Я не осуждаю вас. Вы поступаете, как расчетливый игрок. Я сам игрок в душе, но не расчетливый, к сожалению, хотя умею ценить это качество в других.— О! Боже мой, — не выдержал наконец граф.— Терпение, граф, терпение. И вот вы огляделись кругом и, естественно (в этом, конечно, не могло быть никакого сомнения, так и следовало ожидать от такого умного, знающего людей человека, как вы) взоры ваши обратились на дона Сильву де Торреса. Этот кабальеро совмещал в себе все качества, которых вы могли требовать от хорошего тестя, так как вы хотели завершить начатое вами выгодным браком. Э! Вы не обманете меня теперь, мой рассказ о вашей собственной особе начинает интересовать вас. Дон Сильва добр, доверчив, кроме того, он колоссально богат, даже и для такой страны, как та, в которой мы имеем счастье беседовать с вами, где вообще состояния огромны. К тому же донья Анита, его дочь и ваша невеста, прелестна. Словом, вы вошли в дом дона Сильвы, предложили свою руку его дочери, и предложение было принято. Свадьба должна была состояться еще в прошлом месяце. Удвойте теперь ваше внимание, кабальеро, так как я перехожу к наиболее интересной части моего рассказа.— Продолжайте, сеньор. Вы видите, что я прилагаю все усилия, чтобы слушать вас с должным терпением.— Вы будете вознаграждены за вашу любезность, кабальеро, не волнуйтесь, — сказал незнакомец с едва уловимым оттенком иронии.— Страстно желаю, чтобы вы поскорее закончили, сеньор.— И я тоже спешу. К сожалению для ваших планов, донья Анита не посоветовалась со своим отцом относительно выбора мужа. Уже давно она тайно любила одного молодого человека, которому однажды посчастливилось оказать ей важную услугу.— Имя этого молодого человека вы, конечно, знаете?— Разумеется, сеньор.— Так сообщите его мне.— Нет, не сообщу. Этот молодой человек тоже любил ее. Донья Анита и молодой человек виделись тайно от дона Сильвы и поклялись друг другу в вечной любви. Когда донья Анита по приказанию своего отца была вынуждена стать вашей невестой, она притворилась, что повинуется его приказу, так как не решилась открыто сопротивляться отцу, но она предупредила своего возлюбленного, и оба они нашли способ расстроить этот ненавистный брак.Граф в продолжение последней части речи незнакомца поднялся и стал нервно ходить взад и вперед по зале. При последних словах он остановился перед гостем.— Таким образом, — мрачно насупившись, проговорил он, — нападение в Ранчо…— Было средством, к которому прибег молодой человек, чтобы избавиться от вас, сеньор, — невозмутимо докончил незнакомец.— Следовательно, этот молодой человек — подлый разбойник! — заметил на это граф с глубочайшим презрением.— Ошибаетесь, кабальеро. Он хотел только заставить вас отказаться от вашего намерения жениться на донье Аните. Доказательство в том, что жизнь ваша была в его руках, но он не воспользовался этим.— В конце концов, — воскликнул граф, — разбойник он или нет, но скажите же мне, кто он! Надеюсь, вы окончили свой рассказ?— Нет еще. После случая в Ранчо вы должны были продолжать свой путь на асиенду вместе с вашим будущим тестем и невестой. Но и там вас преследовала ненависть возлюбленного доньи Аниты, не давая вам ни минуты покоя. На вас напали апачи.— Ну и что же?— Ну, и… все говорить вам? Разве вы не понимаете, что этот молодой человек был в союзе с краснокожими?— И донья Анита знала это?— Я не могу утверждать этого, но весьма вероятно.— О!— Хорошо было устроено, не правда ли?Граф до крови закусил губу, еле сдерживаясь.— А знаете вы, кем похищена донья Анита?— Знаю.— Так, значит, не краснокожими?— Нет.— Этим молодым человеком?— Да, этим молодым человеком.— А ее отец, дон Сильва де Торрес, он также захвачен им?— Да, но могу вас уверить, совершенно против своей воли.— Где же в настоящее время дон Сильва?— Спокойно живет в своем доме в Гуаймасе.— А его дочь с ним?— Нет.— Так, значит, она с этим молодым человеком?— Вы просто ясновидящий, дорогой граф.— А знаете вы, где они сейчас находятся?— Знаю.Быстрее молнии граф ринулся на незнакомца, левой рукой схватил его за горло, а правой приставил пистолет к груди его.— Ну, теперь, несчастный, — прохрипел он, — ты… ты скажешь мне, где они?— А, вот вы в какую игру желаете играть со мной? Но вы меня не поняли, — нисколько не изменившись в лице, проговорил незнакомец. — Впрочем, я к вашим услугам, кабальеро.С этими словами он распахнул плащ, и граф увидел перед собой дула двух направленных на него пистолетов, которые незнакомец держал в руках.Движение это было таким быстрым, что граф не успел упредить его. Он опустил пистолет, заткнув его за пояс.— Я с ума сошел, — пробормотал он, — простите меня, я не сдержался и вспылил.— От всей души! — ответил незнакомец, кладя пистолеты на стол рядом с собой.— Простите меня еще раз. Теперь я подумал и успокоился. Я вижу, что вы хотите быть мне полезным.Незнакомец утвердительно кивнул головой.— Есть еще одна вещь, которой я не могу найти объяснение, — продолжал граф.— Какая? — спросил незнакомец.— Для чего вы все это мне сообщаете?— Все очень просто.— Премного обяжете, если объясните мне это.— С удовольствием, кабальеро. Ведь на вас напали в Ранчо двое незнакомцев?— Да.— Я тот самый, которого вы опрокинули.— А-а! — с какой-то особенной интонацией в голосе протянул граф.— Одним словом, меня зовут Кукарес, я -леперо, то есть человек, предпочитающий солнце тени, покой — труду удар кинжала, когда он хорошо оплачивается, — самоотречению, которое ничего не приносит. Ну, поняли меня?— Вполне.— Итак, мы можем сговориться?— Думаю, можем.— Гм! И я того же мнения. Вот это-то и привело меня сюда.— Еще один вопрос.— Говорите.— Но ведь вы изменяете своим друзьям, предаете их?— Я? Каких?— Тех, которым вы до сих пор служили.— Человек, подобный мне, кабальеро, не имеет друзей, у него есть только клиенты.— Клиенты или друзья, но ведь вы все-таки совершаете измену?— Мы с ними покончили счеты, ни они не должны мне, ни я им, мы расквитались. Вы видите, кабальеро, в каждом деле существуют две стороны, и каждую умный человек может обратить себе на пользу. Я извлек все, что я мог, из первой, теперь же я хочу попытать счастье на второй.Граф слушал, как леперо развивал свою теорию двустороннего пользования обстоятельствами, с изумлением и омерзением. Цинизм, такой откровенный, ничем не прикрытый, против воли поражал его, но граф де Лорайль, несмотря ни на что, устоял. Наставления его парижского друга барона Спурцгейма пошли впрок.— Мы скажем, что вы пришли оказать мне услугу.Леперо улыбнулся.— Думаю, мы сторгуемся, — ответил он. — Я говорю это сейчас, наедине, чтобы не бередить совести этих кабальерос, которые вышли отсюда, когда я входил, но с вами я буду откровенен.— Что вы хотите сказать?— То, что я пришел сюда, чтобы все это продать.— Идет.— Я не продам дешево.— Ну что же!— Я дорого возьму.— Все равно, лишь бы стоило того.— Ну и отлично! — радостно воскликнул леперо. — Вы именно тот человек, которого я хотел найти. Так можете, любезный граф, смело положиться на меня.— Приходится, так как ничего другого не остается.— Что делать? Все люди таковы: сегодня я — вам, завтра вы — мне. Ба-а! Несколько тысяч пиастров за такое дело нечего жалеть.— Ну так, прежде всего, имя моего соперника?— Это будет стоить вам пятьдесят унций. Ведь это не дорого?— Вот они, — отвечал граф и положил на стол требуемую сумму.Леперо, словно в бездонную пропасть, сбросил их со стола в свой огромный карман.— Ваш соперник, кабальеро, зовется дон Марсиаль, он же Тигреро. Он страшно богат.— Дон Сильва, кажется, произносил это имя.— Возможно, но дон Сильва терпеть его не может, особенно после того, как дон Марсиаль спас его дочь.— Действительно, я и это припоминаю, дон Сильва говорил об этом несколько раз. Теперь, каким образом дон Марсиаль похитил донью Аниту?— Очень просто. Стоило ему только проникнуть в крепость, как она уже готова была следовать за ним куда угодно. Во время битвы с апачами он усадил донью Аниту в пирогу, в которую я раньше уже втащил ее отца, связанного, с заткнутым ртом. Затем мы поплыли. Всю ночь плыли мы по реке, чтобы скрыть всякие следы нашего бегства. На рассвете мы были уже в пятнадцати милях. Здесь мы уже не боялись, что нас откроют, и пристали к берегу. Индейцы мансос продали нам лошадей, дон Марсиаль поручил мне препроводить отца молодой девушки в Гуаймас, я исполнил это поручение. Дон Сильва не желал следовать за мной, но в конце концов мне у далось доставить его домой. Я оставил его там и присоединился к дону Марсиалю, который поручил мне принести кое-какие вещи и ждал меня в условленном месте.— Так, — проговорил граф, — но почему же вы разошлись с ним?— Боже мой! Кабальеро, мы разошлись, как это бывает между лучшими друзьями, вследствие недоразумения.— Отлично! Он вас прогнал?— Почти что так, должен сознаться.— Давно вы разошлись с ним?Леперо прищурил правый глаз.— Нет, — ответил он.— Можете вы показать дорогу туда, где он в настоящее время находится?— Когда угодно.— Отлично. Далеко это отсюда?— Нет, но простите, кабальеро, давайте все по порядку.— А именно?— Сколько вы мне дадите, чтобы узнать, где находятся дон Марсиаль и донья Анита?— Двести унций.— Идет.— Вот они.Граф подошел к железному ящику в углу залы, достал оттуда несколько пригоршней золота и передал его леперо.— С вами приятно иметь дело, — проговорил Кукарес, присоединив новые золотые к прежде положенным. — Вот теперь вы сами, вероятно, согласитесь, что я был прав, говоря, что пришел оказать вам услугу.— Это правда, и я вам очень благодарен. Так где же донья Анита и дон Марсиаль?— Они в миссии Сан-Франциско. А теперь я прошу у вас позволения покинуть вас.— Нет, я не дам пока этого позволения.— Почему же?— По двум причинам: во-первых, потому что, хотя я и питаю полное доверие к вам, я еще не убедился, что вы говорили мне правду.— О! — проговорил леперо, и тоном, и жестом показывая, что в правдивости его слов не может быть ни малейшего сомнения.— Это верно, это верно, я это хорошо знаю, но что вы хотите, я по природе очень недоверчив.— Хорошо, я останусь. Но в чем заключается вторая причина?— Вот в чем: теперь я, в свою очередь, хочу попросить вас об одной услуге.— За плату?— Ну, разумеется.— К вашим услугам.— Я вам дам сто унций, если вы проведете меня к моему сопернику.— Caspita! — вскричал леперо.— Еще сто унций, — повторил граф.— Я понимаю. Сто унций — это прекрасная вещь! Но видите ли, кабальеро, я, во-первых, костеньо, житель берега, а, во-вторых, леперо. Жизнь в пустыне мне не подходит, она вредна для моего здоровья. Я дал себе слово бросить ее. Дорога отсюда в миссию Сан-Франциско трудная, надо идти по настоящей пустыне. Нет, это невозможно.— Досадно, — холодно проговорил граф.— Да.— Так как я хотел предложить вам не сто, а двести унций.— Ну? — насторожившись, переспросил его собеседник.— Но так как вы отказываетесь — ведь вы отказываетесь, не правда ли? — то я, к моему сожалению, вынужден вас расстрелять.— Неужели?! — с ужасом воскликнул леперо.— Конечно, — продолжал граф невозмутимо. — Послушайте меня, любезнейший, вы очень ловкий человек, и если вы нашли в этом деле две стороны, то, кто вас знает, может быть, вы найдете и третью.И прежде чем Кукарес успел что-либо сообразить, граф быстрым движением схватил пистолеты, которые лежали на столе.Леперо побледнел.— Позвольте, позвольте, кабальеро, — заговорил он неуверенным голосом. — Если уж вы так этого желаете, то я почувствовал бы себя глубоко несчастным, если бы не угодил вам. Я согласен на двести унций.— Ну, вот так-то лучше! — тихо проговорил граф. — Я и сам был уверен, что мы в конечном счете поймем друг друга.Он вынул из железной кассы золото. Стоя у кассы спиной к Кукаресу, граф не мог заметить той особенной улыбки, в которую сложились губы леперо. Если бы он увидел ее, то не стал бы в душе поздравлять себя с так легко доставшейся победой. ГЛАВА XVIII. Несколько шагов назад Рассказ леперо, верный по своей сути, был совершенно неверен и ложен по своей форме. Имел ли он намерение обмануть графа Лорайля, читатель узнает позже.Ускользнув так чудесно из рук апачей под стенами асиенды, как это описано нами выше в одной из предыдущих глав, Кукарес нырнул и, насколько хватило у него сил, плыл под водой, направляясь к середине реки. Вынырнув на поверхность, чтобы перевести дух, он огляделся. Он был один.Кукарес подавил в себе крик радости и, подумав с минуту, изо всех сил поплыл по направлению к тому месту, где его уже некоторое время должен был ждать дон Марсиаль, предупрежденный его сигналом.Несколько взмахов — и он достиг мелкого места, покрытого высокой травой. Здесь ждало его неожиданное счастье: его пирога, плывя по течению, пристала сюда вместе с несколькими корягами и вырванными деревьями.Кукарес встал на ноги, без труда выплеснул из пироги набравшуюся воду и вывел ее на глубокое место. Пирога эта отличалась, как и вообще индейские пироги в той местности, чрезвычайной легкостью, она была сделана из березовой коры, снимаемой размачиванием срубленного березового ствола в теплой воде.Едва пирога коснулась берега, как к его уху кто-то нагнулся и прошептал:— Ты запоздал.Кукарес чуть было не подпрыгнул от неожиданности, но тотчас же узнал дона Марсиаля. В двух словах леперо объяснил, что с ним произошло.— Все идет к лучшему, теперь ты тут, — ответил Тигреро. — Спрячься в этих кустах и ни под каким видом не трогайся, пока я не приду.С этими словами Тигреро быстро удалился.Кукарес повиновался с большой охотой, тем более что неподалеку слышался шум ожесточенной битвы, происходившей в это время между апачами и французами.Дон Марсиаль, как призрак, проскользнул к группе флорибондов, где его ожидала, вся дрожа, донья Анита.Он был уже готов раздвинуть последние ветви, отделявшие его от девушки, как вдруг остановился: она была не одна.Он услышал ее голос, прерывавшийся от волнения и гнева. Она говорила, обращаясь к кому-то короткими, резкими фразами.Но к кому были обращены ее слова? Кто был этот человек, обнаруживший ее в таком месте, где она считала себя в полной безопасности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39