случалось, бро-
сался к роялю, чтобы наиграть по памяти какую-то полюбившуюся ему тему
или даже фрагмент. И говорил при этом "мы, старики" и "они, молодые",
на что Диана всегда отвечала: "Какой же ты старик, посмотрись в зерка-
ло!" - и была права.
В зеркале отражалась приятная наружность молодого еще человека с
ранними залысинами, в свитере, облегающем небольшое пока брюшко, но
все еще полного жизни, не чуждого ни увлечений, ни некоторых грешков.
Будь он повыше ростом и избавься от брюшка, можно было б считать его
неотразимым; тут, впрочем, у всякого свой вкус.
4
Студентом второго курса консерватории Аркадий Фаустов подрабатывал
в тогдашнем радиокомитете на Пушкинской, делая аранжировки народных
песен по десяти рублей за штуку. Дело нехитрое, работы на два-три ча-
са, трудность заключалась лишь в том, чтобы получить заказ. Одним
прекрасным днем, когда в унылых коридорах, как всегда, толокся разный
народ, и голодный Фаустов тоже был тут как тут, ему встретился знако-
мый парень, то ли Игорь, то ли Олег, имени он твердо не помнил, помнил
только, что этот Игорь, он же Олег, стихотворец, мастер экспромтов,
где-то они когда-то гуляли в одной компании, и парень этот сочинял на
ходу стихи. Так вот. "Послушай, - сказал Олег, пусть уж он будет Оле-
гом, - послушай, хочешь заработать четвертной? Вот тебе стихи. Попро-
буй на них музыку - и прямо сюда, в двадцать четвертую комнату, к Ма-
рине".
Аркадий сунул в карман листок, вечером вспомнил о нем, стихи были
ничего, с рифмами, одна даже совсем хороша: "в один присест" и "не-
вест". Вот в один присест и сочинилась мелодия, которую назавтра же и
принес Фаустов в 24-ю комнату, к Марине, предвкушая гонорар в размере
25 рублей в ближайший, как хотелось надеяться, выплатной день 10-го
числа.
Результат превзошел ожидания - по крайней мере, в тысячу раз, если
считать на деньги. Для непосвященных: по действующему закону с каждого
публичного исполнения вашего сочинения, будь это хоть песня, исполнен-
ная оркестром в ресторане, взимаются обязательные отчисления в пользу
автора, и это в любой точке страны. Есть песни, принесшие авторам сос-
тояния, и мы имеем в данном случае как раз такой пример.
Так Аркадий Фаустов, оставаясь многообещающим симфонистом, открыл в
себе и талант песенника.
Приятель его Игорь-Олег также не остался внакладе. Годы спустя Ар-
кадий встретил его в дачном поселке за рулем новенькой "Победы". "Жи-
гули" только еще начинались, все было впереди.
К концу шестидесятых - началу семидесятых материальное положение
Фаустова, можно сказать, вполне определилось как достаточное (от слова
достаток), и это имеет, как мы увидим, немаловажное значение для нашей
истории. Можно съязвить, что Диана пришла в этом смысле на готовое. Но
можно сказать и так, что как раз ее трудами и было сохранено и приум-
ножено то, чем обладал молодой легкомысленный баловень судьбы.
Диана менялась неуклонно и незаметно, как могут меняться только
женщины, и притом, заметим, не в худшую сторону. Еще недавно в теле-
фонном разговоре она говорила кому-то, прощаясь: "Ну давай", - от чего
Аркадия всякий раз передергивало. Однажды он сказал ей со смехом про
это "ну давай". Удивилась, не поняла. Но больше "ну давай" не было, да
и звук стал потише, а то ведь разговаривала, как с почты в райцентре,
и всегда подолгу, десять раз одно и то же. Она оказалась способной
ученицей, хватала на лету. Уже вскоре в телефонных делах появилась
краткость, доступная, как мы знаем, далеко не всем, и даже такое прис-
ловье: "Не будем терять времени".
Времени Диана и впрямь не теряла, взяв в свои руки, так уж оно само
получилось, содержание дома и всякие другие заботы, сопровождающие
жизнь мало-мальски обеспеченных людей в наших ненормальных условиях.
Попробуйте-ка починить забор на даче или поставить на профилактику
автомобиль, перед тем объездив полгорода в поисках какой-нибудь дета-
ли, и это при том, что всюду чего-то нет, а кого-то не дозовешься, а
кто-то и вовсе запил, а договаривались на вторник. Если вам случалось
видеть писательских или композиторских жен в закутке сберкассы в Лав-
рушинском переулке, куда они обычно заезжали (не ведаем, заезжают ли
теперь) за деньгами, и прислушаться к их разговорам - все на ходу и
вечно некогда, - вы вполне могли оценить героизм этих особенных жен-
щин. Уж если какая из них в норковой шубке или модной дубленке и "Вол-
га" с шофером ждет у подъезда, погасите в себе нехорошие чувства,
знайте, что все оплачено нелегким трудом, ибо быть женою знаменитости
- труд.
А если у нее еще и открытый дом, то есть в любой момент - гости, а
значит, всегда накрыт стол, и хозяйка при этом должна быть в форме,
даже когда валится с ног, - возьмите во внимание еще и это, и вы полу-
чите портрет той, о ком говорили, признайтесь, с вечной ухмылкой: "Ах,
жены! знаем мы этих жен!" Не знаете вы этих жен.
Ох уж эти злые языки, чего только не предрекали бедному Фаустову,
когда тот женился на Диане! Прощай, свобода, прощайте, старые верные
друзья, уж она-то их отвадит, отсеет! Ан нет. Никого не отвадила. Еще
и привадила новых, с женами... Вот говорят: нужные люди - всегда как
бы с укором, в насмешку. Но что значит "нужные"? Кому они нужны - вам?
Но, стало быть, и вы им не без надобности, а то как же. Нужные обоюд-
но. Все правильно.
Диана Сергеевна заканчивала в свое время институт тонкой химической
технологии, что не имело никаких последствий в ее жизни. Как и многие
женщины ее поколения, она не работала по специальности; вернее будет
сказать, что свою настоящую специальность эти женщины обретали помимо
институтов и, как правило, много поздней, когда это им удавалось. То,
что мы недавно определили как должность жены известного композитора, и
было, если хотите, профессией Дианы Сергеевны, ее призванием, делом
жизни.
Проявилось это, как уже замечено, не сразу и, кто знает, может
быть, даже неожиданно для нее самой. Аркадий Аркадьевич с легкостью,
ему присущей, принимал все, так сказать, инициативы жены. Вскоре Диана
уже отвечала на звонки: "Нет, простите, завтра он не сможет. Лучше
где-нибудь на той неделе", - беря на себя и распоряженье его временем.
При этом, что важно, личная свобода Фаустова никак и ни в чем не была
утеснена. Муж по-прежнему не был обязан отчетом в своем времяпрепро-
вождении: где был да с кем. "Ты его распустила", - говорили подруги, а
впрочем, чего не услышишь от подруг. Диана только посмеивалась по по-
воду возможных похождений Фаустова, кстати сказать, взявши себе за
правило не появляться в мастерской (а уж к тому времени появилась и
мастерская - однокомнатная квартирка на Пресне, служившая Аркадию для
работы) без предварительного звонка. "Давай-ка выгоняй своих баб, я
приеду к четырем", - бывало, говорила она то ли в шутку, то есть не
допуская мысли о каких-то бабах, то ли всерьез - как раз допуская. И
это, похоже, устраивало обоих.
С годами ее служение распространилось и на ту область, где он был
искушенным мастером, а она в лучшем случае дилетантом. Интересно, уме-
ют ли играть в шахматы жены шахматистов? Ну как, например, он объяснит
ей свой ход ферзем в решающей партии, если она и вовсе не знает ходов?
Но так ли это важно, с другой стороны?.. Так вот, Диана Сергеевна, да-
ром что не знала нотной грамоты, оказалась ценным советчиком мужа-ком-
позитора, даже в каком-то смысле и руководителем его творчества.
Она-то, собственно, и подвигла Фаустова на создание больших форм,
как-то: симфоний и опер, посчитав, что песенное дело и работа в кино,
чем в последнее время увлекался Аркадий, оно хоть и доходнее в смысле
сиюминутной прибыли, да все же малопочтенно для серьезного художника.
Тем самым она как бы настраивала мужа на отказ от заработков в пользу
чистого творчества. Похвальная позиция, что и говорить.
И в отношении общественной деятельности мужа, его карьеры у Дианы
также имелась собственная позиция. Другая бы радовалась да подсчитыва-
ла дивиденды от секретарского положения супруга, сулившего ему в ско-
ром времени и депутатство, и еще всяческие блага. Диану же - хотите
верьте, хотите нет - не прельщали эти мелкие радости, и она не раз жу-
рила мужа за то, что занимается бог весть чем, вместо того чтобы цели-
ком отдаться музыке, и именно музыке серьезной.
И, надо признать, она умела добиваться своего. По крайней мере, две
симфонии, вторая и третья, скрипичный концерт, цикл камерных сочинений
для голоса и, наконец, две оперы - все это, как не раз признавал сам
композитор, создано благодаря Диане, ее стараниями. Можно, как видите,
не знать нотной грамоты и не иметь слуха, но отличать временное от
вечного, настоящее от сиюминутного - не заказано никому.
Другое дело, что серьезные сочинения Фаустова, по мнению некоторых
критиков, уступали его, так сказать, прикладной музыке, а оперы, где
уж он, казалось бы, мог развернуться как признанный мелодист, как раз
огорчали - все тех же критин ков - бедностью, как они выражались, во-
кального материала. Но это уж, как говорится, дело вкуса. Вы назовите
оперу, даже из числа великих, которую сразу приняли бы современники.
"Севильский цирюльник" освистан, "Травиата" не понята, "Кармен" встре-
чена в штыки. Говорили, а точнее, шептались в кулуарах, что, мол,
только положение Фаустова, связи в министерстве, нажим сверху и все
такое вынудили несчастный Большой театр взяться за его сочинения. Но
надо знать консерватизм Большого. В конце концов, на премьерах был
полный зал, в газетах, за редким исключением, хвалебные рецензии, а уж
что там болтают в кулуарах наши снобы - это их частное дело.
Была, правда, и такая одна рецензия, где молодой смелый критик, на-
верняка кем-то выпущенный, - тут случайностей не бывает, - обозвал
оперу Фаустова однодневкой и еще - одеждой, сшитой не по росту, что и
вовсе оскорбительно. Надо отдать должное Аркадию Аркадьевичу, он спо-
койно перенес этот удар и, больше того, не пошевелил пальцем, чтобы
его отвратить, хотя был предупрежден заранее: добрые люди в таких слу-
чаях всегда на месте. Достаточно было поднять трубку и сказать всего
несколько слов. Он не сделал этого, поленился, не удосужился. И хоро-
шо! Лень и беспечность оставались при нем и, как ни странно, шли на
пользу, предохраняя от ненужных, а стало быть, неверных движений. Ру-
гательная статья дала в итоге обратный эффект: Аркадий Аркадьевич ока-
зался в положении обиженного. Что, как известно, прибавляет друзей. То
есть он же остался в выигрыше. А всё лень и беспечность.
Аркадий Аркадьевич и впрямь мало изменился за годы карьеры, хотя уж
были основания и несколько забуреть. Когда тебя с утра до вечера одо-
левают люди, и всем без исключений что-то нужно - назойливые посетите-
ли, всегда многословные и непонятливые, или просто друзья-приятели "на
огонек", однако тоже не без задней мысли что-то от тебя получить не
сейчас, так потом; когда уже и сам куратор Василий Васильевич, ког-
да-то тебя и сотворивший, нынче говорит с тобой искательно, а ты ему:
"Хорошо, подумаем, ты мне напомни", - тут уж трудно оставаться демок-
ратом. И все-таки Фаустову это удавалось. Он, правда, сделался рассеян
и насмешлив более, чем прежде, так, будто смешные стороны людей откры-
лись ему по-новому оттуда, из-за начальственного стола; и тем не менее
оставался доступен и общителен, окружен все теми же друзьями и теми же
привычками и с тою же страстью-привычкой к амурным похождениям; коро-
че, оставался самим собой.
И тут - новая глава нашей истории.
5
Итак, характер - это судьба. Напомним: неожиданная карьера Аркадия
Фаустова была во многом следствием его характера, а уж дальнейшее, о
чем пойдет рассказ, было, вероятно, следствием карьеры. Вот такая, ес-
ли хотите, причинно-следственная связь.
Дальнейшее явилось в образе девушки-музыковеда Наташи, затеявшей
писать о нем монографию. Монография полагалась Фаустову, так сказать,
по чину, в издательстве что-то долго собирались, и вот наконец пришла
Наташа. Очень скоро выяснилось, однако, что как раз монографию напи-
сать Наташе не под силу. Первые же страницы были Аркадием забракованы.
Наташа переписала их наново, но результат был тем же. Сели вместе. А
уж где сели, там и прилегли. Благо, к тому времени у Аркадия была своя
мастерская, мы о ней упоминали, - квартирка на Пресне, в Среднем Ти-
шинском, куда деятельная Диана втащила кабинетный рояль и аппаратуру
для записи, все, как у людей, и еще, конечно, тахту, по поводу которой
были всякие шуточки. С шуточек же, как известно, все и начинается.
Наташа эта оказалась крепким орешком. Никаких коньяков, ну, кофе -
это еще ладно. Джин с тоником? Да что вы, Аркадий Аркадьевич, мы ведь
с вами работать собрались. Да нет, Аркадий Аркадьевич, не надо. Пусти-
те, прошу вас. Следующий раз, вы уж простите, я к вам сюда не приду...
"Придешь!" - обещал Аркадий.
Мешал дневной свет, штор в мастерской еще не было, Диана все соби-
ралась. "А ты закрой глаза", - говорил Аркадий. В отличие от многих
других, Наташа не притворялась, а и впрямь была стыдливой. Ох уж эти
стиснутые зубы - как будто тебя режут. Ну что, ну что?.. Не хватало
еще слез! Господи!.. Тем не менее после всего она проворно сбегала в
ванную и вернулась оттуда в халате Аркадия и уж с другим, как бы это
сказать, выражением лица, и - уже на "ты". "Пустое вы сердечным ты
она, обмолвясь, заменила"... Аркадия всегда забавляла в женщинах эта
мгновенная перемена: чего уж там теперь!..
3атеянная монография так и не сдвинулась с места, зато джин с тони-
ком имел успех, и отсутствие штор в мастерской дарило свои радости;
музыковед Наташа, похоже, входила во вкус той жизни, которую, как и
обещал, открыл ей многоопытный в делах любви композитор.
1 2 3 4 5 6 7 8