Приходится каждый раз ездить и клянчить.
– Как у вас с работами?
– Те работы, которые можно провести без крупных механизмов, к сроку будут закончены. Пожалуй, даже раньше срока. С механизмами вообще нас немного подкачали. Прислали одни «миами», а это тяжелая и непроизводительная машина, которая здесь себя совершенно не оправдала. Вот так и лежат, как прислали. Работаем преимущественно скреперами Фресно, есть два роторных скрепера, очень производительные машинки, но нужен к ним гусеничный интер, а у нас последний вышел из строя. Вообще с тракторами беда. Почти все стоят в ремонте, запасных частей нет. Механизация вовремя не позаботилась. Приходится все работы производить вручную и конными волокушами. Конные волокуши нас спасают. Опять загвоздка с кормами. В прошлом году поморили наших лошадей: совхоз не заготовил сена. Этой весной мы уже решили не полагаться на совхоз и сено заготовляли сами. Трава здесь ничего, только надо косить ранней весной, пока солнце не выжжет. Заготовили стогов тридцать. До будущего года хватит, если не сожгут.
– Как это сожгут? Кто?
– Поджигают степь не то киргизские мальчишки, не то кто-то другой. В этом году было уже два пожара. Пришлось всех снимать с работы и спасать сено. Выкопали канавы и кое-как спасли. Поедете дальше – увидите, все холмы чёрные. В последние недели успокоились, но опять-таки неизвестно – может вспыхнуть каждую ночь, а при такой жаре достаточно одной спички. Дежурим по ночам. Организовали вооружённую конную охрану, но разве убережёшься, – пространства очень большие.
– У вас тут прямо пампасы какие-то. Басмачи есть?
– В прошлом году были. Вырезали несколько техников. В этом году не слышно. Население их не поддерживает. Видит, что работы подвинулись, ждёт, – скоро вода пойдёт. Сами заинтересованы. Помогали тушить пожар и в охране принимают участие. Вообще сдвиг есть.
– Вы партийный?
– Нет. На прошлой работе на Дальверзинстрое подавал заявление в партию. Рабочая общественность поддержала. Дело пошло в Ташкент и там застряло. Прошло года полтора – никакого слуха. Может быть, отклонили.
– Если и отклонили, всё равно должны известить. Буду скоро по делам в Ташкенте, – непременно справлюсь.
– Сделаете большое одолжение.
– Значит, с работами у вас не так уж плохо?
– За нами дело не станет. Вся загвоздка в одном отрезке. Там без двух экскаваторов никак не обойтись. Говорят, несколько экскаваторов идут с пристани собственным ходом, – может быть, и нам парочку отпустите?
– Экскаваторы придут не скоро. Те, которые подвезут на тракторах, поступят на головной участок. Вы на скорое получение экскаваторов не рассчитывайте. А насчёт вашего партийного дела справлюсь обязательно. Ну, до свидания!
– По участку не проедете?
– Нет. Есть срочное дело. Заеду в следующий раз специально, дня на два. Переночевать устроите?
– Милости просим.
Машина тронулась. Опять по обеим сторонам дороги поскакала степь, пегая, с чёрными подпалинами. Морозов уже знал происхождение этих подпалин. Он вообразил огонь, разливающийся по степи мерцающим прибоем, перехлёстывая через стога и постройки, и несущийся дальше в поисках драгоценного леса, завезённого сюда за сотни километров.
На всем протяжении дороги, то тут, то там Морозов видел прокопчённые в лёссе арыки и широкие ложбины, в которых, за облаками пыли, как китайские тени, двигались силуэты необычных пахарей. Они бежали рысью, погоняя лошадей, тащивших вместо плуга огромный стальной гребень, словно вычесывали перхоть из заскорузлой гривы земли, и взбудораженная перхоть окутывала их рыжим туманом.
От быстрой езды степь начинала струиться в глазах, как однообразная серая жижа. Морозов увидел вдали от дороги огромный столб пыли, медленно пробиравшийся по степи. Он заслонил рукой глаза от солнца и смотрел на странный смерч. Из пыли торчал огромный костыль. Это была стрела экскаватора. Начальник велел остановить автомобиль и, привстав, смотрел на махину, медленно ползущую по пустыне. Морозов выплюнул неразборчивое ругательство.
– Чего стоишь? Поезжай, – крикнул он на шофёра и сейчас же сам устыдился своего окрика. – Далеко ещё до пристани? – спросил он, немного помолчав, стараясь придать своему голосу как можно более дружественное звучание.
– Километров девяносто.
– Поддай-ка газу, очень уж медленно едем.
Шофёр дёрнул машину, как непослушного коня, и машина понеслась танцующим галопом – глотать хлопья воздуха и километры.
Примерно километров через семь Морозов увидел второй экскаватор, но уже не остановил автомобиля. Потом третий, четвёртый. До пристани он насчитал их шесть.
На пристань автомобиль влетел, как ветер. Шофёр внезапно затормозил, и Морозов скорее вылетел, чем выскочил через открытую дверцу на хрустящий песок набережной.
– Где тут товарищ Уртабаев?
Ему указали рукой по направлению к баракам. Он прошёл за бараки и увидел там, где начиналось плато, два полусобранных экскаватора. Сборкой руководил таджик в белом европейском костюме. Морозов подошёл вплотную:
– Вы товарищ Уртабаев?
– Я.
– Вы получили мою записку?
– А вы кто такой? – окинул Морозова с ног до головы Уртабаев.
– Я Морозов.
– Новый начальник? – вопрос прозвучал резко и насмешливо.
– Вы получили мою записку? – повторил Морозов, чувствуя, что раздражается, и стараясь не терять самообладания.
– Получил.
– И?
– Пойдёмте отсюда. Зайдём куда-нибудь, где можно будет поговорить… Кончайте, ребята, без меня, – повернулся Уртабаев к рабочим. – Приду – проверю.
Он пошёл прямо, не оглядываясь, по направлению к баракам. Морозов нагнал его на полдороге.
– Немедленно прекратить сборку и разобрать собранные уже экскаваторы.
– Не торопитесь, – нахмурился Уртабаев. – Поговорим. Я сегодня должен закончить сборку восьмого Бьюсайруса и ночью собирался к вам, на «голову». Вы сюда приехали специально по вопросу об экскаваторах?
Во взгляде Уртабаева, в том, как он подчеркнул слово «специально», было что-то издевательское и оскорбительное.
– Да. И говорить нам особенно не о чем. Вы получили форменный приказ, подписанный начальником строительства и главным инженером, немедленно прекратить сборку и выехать на «голову». Вы не только не потрудились его выполнить, но продолжаете собирать экскаваторы и высылать их на плато. Вы знаете, как это называется у нас на партийном языке?
– Я знаю, что начальник и главный инженер, приехав на новое строительство, сделали бы лучше, если бы не начинали со скоропалительных приказов, а сперва ознакомились с положением работ.
Они стояли в дощатой каморке начальника пристани. Уртабаев запер дверь ключом и ключ бросил на стол.
– Вы так думаете? Вы думаете, что вам разрешат для вашей фантазии переломать все экскаваторы? Вы ошиблись. Мы ещё сумеем справиться с самодурством молодых и слишком самонадеянных инженеров. Вы временно отстраняетесь, за неподчинение приказу, от исполнения обязанностей заместителя главного инженера и сдадите все дела товарищу Киршу.
– Опасаюсь, что вы принимаете решение слишком молниеносно и берёте на себя очень большую ответственность. За состояние экскаваторов до момента вступления их в эксплуатацию отвечает фирма Бьюсайрус. В данном случае я действую с согласия этой фирмы, в лице её представителя инженера Баркера. Если экскаваторы поломаются, отвечает за это фирма Бьюсайрус.
– Это ложь! Я знал заранее, что, припёртый к стене, вы захотите свалить всю вину на Баркера, поскольку он уехал и этого нельзя проверить. Вы ошиблись. Баркер перед отъездом передал свои функции и указания другому американскому инженеру, который категорически протестует против вашего нелепого эксперимента и грозит снять с себя всякую ответственность, если экскаваторы не будут немедленно разобраны.
– Подождите, тут возникло, очевидно, какое-то недоразумение.
– Никакого недоразумения тут нет, дорогой товарищ Уртабаев, а есть просто общепринятое правило честных людей: если ты заварил кашу – расхлебывай её сам, а не старайся взвалить вину на другого.
– Вы, кажется, полагаете, что пост начальника строительства даёт вам право держать себя по-хамски с подчинёнными вам партийцами. Я не понимаю и отказываюсь понимать ваши неуместные намёки. Всё это дело в конце концов очень легко выяснить. Куда уехал Баркер?
– В Америку.
– Как это в Америку? Ведь экскаваторы не собраны!
– Не прикидывайтесь дурачком, товарищ Уртабаев. Инженер Баркер уехал неделю тому назад. Об этом знает каждый из ваших рабочих, и за неделю до отъезда знало всё строительство. Ваша игра бесцельна, и она не делает вам чести. Вы допустили самоуправство по отношению к фирме Бьюсайрус и по отношению к строительству, и вы будете отвечать за это. Нечего тут прятаться за чью-то спину. Единственно, что вам осталось сделать, – это немедленно отдать распоряжение о разборке экскаваторов. Что будет с теми, которые уже вышли, – решим завтра.
– Но поймите, ведь это же единственный способ, который гарантирует нам, что экскаваторы действительно в ближайшее время попадут на строительство…
– Вот-вот, с этого надо было начинать. Ваш способ гарантирует строительству только поломку машин и скандал с фирмой Бьюсайрус. Баркер уже раньше возражал против ваших затей. Идите и отдайте распоряжение о разборке, сами поедете со мною.
– Но я уверяю вас, вы ошибаетесь…
– Может быть, – тогда я буду отвечать за свои ошибки. Вы отдадите распоряжение или нет?
– Нет.
– Ах, вот как!
– Вы же отстранили меня только что от исполнения моих обязанностей. Мои распоряжения с этой минуты недействительны. Распорядитесь сами.
Это звучало не только как издевательство, это звучало как вызов. Морозов, не ожидавший прямого сопротивления, ответил не сразу. Глаза таджика светились упрямством и злобой.
«Вот так местные кадры!»
Морозов взял со стола ключ и отпер дверь.
– Хорошо, я сам отдам это распоряжение. А с вами мы поговорим в партийном комитете.
Уехать в тот же день Морозову не удалось: обнаружились неисправности в моторе. На следующий день, с утра, когда Морозов садился уже в машину, пришло известие, что в пятнадцати километрах от пристани затонула баржа с частями от двух экскаваторов. Пришлось немедленно перебросить туда всех рабочих и спасать потонувшие части, пока не утащила их вода и не исковеркало камнями.
Морозов сам руководил спасательной работой. Поздно ночью, при свете факелов и фар люди, раздетые догола, барахтались в обхватку с клокочущей водой, вырывая у неё по куску драгоценный груз, и взъерошенная вода бешено отбивалась. До рассвета значительная часть груза была спасена. Пропали котёл и половина гусеницы. В поисках за ними надо было спуститься вниз по течению.
Морозов, вспотевший и усталый, прилёг в машине. Он злился на себя, что потерял время. Стоило ли спасать два экскаватора, когда там, на плато, погибало их шесть! Нельзя было терять ни минуты. Он слез с машины, окунул голову в холодную воду, смывая назойливый сон, и, разыскав Уртабаева, велел шофёру трогать.
Когда они миновали пристань, солнце стояло уже высоко. Морозов молчал, продрогший и пасмурный. Молчал и Уртабаев. Машина быстро стригла курчавую от пыли дорогу, и пыль стлалась по бокам, пушистая, как шерсть. Уртабаев оживился, увидав вдали шагающий экскаватор. Он повернулся и долю провожал его глазами. Морозов сидел с закрытыми глазами, втиснувшись в угол. Дорога тянулась в бесконечность, прямая, как удар хлыста по коричневой спине пустыни. С неба сочился клейкий зной, слепляя расклеивавшиеся с трудом веки. Морозов уснул.
Очнулся он от оглушительного шума. По степи, в двухстах шагах, ползли один за другим два экскаватора. Впереди неожиданной декорацией развернулся городок второго участка, похожий на раскрашенный чертёж.
Из городка, навстречу экскаваторам, высыпала густая толпа рабочих с красными флагами и платками. Толпа встречала экскаваторы восторженным криком, подбрасывая вверх тюбетейки и кепки.
Морозову, окинувшему спросонья одним взглядом всю эту картину, она показалась безвкусным плакатом за пропаганду индустриализации. Он поморщился и гневно покосился на Уртабаева. Уртабаев забыл, по-видимому, о присутствии Морозова и, приподнявшись на сиденье, выкрикнул навстречу толпе что-то по-таджикски, помахивая в воздухе тюбетейкой.
Толпа отвечала громким «ура».
Морозов не выдержал:
– Вы, кажется, с ума сошли, товарищ Уртабаев?
Уртабаев посмотрел на него непонимающими глазами.
– Я же вам говорил…
– Что вы мне говорили?
– Они дойдут! Я вам говорил, что они дойдут!
– А через неделю их можно будет выбросить на свалку!
– Это ещё увидим, – лицо Уртабаева потускнело.
Автомобиль поравнялся с толпой. Морозов увидел в первом ряду невысокого человека с собакой и тронул за плечо шофёра. Машина остановилась. Подошёл Рюмин.
– Что это за идиотская демонстрация? – нагнулся к нему Морозов. – Валюту гробят, импортные механизмы ломают, а вы обрадовались! С музыкой вышли! Распустите рабочих по местам, никакого праздника нет. А экскаваторы, чтобы дальше не шли, можете задержать на своём участке. Вам были нужны два экскаватора – берите.
Рюмин стоял ошарашенный, ничего не понимая, и смотрел на Морозова.
Между тем толпа, узнав, что едет начальник строительства, окружила машину и устроила Морозову бурную овацию. Это уж было слишком. Морозов махнул рукой шоферу. Шофёр включил мотор и дал гудок. Толпа не расступилась. Машина медленно тронулась, пронзительно гудя, и, выбравшись наконец из толпы, рванула и понеслась карьером. Морозов искоса посмотрел на Уртабаева. Уртабаев смеялся.
Толпа проводила машину удивлёнными глазами и медленно рассеялась.
На дороге остались Рюмин и его собака. Оба они минуту смотрели вслед удалявшемуся автомобилю, пока тот не скрылся за тучей пыли. Собака повернулась первая и лизнула руку хозяина. Рюмин почесал ей за ухом.
– Понимаешь что-нибудь, Бек? – наклонился он к собаке. – Изругали нас неизвестно за что, а потом дали нам два экскаватора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83