– поинтересовался Малютин.
– Потому что не простое это дело, – отозвался Василий, пряча за сердитыми интонациями смущение. – К первому попавшемуся слесарю не сунешься с заказом – сразу спросит: а где сам ключ? А вдруг до милиции дойдет, что я хожу по мастеровым со слепком, и сыскари заинтересуются, какой сейф задумал открыть секретарь Калитникова? Благодарю покорно! Я еще не сошел с ума…
– Что же, позвольте мне выразить восхищение проявленной вами осторожностью, – сказал Петр. – Давайте теперь обсудим, как нам к обоюдной пользе воспользоваться вашей предусмотрительностью.
– Если вы до вечера сможете по моему слепку изготовить копию ключа, то забраться в кабинет можно уже сегодня, – объявил секретарь. – Кстати, самый удобный момент. Я слышал, что Павел Тихонович сегодня собирался закатить в «Стрельну» с какой-то дамой. Они в поезде познакомились, когда Калитников из Севастополя возвращался и, по-моему, всерьез увлекся. Главное, чтобы дворецкий уснул. Он у нас мужчина серьезный – отставной унтер Преображенского полка, раньше у великого князя Павла Александровича камердинером служил. Перед сном всегда по дому обход делает и все запоры проверяет.
Энгельс принялся с увлечением посвящать новых знакомых в тонкости распорядка, по которому жили обитатели особняка. Шувалов и Малютин задавали уточняющие вопросы, обсуждая различные варианты проникновения в дом. Самый простой вариант – открыть сейф дубликатом ключа и вынести за порог гроссбух хозяина – Василий отверг наотрез. Максимум, на что он согласился, – это снабдить частных сыщиков подробным планом дома, оставить незапертой балконную дверь на втором этаже, а также подать сигнал, что путь свободен. В последний раз обговорив все детали, заговорщики покинули кофейню.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Слежка за миллионером требует крепких нервов. К такому выводу Шувалов пришел, изучая донесения филеров, приставленных наблюдать за Павлом Калитниковым. Порой в отчетах между строками сквозила почти неприкрытая классовая ненависть к нуворишу, который, на первый взгляд, только и делал, что сорил деньгами.
Распорядок дня Калитникова не отличался особым разнообразием. Подобно другим московским капиталистам, первую половину дня Павел Тихонович усердно трудился в конторе своей фирмы, либо заседал в правлении какого-нибудь акционерного общества. Затем следовал обед. В урочный час купцы и фабриканты дружно перемещались в привычные для себя места: последние представители старого купечества шли в трактир Тестова; их «дети» заполняли залы и кабинеты ресторана «Славянский базар»; «новые люди», подобные Калитникову, предпочитали «Метрополь» или «Националь».
Послеобеденное время снова посвящалось работе. Разнообразие начиналось после пяти часов пополудни. Закончив дела, кто-то из капиталистов спешил к семье в подмосковное «имение». Обычно генералы русской промышленности и торговли, купив близ Москвы усадьбу, превращали ее не только в летнюю резиденцию. Следуя привычке из всего извлекать прибыль, они налаживали в своих владениях прекрасные хозяйства, поэтому даже в самую тяжкую пору 1917 года у них на столе всегда были в изобилии свежие продукты. Чтобы не выглядеть хуже других, Калитников приобрел по случаю возле Звенигородского шоссе большой участок земли и выстроил там роскошную дачу, но бывал на ней редко, предпочитая жить в городе.
Как и многие денежные тузы, Павел Тихонович посвящал вечерний досуг получению удовольствий от жизни. Театры он не жаловал, предпочитая им развлекательные программы «Салона-Варьете» или «Яра». В дни скачек непременно сидел в собственной ложе на трибунах ипподрома, а потом в компании друзей и прихлебателей отправлялся коротать ночь в один из загородных ресторанов. Планируя визит в особняк Ка-литникова, оперативники рассчитывали на то, что ив эту ночь нувориш не изменит привычке возвращаться домой под утро.
Когда Шувалов переступил порог своей квартиры, его удивила царившая в ней тишина. Всю дорогу до дома он мысленно готовился к трудному объяснению с Аглаей. Нелегкое дело – растолковать ревнивице, что ночная отлучка ее любовника вызвана служебной необходимостью. К удивлению Петра, женщины в квартире не оказалось. Он обошел все комнаты, заглянул на кухню, но обнаружил в ее спальне только следы поспешных сборов. Ни письма, ни записки не было. Недолго поразмышляв над причиной внезапного исчезновения своей пассии, поручик поставил будильник на девять часов, задернул шторы, и, не раздеваясь, прилег на кровать.
Когда Шувалов проснулся, Аглаи по-прежнему не было. Запрятав поглубже тревогу, по поводу ее долгого отсутствия, он стал готовиться к операции: тщательно проверил браунинг, сменил батарейки в электрическом фонаре. Перед выходом из дома, вспомнив совет Малютина, медленно разжевал щепотку сухого чая в смеси с сахарным песком. Это испытанное фронтом средство помогало прогнать сон, обострить восприимчивость органов чувств в ночное время.
Спустившись на первый этаж, Петр собрался было выйти через парадное, но какое-то безотчетное ощущение заставило его в последний момент воспользоваться черным ходом. Он без помех пересек двор и через подворотню соседнего дома вышел на Остоженку. Походив с полчаса по безлюдным переулкам и еще пару раз воспользовавшись проходными дворами, контрразведчик убедился, что слежки за ним нет. То же самое сообщил Юрий, когда офицеры встретились на Волхонке напротив храма Христа Спасителя и сели в поджидавший их автомобиль Фефе.
Особняк Калитникова стоял на углу Староконюшенного и Сивцева Вражка, поэтому они проехали по каждому из переулков, внимательно наблюдая за обстановкой. Заметив в окне второго этажа условный сигнал, велели остановить машину в отдалении и вернулись к дому пешком, изображая беззаботных гуляк. Жилище Павла Тихоновича отличалось от соседних строений тем, что было возведено в глубине обширного участка, и вместо московского модерна, столь ценимого торгово-промышленной знатью, в эклектике его богато декорированного фасада явно просматривался облик итальянского палаццо. По желанию заказчика архитектор не стал прятать свое творение за глухим забором, а обнес участок ажурной кованой решеткой.
Преодолеть ее для молодых людей не составило труда. Так же легко они вскарабкались по витым столбам и оказались на просторном балконе, где без лишней толкотни могли бы разместиться человек двадцать гостей. Бесшумно пройдя вдоль балюстрады, оба «взломщика» замерли возле дверей, которые Энгельс должен был оставить незапертыми. Малютин достал наган, а Петр, вооружившись лишь фонариком, присел на корточки и осторожно толкнул одну из створок. С едва слышным стуком она отворилась.
Несколько минут офицеры простояли неподвижно, пытаясь распознать в темноте малейшие признаки опасности: поскрипывание паркета под ногами людей, переминавшихся на одном месте, или напряженный вздох, невольно вырвавшийся у участника засады в предвкушении близкой схватки. Так ничего и не уловив в тишине дома, Шувалов двинулся вперед и шел, пока не достиг дверей на противоположном конце просторной залы. На плане дома, нарисованного Энгельсом, за ними была обозначена лестница, которая вела на первый этаж прямо к кабинету Калитникова. Минуту спустя к поручику присоединился Малютин. Оказавшись на лестнице, офицеры включили фонари и стали спускаться, осторожно ставя ноги ближе к краю ступеней.
Как выяснилось, они не зря потратили время, заставив секретаря до мельчайших подробностей описать обстановку помещений особняка. Впервые оказавшись в кабинете, им удалось сразу пройти к сейфу, ничего не задев из мебели.
В свете фонаря они увидели, что внутри сейф состоит из двух отделений. На нижней полке лежали пачки денег и папка с завязками, до отказа набитая бумагами; на верхней – толстая тетрадь, напоминавшая старинный фолиант в переплете из хорошо выделанной коричневой кожи. Шувалов взял тетрадь в руки и обнаружил, что она снабжена застежкой, запиравшейся на замок.
После нескольких безуспешных попыток открыть «фолиант», Петр, повинуясь требовательному жесту товарища, передал ему Калитниковский гроссбух. Малютин, снисходительно улыбнувшись, словно фокусник, продемонстрировал руки с растопыренными пальцами, затем извлек из кармана женскую шпильку, слегка изогнул ее, небрежно поковырял в замке. Тотчас что-то щелкнуло, и застежка откинулась.
Шувалов быстро пролистывал тетрадь, отыскивая записи под интересующими его датами. Найдя нужную страницу, Петр принялся за чтение.
– Записей в тетради вполне хватит, чтобы прищучить компанию «москвичей», – радостно сообщил он Юрию. – Павел Тихонович любезно записал все суммы, собранные среди единомышленников и потраченные на проведение операции, а также состоявшиеся при этом разговоры. Запри сейф, и уходим.
Однако стоило им двинуться к выходу, как с улицы донесся нарастающий рокот мощного мотора, затем скрип тормозов, железный грохот отворяемых ворот. Будто по команде офицеры кинулись к окнам, осторожно выглянули из-за штор. В этот момент «Ролс-Ройс» с погашенными фарами подкатил к самому крыльцу. Из него вылез Калитников и тут же вскинул обе руки вверх. Невольные зрители не успели удивиться странному поведению богача, как немедленно последовала разгадка – следом появился человек с револьвером. Почти сразу послышались нетерпеливые звонки в дверь.
– Пока он будит слуг, у нас есть немного времени, – негромко сказал Малютин. – Я продолжаю наблюдение, а ты вырежи из тетради нужные страницы и верни ее в сейф. Потом отступаем в библиотеку.
С ходу оценив замысел напарника, Шувалов нырнул под письменный стол и под его прикрытием зажег фонарь. Поручику удалось быстро справиться с заданием. Когда в коридоре раздался шум шагов и голоса нескольких людей, «взломщики» уже успели проскользнуть в смежную с кабинетом библиотеку, где нашли укрытие за массивным кожаным диваном. По пути Юрий успел доложить:
– Это Железняков. С ним Грузин и Бугай. Думаю, кто-то из оставшихся двоих караулит у ворот, а другой сидит с шофером – держит автомобиль наготове. Похоже, они перехватили Павлушу где-нибудь по дороге или выманили из увеселительного заведения. Но зачем было тащить его сюда?
– Скоро узнаем, – откликнулся Петр. – А теперь тихо – идут!..
В кабинет вошли, и там вспыхнула люстра. Сквозь неплотно прикрытую дверь по ковру, лежавшему на полу библиотеки, пролегла полоска света. Послышался голос главаря анархистов:
– Садись на стул, Руки можешь опустить. А вы, братва, обойдите дом. Всех, кого найдете, сажайте под замок вместе с тем холуем. Потом возвращайтесь сюда.
В ответ раздалось неразборчивое бурчание и смех. В наступившей тишине отчетливо прозвучал заданный Калинниковым вопрос:
– Что вы собираетесь со мной делать?
– Судить тебя будем, – вполне обыденным тоном сообщил Железняков. Судя по доносившимся звукам, он занимался тем, что выдвигал ящики письменного стола и выкидывал их содержимое на пол.
– А если я дам вам денег, много денег, вы отпустите меня?
– Мы не грабители, а идейные борцы за народное счастье, – назидательно объявил матрос. – Так что не надейся откупиться. Однако из интереса спрошу: как дорого ты, буржуйская рожа, ценишь свою жизнь?
– Возьмите все деньги, которые есть в доме! Они хранятся вон там, в несгораемом шкафу, а ключ у меня в кармане. Если вы позволите, я его достану и отдам вам.
Пока шел этот диалог, офицеры осторожно подобрались к двери. Заглянув в щель, Петр убедился в своих худших подозрениях: Железняков устроился за письменным столом, не выпуская из руки револьвера. Поэтому, как ни заманчиво выглядела идея захватить вожака анархистов, пока отсутствовали его товарищи, от нее пришлось отказаться. Стоит матросу увидеть их на пороге кабинета, как он, не задумываясь, начнет стрелять. К тому же Шувалову хотелось узнать, в чем Анатолий собрался обвинить Калитникова. Услышав шаги возвращавшихся боевиков, он дал знак напарнику вернуться в убежище.
– Все обошли и прислугу заперли, – с порога объявил Грузин, произнося слова с характерным акцентом. – Мы их так настращали, что сидят тише мышей в подвале.
– Добро! А в ту комнату заглядывали? Там у тебя что, хозяин? – спросил Анатолий.
– Библиотека, в ней никто не живет, – поспешно ответил Павел Тихонович.
– Молчун, все равно проверь! – последовало распоряжение.
Поручик опустил предохранитель браунинга и приготовился выскочить из-за дивана. Еще раньше, используя язык жестов, они с Юрием договорились: если анархист их обнаружит, в него выстрелит штабс-капитан, а Шувалов рванет к двери, чтобы с ходу открыть огонь по остальным. К счастью, Бугай не стал заглядывать во все укромные углы. Он просто включил свет, с порога окинул взглядом комнату и вернулся в кабинет, даже не позаботившись погасить люстру. Дверь также осталась нараспашку. Видимо, тем временем Грузин успел открыть сейф, потому что послышался радостный возглас:
– Вах! Глядите, друзья, сколько денег этот шакал награбил у трудового народа!
– Вы ошибаетесь! Я никого не грабил… – запротестовал пленник.
– Заткнись, гнида! Тебе слова не давали, – грубо оборвал его Железняков, стукнув револьвером по столу. – Будешь разевать рот по моей команде, когда тебя спросят. Понял?.. Шота, пересчитай все точно и напиши ему расписку, что деньги экспроприированы на нужды мировой революции. Мы, анархисты, не уголовники, а идейные борцы с властью капитала.
Воспользовавшись тем, что внимание боевиков было отвлечено, Петр с Юрием снова прокрались к двери. Тем временем матрос объявил о начале суда:
– Товарищи! Мы пришли сюда, чтобы судить и сурово покарать за предательство. От имени наших погибших соратников я обвиняю…
К досаде Шувалова ему не пришлось узнать, в чем состояла вина коммерсанта перед анархистами. Обвинительную речь Железнякова прервал донесшийся со двора крик «Полундра!», а следом загремели выстрелы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36