раковина клара на ножках
Соединённым Штатам Америки впору хоть самим взывать о помощи! На нас нападают, нас травят, наши люди бегут вглубь страны. Мне самому приходится сидеть в бункере, как кроту. В городах царят анархия и мародёрство. Армия и силы правопорядка не справляются. У людей один выбор: между заражёнными продуктами и бесполезными медикаментами.
– Сэр…
– Господь ещё простирает свою спасительную длань над Западом, если не считать того, что ноги вам откусят сразу, как только вы сунетесь в воду. Популяции червей у берегов Америки и Азии становятся всё плотнее, Ла-Пальма стоит перед крахом. Меня не то волнует, что шатаются правительства, а то, что мы сейчас не в состоянии заняться вопросом, в чьи руки перейдут их системы вооружений.
– Ваше последнее выступление…
– Ах, перестаньте. Я с утра до ночи только и делаю, что держу страстные речи. Спичрайтеры за мной не поспевают. Никто из них уже не знает, что мне говорить. Я им твержу: внушайте уверенность. Американский народ должен видеть решимость верховного главнокомандующего, который сделает всё необходимое, чтобы выиграть эту битву, пусть враг хоть как угодно скрывается. Народ должен откуда-то черпать силы. Нет, мы никого не собираемся убаюкивать, мы должны готовиться к худшему, но мы разберёмся ! Но ко всему примешивается их собственный страх, и я спрашиваю себя, да прислушиваются ли они ко мне вообще?
– Да, сэр, к вам прислушиваются, – заверила его Ли. – Вы в настоящий момент один из немногих, кого вообще слушают. Вас да немцев.
– Да, немцы. – Глаза президента сузились. – Верно ли, что немцы планируют собственную миссию?
Ли чуть не свалилась с беговой дорожки. Что это опять за чушь?
– Ничего подобного. Во главе мира сейчас стоим мы. Нас уполномочила ООН. Германия координирует Европу, но они работают в тесном контакте с нами. Посмотрите хотя бы на Ла-Пальму.
– Тогда почему ЦРУ рассказывает мне эти байки?
– Потому что эти слухи распространяет Джек Вандербильт.
– Ах, Джуд.
– Да, он был и остаётся интриганом.
– Детка, когда вы займёте то место, какого заслуживаете, Вандербильта рядом с вами не будет.
Ли медленно выдохнула. Она стала чересчур эмоциональной. Слишком высунулась и в этот момент выдала себя. Это нехорошо. Надо помнить о суверенитете.
– Естественно, – с улыбкой сказала она, – я вижу в Джеке не проблему, а партнёра.
Президент кивнул.
– Русские прислали нам группу, которая детально проинформировала ЦРУ о положении на Чёрном море. Мы в постоянном контакте с Китаем. Про немцев это, наверное, болтовня. У меня нет впечатления, что они ведут свою игру, но вы же знаете, какие слухи сейчас идут в прессе. Нет, мы можем быть довольны. Уже одно то прекрасно, сколько людей разных наций находят себя в Боге теперь, когда сатана вышел из моря. – Он провёл рукой по глазам. – Итак, на какой вы стадии? Я не хотел бы спрашивать об этом при других, Джуд, не хочу ставить вас в неудобное положение, заставлять вас что-то приукрашивать, но сейчас, наедине со мной, будьте откровенны. Как – далеко – мы – продвинулись?
– Мы стоим перед самым прорывом.
– Как близко?
– Рубин считает, что если всё будет хорошо, то он управится за день-два. В лаборатории всё уже удалось. Есть пахучее вещество, посредством которого Ирр сообщаются. Мы уже производим это вещество искусственно и…
– Избавьте меня от подробностей. Значит, Рубин сделает?
– Он абсолютно уверен, сэр, – сказала Ли. – И я тоже.
Президент поджал губы:
– Я полагаюсь на вас, Джуд. Есть ли ещё какие-нибудь сложности с вашими учёными?
– Нет, – солгала она. – Всё идёт прекрасно.
Почему он об этом спросил? Неужто Вандербильт…
Спокойно, Джуд. Ну, спросил и спросил. Случайно. Болтать – не в интересах Вандербильта. Этот жирный мешок хоть и трепло, но не станет же он плевать против ветра.
– Сэр, – сказала она. – Мы уже очень многое можем. Я вам обещала довести дело до конца, и я это сделаю. Мы спасём мир. Его спасут Соединённые Штаты Америки. Вы спасёте мир.
– Прямо как в кино.
– Лучше, чем в кино.
Президент угрюмо кивнул. Потом неожиданно улыбнулся. Это была не та лучистая улыбка, которая так отличала его. Но в ней было что-то от его неизменной воли к победе, которой она восхищалась и за которую уважала его.
– С нами Бог, Джуд, – сказал он и отключился.
Ли осталась на своей беговой дорожке и вдруг спросила себя, а смогут ли они действительно это сделать.
* * *
Combat Information Center
Какие бы тайны ни содержало вражеское послание из моря, биохимия человека требовала своего, и желудок Шанкара красноречиво возвещал об этом, так что Кроув, в конце концов, не выдержала его урчания и отправила Шанкара есть.
– Не хочу я есть, – отбивался Шанкар.
– Ну, ради меня, – упрашивала Кроув.
– У нас нет времени на еду.
– Сама знаю. Но что проку, если от нас останутся одни побелевшие кости. Я-то питаюсь хотя бы «Лаки Страйк». Иди, Мёррэй, съешь чего-нибудь, и с новыми силами приступим.
Шанкар ушёл, и она осталась одна.
Ей было необходимо побыть одной. Причина была вовсе не в Шанкаре – он ей очень помогал. Но он акустик. С внечеловеческим образом мышления у него складывалось туго, и к своим лучшим идеям Кроув приходила, когда вокруг неё не было никого и ничего, кроме сигаретного дыма.
Она закурила очередную сигарету и начала всё с начала.
H 2 O. Мы живём в воде.
Послание походило на узор на обоях. Целый рапорт из H 2 O. Но к каждому H 2 O прицеплены какие-то дополнительные данные. Миллионы таких пар данных выстраивались рядами. В графическом переводе из этого получались узоры линий. Мысль естественным образом склонялась к тому, что эти данные описывали свойства воды или того, что в ней живёт.
Но может быть, это мысль ошибочная.
О чём могли рассказывать Ирр?
Вода. Что ещё?
Кроув задумалась. Внезапно ей в голову пришёл один пример. Взять два логических высказывания. Во-первых, это ведро. Во-вторых, это вода. А вместе получается ведро воды. Все молекулы воды одинаковые, а данные, которые описывают ведро, должны быть разные. Их набор состоит из тысяч различных высказываний – то есть, продифференцированное высказывание о том, что ведро полно до краёв.
Итак, высказывание: мы живём в воде.
А где эта вода? Что её ограничивает?
Берега и дно.
Свободные площади были сушей, а края – берегами.
У Кроув чуть сигарета не выпала из рук, и она бросилась отдавать компьютеру команды. Она разом поняла, почему всё вместе не давало общей картинки. Потому что в послании описывалось не двухмерное, а трёхмерное пространство. Его нужно было изогнуть так, чтобы получилось трёхмерное изображение.
Шар.
Земля.
* * *
Лаборатория
В то же время Йохансон сидел над пробами, взятыми из ткани Ирр. Оливейра после двенадцати часов сосредоточенной лабораторной работы была не в состоянии смотреть в микроскоп. В предыдущие ночи она слишком мало спала. Экспедиция требовала от людей всё больших жертв. Хотя они успешно продвигались вперёд, неуверенность сидела в костях. Каждый реагировал на свой лад. Грейвольф всё время проводил на нижней палубе – ухаживал за оставшимися тремя дельфинами, изучал отснятый ими материал и избегал всяких контактов. Остальные проявляли повышенную раздражительность. Рубин компенсировал ужас мигренью – поэтому Йохансон сидел в большой, сумрачной лаборатории один.
Основное освещение он выключил. Единственными источниками света оставались компьютер и настольная лампа. Из постоянно гудящего симулятора пробивалось еле различимое голубое свечение. Масса по-прежнему покрывала дно. Её можно было принять за мёртвую, но он-то знал, что это не так. Пока она светится, она очень даже живая!
На пандусе раздались чьи-то шаги. В дверь просунул голову Эневек.
– Леон, – Йохансон поднял голову. – Как приятно.
Эневек вошёл, пододвинул стул и сел на него верхом, обняв спинку.
– Три часа утра, – сказал он. – Какого чёрта ты здесь делаешь?
– Работа. А вот ты что здесь делаешь?
– Я не могу заснуть.
– Может, по глотку бордо? Как ты считаешь?
– О… – Эневек смутился. – Очень мило с твоей стороны, но я не пью.
– Совсем?
– Совсем.
– Странно. – Йохансон наморщил лоб. – Обычно такие вещи мне сразу бросаются в глаза… Ну, мы ведь уже нащупываем след, верно?
– Да, можно сказать. – Эневек сделал паузу. Было видно, что ему нужно о чём-то поговорить, но он только спросил: – А ты как продвигаешься?
– Хорошо, – ответил Йохансон и походя добавил: – Я решил вашу проблему.
– Нашу проблему?
– Твою и Карен. Проблему с памятью ДНК. Вы были правы. Это действует, и я теперь знаю, как.
Эневек сделал большие глаза:
– И ты говоришь об этом между прочим?
– Ты должен меня извинить. Я слишком устал для всяких реверансов.
– Как ты к этому пришёл?
– Эти загадочные гипервариабельные зоны, ты помнишь, – это кластер. Повсюду на геноме можно найти такие кластеры, которые кодируют определённые семейства протеинов. – Э-э… ты хоть знаешь, о чём я говорю?
– Подскажи.
– Кластеры – это подклассы генов. Гены, которые служат для чего-нибудь, например, для образования рецепторов или для производства каких-нибудь веществ. Если на отрезке ДНК наблюдается скучивание таких генов, этот отрезок называется кластером. И их в геноме Ирр очень много. Фишка в том, что клетки Ирр очень даже ремонтируются.
Но у Ирр починка идёт не с глобальным охватом всего генома; энзимы реагируют лишь на специфические сигналы. Как на железной дороге. Появляется стартовый сигнал – они начинают ремонтировать, доходят до стоп-сигнала – прекращают. Потому что дальше начинается…
– Кластер.
– Правильно. А кластер защищён.
– Они умеют защитить часть своего генома от ремонта?
– Благодаря репрессорам ремонта. Биологические привратники, если угодно. Они отгораживают кластер от ремонтных энзимов. И эти области могут мутировать сколько угодно, тогда как остальные области ДНК исправно чинятся, чтобы сохранить неповреждённым информационное ядро расы. Хитро, да? Таким образом, каждый Ирр становится мозгом, способным к безграничному развитию.
– А как они обмениваются информацией?
– Как Сью уже сказала, от клетки к клетке. Через лиганды и рецепторы. Рецепторы принимают лиганды, импульсы от других клеток, и приводят в движение каскад сигналов в направлении клеточного ядра. Геном мутирует и передаёт импульсы соседней клетке. Всё это происходит молниеносно. Гора желе в нашем танке думает со скоростью сверхпроводимости.
– Действительно, совершенно новая биохимия, – прошептал Эневек.
– Или очень старая. Новая она лишь для нас. На самом деле она существует уже миллионы лет. Может, от начала жизни. Параллельная разновидность эволюции. – Йохансон хохотнул: – Весьма успешная разновидность.
– И что мы теперь будем с этим делать?
– Хороший вопрос. У меня редко бывает такое дрянное чувство, как сегодня. Чтобы так много знания так мало продвинуло меня вперёд. Это только подтверждает то, чего мы боялись. Что они во всех отношениях отличны от нас. – Он потянулся и широко зевнул. – Не знаю, продвинет ли нас вперёд попытка контакта, которую делает Кроув. Сейчас у меня такое впечатление, что они прекрасно с нами беседуют, одновременно приканчивая нас. Может, в их глазах в этом даже нет противоречия. Но этот способ беседы – не для меня.
– У нас не остаётся выбора. Мы должны найти путь понимания. – Эневек пожевал щёку. – Кстати – а ты уверен, что все на борту тянут за одну верёвку?
Йохансон насторожился:
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что… – Эневек поморщился. – Не сердись на Карен, но она мне рассказала, что ты видел в ночь твоего странного падения.
Йохансон смерил его критическим взглядом.
– И что она об этом думает?
– Она тебе верит.
– Мне так не показалось. А ты?
– Трудно сказать. – Эневек пожал плечами. – Ты норвежец. Вы же твёрдо убеждены, что тролли существуют.
Йохансон вздохнул:
– Я бы всё это не вспомнил, если бы не Сью. Она меня навела. В ту ночь мы сидели с ней на ящике в ангаре. И я вроде бы увидел Рубина, который в это время якобы лежал с мигренью. Как и сейчас. Якобы! С того времени возвращаются какие-то осколки. Я вспоминаю о вещах, которые не могли мне присниться. Иногда я почти всё вспоминаю, но потом… стою перед открытой дверью, смотрю в яркий белый свет, вхожу – и воспоминания обрываются. А во время вечеринки на взлётной палубе состоянием моей памяти интересовалась Ли. Я думаю, она хотела меня испытать. – Йохансон посмотрел на него. – Ты спросил, все ли здесь тянут за одну верёвку. Я ещё в «Шато» в это не верил. Я с самого начала не доверяю Ли. Сейчас я так же мало верю, что Рубин страдает мигренью. Не знаю, что я должен думать, но у меня есть верное чувство, что здесь что-то замышляют!
– Мужская интуиция, – неуверенно пошутил Эневек. – Что, по-твоему, может замышлять Ли?
Йохансон глянул в потолок.
– Она это знает лучше, чем я.
* * *
Контрольное помещение
При этих словах Йохансон по случайности глянул прямо в объектив скрытой камеры. Сам того не зная, он посмотрел в глаза Вандербильта, который сидел на месте Ли.
– Догадливый ты паренёк, – проворчал Вандербильт. Потом позвонил Ли в её каюту по спецлинии. Он не знал, спит ли она, но такие мелочи его не интересовали.
Ли возникла на мониторе.
– Я же говорил, Джуд, гарантии нет, – сказал Вандербильт. – Йохансон того и гляди всё вспомнит.
– Да? Ну и что?
– Вас это не волнует?
Ли тонко улыбнулась.
– Рубин работает как вол. Он только что был здесь.
– И что?
– Всё отлично, Джек! – Глаза её светились. – Я знаю, мы этого говнюка оба недолюбливаем, но я должна признать: на сей раз он превзошёл сам себя.
– А на практике проверили?
– В уменьшенном масштабе. Действует. Через несколько часов я поставлю в известность президента. После этого мы с Рубиным спустимся вниз.
– Вы собираетесь сделать это сами? – удивился Вандербильт.
– А как быть? Вы же не поместитесь в лодке, – сказала Ли и отключилась.
* * *
Нижняя палуба
В пустом ангаре и на палубах «Независимости» призрачно гудели электрические системы, заставляя переборки едва заметно дрожать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– Сэр…
– Господь ещё простирает свою спасительную длань над Западом, если не считать того, что ноги вам откусят сразу, как только вы сунетесь в воду. Популяции червей у берегов Америки и Азии становятся всё плотнее, Ла-Пальма стоит перед крахом. Меня не то волнует, что шатаются правительства, а то, что мы сейчас не в состоянии заняться вопросом, в чьи руки перейдут их системы вооружений.
– Ваше последнее выступление…
– Ах, перестаньте. Я с утра до ночи только и делаю, что держу страстные речи. Спичрайтеры за мной не поспевают. Никто из них уже не знает, что мне говорить. Я им твержу: внушайте уверенность. Американский народ должен видеть решимость верховного главнокомандующего, который сделает всё необходимое, чтобы выиграть эту битву, пусть враг хоть как угодно скрывается. Народ должен откуда-то черпать силы. Нет, мы никого не собираемся убаюкивать, мы должны готовиться к худшему, но мы разберёмся ! Но ко всему примешивается их собственный страх, и я спрашиваю себя, да прислушиваются ли они ко мне вообще?
– Да, сэр, к вам прислушиваются, – заверила его Ли. – Вы в настоящий момент один из немногих, кого вообще слушают. Вас да немцев.
– Да, немцы. – Глаза президента сузились. – Верно ли, что немцы планируют собственную миссию?
Ли чуть не свалилась с беговой дорожки. Что это опять за чушь?
– Ничего подобного. Во главе мира сейчас стоим мы. Нас уполномочила ООН. Германия координирует Европу, но они работают в тесном контакте с нами. Посмотрите хотя бы на Ла-Пальму.
– Тогда почему ЦРУ рассказывает мне эти байки?
– Потому что эти слухи распространяет Джек Вандербильт.
– Ах, Джуд.
– Да, он был и остаётся интриганом.
– Детка, когда вы займёте то место, какого заслуживаете, Вандербильта рядом с вами не будет.
Ли медленно выдохнула. Она стала чересчур эмоциональной. Слишком высунулась и в этот момент выдала себя. Это нехорошо. Надо помнить о суверенитете.
– Естественно, – с улыбкой сказала она, – я вижу в Джеке не проблему, а партнёра.
Президент кивнул.
– Русские прислали нам группу, которая детально проинформировала ЦРУ о положении на Чёрном море. Мы в постоянном контакте с Китаем. Про немцев это, наверное, болтовня. У меня нет впечатления, что они ведут свою игру, но вы же знаете, какие слухи сейчас идут в прессе. Нет, мы можем быть довольны. Уже одно то прекрасно, сколько людей разных наций находят себя в Боге теперь, когда сатана вышел из моря. – Он провёл рукой по глазам. – Итак, на какой вы стадии? Я не хотел бы спрашивать об этом при других, Джуд, не хочу ставить вас в неудобное положение, заставлять вас что-то приукрашивать, но сейчас, наедине со мной, будьте откровенны. Как – далеко – мы – продвинулись?
– Мы стоим перед самым прорывом.
– Как близко?
– Рубин считает, что если всё будет хорошо, то он управится за день-два. В лаборатории всё уже удалось. Есть пахучее вещество, посредством которого Ирр сообщаются. Мы уже производим это вещество искусственно и…
– Избавьте меня от подробностей. Значит, Рубин сделает?
– Он абсолютно уверен, сэр, – сказала Ли. – И я тоже.
Президент поджал губы:
– Я полагаюсь на вас, Джуд. Есть ли ещё какие-нибудь сложности с вашими учёными?
– Нет, – солгала она. – Всё идёт прекрасно.
Почему он об этом спросил? Неужто Вандербильт…
Спокойно, Джуд. Ну, спросил и спросил. Случайно. Болтать – не в интересах Вандербильта. Этот жирный мешок хоть и трепло, но не станет же он плевать против ветра.
– Сэр, – сказала она. – Мы уже очень многое можем. Я вам обещала довести дело до конца, и я это сделаю. Мы спасём мир. Его спасут Соединённые Штаты Америки. Вы спасёте мир.
– Прямо как в кино.
– Лучше, чем в кино.
Президент угрюмо кивнул. Потом неожиданно улыбнулся. Это была не та лучистая улыбка, которая так отличала его. Но в ней было что-то от его неизменной воли к победе, которой она восхищалась и за которую уважала его.
– С нами Бог, Джуд, – сказал он и отключился.
Ли осталась на своей беговой дорожке и вдруг спросила себя, а смогут ли они действительно это сделать.
* * *
Combat Information Center
Какие бы тайны ни содержало вражеское послание из моря, биохимия человека требовала своего, и желудок Шанкара красноречиво возвещал об этом, так что Кроув, в конце концов, не выдержала его урчания и отправила Шанкара есть.
– Не хочу я есть, – отбивался Шанкар.
– Ну, ради меня, – упрашивала Кроув.
– У нас нет времени на еду.
– Сама знаю. Но что проку, если от нас останутся одни побелевшие кости. Я-то питаюсь хотя бы «Лаки Страйк». Иди, Мёррэй, съешь чего-нибудь, и с новыми силами приступим.
Шанкар ушёл, и она осталась одна.
Ей было необходимо побыть одной. Причина была вовсе не в Шанкаре – он ей очень помогал. Но он акустик. С внечеловеческим образом мышления у него складывалось туго, и к своим лучшим идеям Кроув приходила, когда вокруг неё не было никого и ничего, кроме сигаретного дыма.
Она закурила очередную сигарету и начала всё с начала.
H 2 O. Мы живём в воде.
Послание походило на узор на обоях. Целый рапорт из H 2 O. Но к каждому H 2 O прицеплены какие-то дополнительные данные. Миллионы таких пар данных выстраивались рядами. В графическом переводе из этого получались узоры линий. Мысль естественным образом склонялась к тому, что эти данные описывали свойства воды или того, что в ней живёт.
Но может быть, это мысль ошибочная.
О чём могли рассказывать Ирр?
Вода. Что ещё?
Кроув задумалась. Внезапно ей в голову пришёл один пример. Взять два логических высказывания. Во-первых, это ведро. Во-вторых, это вода. А вместе получается ведро воды. Все молекулы воды одинаковые, а данные, которые описывают ведро, должны быть разные. Их набор состоит из тысяч различных высказываний – то есть, продифференцированное высказывание о том, что ведро полно до краёв.
Итак, высказывание: мы живём в воде.
А где эта вода? Что её ограничивает?
Берега и дно.
Свободные площади были сушей, а края – берегами.
У Кроув чуть сигарета не выпала из рук, и она бросилась отдавать компьютеру команды. Она разом поняла, почему всё вместе не давало общей картинки. Потому что в послании описывалось не двухмерное, а трёхмерное пространство. Его нужно было изогнуть так, чтобы получилось трёхмерное изображение.
Шар.
Земля.
* * *
Лаборатория
В то же время Йохансон сидел над пробами, взятыми из ткани Ирр. Оливейра после двенадцати часов сосредоточенной лабораторной работы была не в состоянии смотреть в микроскоп. В предыдущие ночи она слишком мало спала. Экспедиция требовала от людей всё больших жертв. Хотя они успешно продвигались вперёд, неуверенность сидела в костях. Каждый реагировал на свой лад. Грейвольф всё время проводил на нижней палубе – ухаживал за оставшимися тремя дельфинами, изучал отснятый ими материал и избегал всяких контактов. Остальные проявляли повышенную раздражительность. Рубин компенсировал ужас мигренью – поэтому Йохансон сидел в большой, сумрачной лаборатории один.
Основное освещение он выключил. Единственными источниками света оставались компьютер и настольная лампа. Из постоянно гудящего симулятора пробивалось еле различимое голубое свечение. Масса по-прежнему покрывала дно. Её можно было принять за мёртвую, но он-то знал, что это не так. Пока она светится, она очень даже живая!
На пандусе раздались чьи-то шаги. В дверь просунул голову Эневек.
– Леон, – Йохансон поднял голову. – Как приятно.
Эневек вошёл, пододвинул стул и сел на него верхом, обняв спинку.
– Три часа утра, – сказал он. – Какого чёрта ты здесь делаешь?
– Работа. А вот ты что здесь делаешь?
– Я не могу заснуть.
– Может, по глотку бордо? Как ты считаешь?
– О… – Эневек смутился. – Очень мило с твоей стороны, но я не пью.
– Совсем?
– Совсем.
– Странно. – Йохансон наморщил лоб. – Обычно такие вещи мне сразу бросаются в глаза… Ну, мы ведь уже нащупываем след, верно?
– Да, можно сказать. – Эневек сделал паузу. Было видно, что ему нужно о чём-то поговорить, но он только спросил: – А ты как продвигаешься?
– Хорошо, – ответил Йохансон и походя добавил: – Я решил вашу проблему.
– Нашу проблему?
– Твою и Карен. Проблему с памятью ДНК. Вы были правы. Это действует, и я теперь знаю, как.
Эневек сделал большие глаза:
– И ты говоришь об этом между прочим?
– Ты должен меня извинить. Я слишком устал для всяких реверансов.
– Как ты к этому пришёл?
– Эти загадочные гипервариабельные зоны, ты помнишь, – это кластер. Повсюду на геноме можно найти такие кластеры, которые кодируют определённые семейства протеинов. – Э-э… ты хоть знаешь, о чём я говорю?
– Подскажи.
– Кластеры – это подклассы генов. Гены, которые служат для чего-нибудь, например, для образования рецепторов или для производства каких-нибудь веществ. Если на отрезке ДНК наблюдается скучивание таких генов, этот отрезок называется кластером. И их в геноме Ирр очень много. Фишка в том, что клетки Ирр очень даже ремонтируются.
Но у Ирр починка идёт не с глобальным охватом всего генома; энзимы реагируют лишь на специфические сигналы. Как на железной дороге. Появляется стартовый сигнал – они начинают ремонтировать, доходят до стоп-сигнала – прекращают. Потому что дальше начинается…
– Кластер.
– Правильно. А кластер защищён.
– Они умеют защитить часть своего генома от ремонта?
– Благодаря репрессорам ремонта. Биологические привратники, если угодно. Они отгораживают кластер от ремонтных энзимов. И эти области могут мутировать сколько угодно, тогда как остальные области ДНК исправно чинятся, чтобы сохранить неповреждённым информационное ядро расы. Хитро, да? Таким образом, каждый Ирр становится мозгом, способным к безграничному развитию.
– А как они обмениваются информацией?
– Как Сью уже сказала, от клетки к клетке. Через лиганды и рецепторы. Рецепторы принимают лиганды, импульсы от других клеток, и приводят в движение каскад сигналов в направлении клеточного ядра. Геном мутирует и передаёт импульсы соседней клетке. Всё это происходит молниеносно. Гора желе в нашем танке думает со скоростью сверхпроводимости.
– Действительно, совершенно новая биохимия, – прошептал Эневек.
– Или очень старая. Новая она лишь для нас. На самом деле она существует уже миллионы лет. Может, от начала жизни. Параллельная разновидность эволюции. – Йохансон хохотнул: – Весьма успешная разновидность.
– И что мы теперь будем с этим делать?
– Хороший вопрос. У меня редко бывает такое дрянное чувство, как сегодня. Чтобы так много знания так мало продвинуло меня вперёд. Это только подтверждает то, чего мы боялись. Что они во всех отношениях отличны от нас. – Он потянулся и широко зевнул. – Не знаю, продвинет ли нас вперёд попытка контакта, которую делает Кроув. Сейчас у меня такое впечатление, что они прекрасно с нами беседуют, одновременно приканчивая нас. Может, в их глазах в этом даже нет противоречия. Но этот способ беседы – не для меня.
– У нас не остаётся выбора. Мы должны найти путь понимания. – Эневек пожевал щёку. – Кстати – а ты уверен, что все на борту тянут за одну верёвку?
Йохансон насторожился:
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что… – Эневек поморщился. – Не сердись на Карен, но она мне рассказала, что ты видел в ночь твоего странного падения.
Йохансон смерил его критическим взглядом.
– И что она об этом думает?
– Она тебе верит.
– Мне так не показалось. А ты?
– Трудно сказать. – Эневек пожал плечами. – Ты норвежец. Вы же твёрдо убеждены, что тролли существуют.
Йохансон вздохнул:
– Я бы всё это не вспомнил, если бы не Сью. Она меня навела. В ту ночь мы сидели с ней на ящике в ангаре. И я вроде бы увидел Рубина, который в это время якобы лежал с мигренью. Как и сейчас. Якобы! С того времени возвращаются какие-то осколки. Я вспоминаю о вещах, которые не могли мне присниться. Иногда я почти всё вспоминаю, но потом… стою перед открытой дверью, смотрю в яркий белый свет, вхожу – и воспоминания обрываются. А во время вечеринки на взлётной палубе состоянием моей памяти интересовалась Ли. Я думаю, она хотела меня испытать. – Йохансон посмотрел на него. – Ты спросил, все ли здесь тянут за одну верёвку. Я ещё в «Шато» в это не верил. Я с самого начала не доверяю Ли. Сейчас я так же мало верю, что Рубин страдает мигренью. Не знаю, что я должен думать, но у меня есть верное чувство, что здесь что-то замышляют!
– Мужская интуиция, – неуверенно пошутил Эневек. – Что, по-твоему, может замышлять Ли?
Йохансон глянул в потолок.
– Она это знает лучше, чем я.
* * *
Контрольное помещение
При этих словах Йохансон по случайности глянул прямо в объектив скрытой камеры. Сам того не зная, он посмотрел в глаза Вандербильта, который сидел на месте Ли.
– Догадливый ты паренёк, – проворчал Вандербильт. Потом позвонил Ли в её каюту по спецлинии. Он не знал, спит ли она, но такие мелочи его не интересовали.
Ли возникла на мониторе.
– Я же говорил, Джуд, гарантии нет, – сказал Вандербильт. – Йохансон того и гляди всё вспомнит.
– Да? Ну и что?
– Вас это не волнует?
Ли тонко улыбнулась.
– Рубин работает как вол. Он только что был здесь.
– И что?
– Всё отлично, Джек! – Глаза её светились. – Я знаю, мы этого говнюка оба недолюбливаем, но я должна признать: на сей раз он превзошёл сам себя.
– А на практике проверили?
– В уменьшенном масштабе. Действует. Через несколько часов я поставлю в известность президента. После этого мы с Рубиным спустимся вниз.
– Вы собираетесь сделать это сами? – удивился Вандербильт.
– А как быть? Вы же не поместитесь в лодке, – сказала Ли и отключилась.
* * *
Нижняя палуба
В пустом ангаре и на палубах «Независимости» призрачно гудели электрические системы, заставляя переборки едва заметно дрожать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117