до предела выматывало агентов, но и разрушало даже то скромное представление о том, что на самом деле с ними происходит, какое было у них изначально. Они знали твердо только одно: им дан приказ заставить настоящих саботажников что-нибудь взорвать. Агенты сидели за общим столиком в кафе «У Флориана» и разрабатывали планы, которые должны были привести их именно к такому финалу.
Агент 745 396 предложил взорвать баки, в которых хранится горючее на товарном узле железной дороги. 628 461 больше склонялся к тому, чтобы подорвать газораспределительную станцию. Агент 885 974, почувствовав, что его могут обойти в смелости замыслов, порекомендовал нанести удар по станции очистки сточных вод. Свое предложение он обосновал тем, что вслед за ее разрушением неминуемо разразится эпидемия, от чего дело коммунизма во всем мире только выиграет. Свои предложения высказали и все другие агенты. Когда были обсуждены все «за» и «против» по каждой из предложенных целей, стало окончательно неясно, какой же из объектов избирается все-таки в качестве мишени. Повисшая в воздухе взаимная подозрительность окрепла еще больше после того, как агент 885 974 обозвал агента 745 396 полицейской ищейкой, полагая, что тем самым укрепит собственную репутацию настоящего подпольщика. Последовала вспышка взаимных обвинений, и, когда наконец заговорщики покинули кафе «У Флориана» и разошлись в разные – впрочем, не столь уж разные – стороны, каждый из них был преисполнен решимости доказать всем остальным, что именно он и является подлинным подрывным элементом. В эту ночь на Пьембург обрушилась вторая волна взрывов.
В десять вечера взорвалось нефтехранилище на товарной станции, и огонь с него перекинулся на стоявший неподалеку грузовой состав. В половине одиннадцатого рванула газораспределительная станция, причем с такой силой, что на нескольких прилегающих к ней улицах во всех домах оказались выбиты стекла. Только было пожарные разъехались по этим адресам, как взрыв прогремел на станции очистки канализационных вод. И если раньше весь город был погружен во тьму, то теперь со всех сторон его освещало зарево пожаров. Чтобы не допустить дальнейшего распространения огня по территории товарной станции, было решено немного продвинуть грузовой состав по путям. Но когда попытались это сделать, то от горевшего поезда вспыхнули четыре сарая в тех садах, мимо которых толкали поезд. С сараев огонь перекинулся на сухую траву, а с нее – на поле сахарного тростника. К утру все пожарные Пьембурга выбились из сил, а над городом зловеще висело облако густого черного дыма.
Когда сержант Брейтенбах появился в здании полиции, все лицо у него было заклеено пластырем: накануне вечером он смотрел дома в окно как раз в тот момент, когда взорвалась газораспределительная станция. Он застал лейтенанта Веркрампа за расшифровкой донесений, полученных от его агентов: Веркрамп лихорадочно искал в них хоть какого-то объяснения причин новой череды взрывов. Но обнаружил он только предупреждение о том, что баки с горючим должен взорвать некто по имени Джек Джонс, живущий в гостинице «Аутспэн». Однако пока это предупреждение было доставлено адресату и расшифровано, сгинули и хранилище горючего, и сам Джек Джонс. Директор гостиницы сообщил, что постоялец с таким именем съехал два дня тому назад.
– Чем заняты? – спросил сержант Брейтенбах, входя в кабинет Веркрампа. Исполняющий обязанности комманданта поспешно спрятал донесения, расшифровкой которых занимался, в ящик стола.
– Ничем, – нервно ответил он. – Совершенно ничем.
Сержант Брейтенбах взглянул на раскрытый справочник по селекции сельскохозяйственных животных – ключ к шифру в тот день следовало брать из этой книги и подумал, не собирается ли Веркрамп заняться фермерством. Учитывая, что за недолгое время его пребывания на посту комманданта в городе разразилась уже не первая серия катастроф, Веркрампу, пожалуй, действительно стоило подумать об отставке.
– Ну? – спросил Веркрамп, раздраженный тем, что кто-то прервал его занятия. – В чем дело?
– Мне кажется, пора уже что-то предпринять в отношении этих саботажников. События явно выходят из-под контроля, – сказал сержант.
Веркрамп недовольно поерзал в кресле. У него возникло ощущение, что его авторитет ставится под сомнение.
– Похоже, ты сегодня встал не с той ноги, – отве тил Веркрамп.
– Я сегодня вообще не вставал, – сказал сержант. – Меня просто выбросило из дома. Когда взорвались очистные сооружения.
Веркрамп улыбнулся.
– А я подумал, что ты порезался во время бритья, – сказал он.
– Это когда взорвалась газораспределительная станция, – пояснил сержант Брейтенбах. – Я в этот момент как раз смотрел из окна.
– Не «из», а «в», – педантично заметил Веркрамп.
– Что «в»?
– В окно. Если бы ты смотрел из окна, тебя бы не порезало осколками стекла. Офицер полиции должен излагать факты точно.
Сержант Брейтенбах заметил, что ему вообще повезло, что он остался в живых.
– Недолет на милю, – ответил Веркрамп.
– На полмили, – уточнил сержант.
– На полмили?
– Я живу в полумиле от газораспределительной станции, если уж вам нужен точный доклад, – сказал сержант. – Могу себе представить, каково пришлось тем, кто живет рядом с ней.
Лейтенант Веркрамп встал, подошел к окну и уставился в него. Что-то в том, как он стоял, напомнило сержанту виденный им однажды фильм о генерале накануне сражения. Одна рука Веркрампа была заложена за спину, другая – за борт пиджака.
– Я подрублю это зло под самый корень, одним ударом, – напыщенно произнес лейтенант, а затем резко повернулся и пристально впился взглядом в сержанта. – Ты когда-нибудь смотрел злу прямо в лицо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40