Мы видели, что рассуждения доньи Аниты, движимой страстной любовью, безошибочно верны.Когда девушка выведала у капатаса все, что ей было надо, она обратилась к нему со следующими словами:— Дон Блаз, когда нападение на асиенду будет отбито и вы совершите все, что от вас требуют, так что ни отец, ни дон Гаэтано не будут больше нуждаться в ваших услугах здесь, быть может, вы получите приказ вернуться в Гуаймас.— Все возможно, сеньорита, весьма вероятно, — отвечал храбрый мажордом.— Окажете вы мне тогда одну услугу, не правда ли? — спросила его девушка и наградила очаровательнейшей улыбкой.— Разве вы не знаете, сеньорита, что за вас я готов броситься в огонь?— Я не хочу до такой степени испытывать вашу любовь ко мне, мой дорогой Блаз, но благодарю вас.— Что я должен сделать, чтобы угодить вам?— О! Пустяки.— Что же именно?— Боже мой, так, вздор… Вы знаете, — продолжала она тихо, — мне уже давно хочется видеть у себя на полу в спальне две ягуаровые шкуры — такая вот у меня возникла фантазия.— Нет, — наивно отвечал Блаз, — я этого не знал…— Ах! Ну так знайте, я говорю вам.— Ну, этого я не забуду, будьте спокойны, сеньорита.— Благодарю вас. Но это просто так, к слову. Дело не в этом.— А в чем же?— Я думаю, каким образом раздобыть эти шкуры.— Это уж вы предоставьте мне.— Ну, зачем же вы из-за моего каприза будете рисковать своей жизнью. Эти ужасные животные могут разорвать вас.— Пф! — презрительно фыркнул Блаз и, покачав головой, тоном упрека договорил: — Ах, сеньорита, ну что вы говорите!— Но мне кажется, что их можно достать гораздо проще.— То есть как же?— В Гуаймас приехал несколько дней тому назад знаменитый охотник…— Дон Марсиаль Асухена? — перебил ее мажордом.— А! Так вы его знаете?— Кто же не знает дона Марсиаля Тигреро!— В этом все и дело.— В каком смысле?— Говорят, что этот Тигреро привез со своей последней охоты в прериях несколько чудных ягуаровых шкур, которые он, вероятно, будет согласен уступить за хорошую цену.— Ну, разумеется.— Вот, — проговорила она, вынув из-за складки своего платья на груди тщательно сложенную записку. — Я тут пишу ему, как должны быть отделаны шкуры и сколько я думаю предложить ему за них. Вот и деньги, — прибавила она, передавая кошелек, — вы с ним и расплатитесь.— Да к чему тут еще записка? — недоумевал капатас.— Друг мой, вам надо о стольких вещах помнить, что такой пустяк, я уверена, вылетит у вас из головы.— Едва ли, хотя все возможно. Ну, пусть будет так.— Не правда ли, так вернее? Так решено? Вы исполните мое поручение?— Разве вы сомневаетесь?— Нет, нет, мой друг. Ах! Еще одно слово. Не говорите ничего об этом отцу, вы знаете, он так добр, захочет мне сделать подарок, а мне хочется купить все на свои деньги, из собственных сбережений.Капатас засмеялся, и на лице его отобразилось лукавство. Он чувствовал себя счастливым, что посвящен в тайну своей любимицы, как он называл молодую хозяйку, какой бы ничтожной ни была эта тайна.— Ну конечно, я буду нем, как рыба.Девушка дружески похлопала его по плечу и весело упорхнула, словно птичка.Что означало это письмо? Что было написано в нем?Скоро мы узнаем.Остаток дня на асиенде прошел спокойно. Граф несколько раз пытался заговорить с доньей Анитой, чтобы вызвать ее на откровенное объяснение, но она всячески старалась избежать этого.Блаз Васкес, выехав с асиенды, взял направление на Гуаймас и, заставив всадников ехать скорой рысью, чтобы избежать внезапного нападения, занял место впереди отряда.Едва исчез он из глаз обитателей асиенды, скрывшись в густой траве, как вдруг на середину дороги выскочили два всадника и остановили своих коней шагах в десяти перед отрядом. С момента его выезда с асиенды к тому времени не прошло и двадцати минут.Один из всадников был несомненно индеец, а в другом капатас сразу узнал утреннего посетителя асиенды.Васкес жестом приказал отряду остановится и выехал вперед навстречу всадникам.— Каким образом вы оказались здесь, сеньор? — обратился он к дону Луи. — Ведь место, где мы решили встретиться, находится достаточно далеко отсюда.И он почтительно приветствовал графа.Дон Луи отвечал на привет легким поклоном.— Да, правда, до назначенного места встречи далеко. Но оказывается, в прериях нет ни одного следа апачей, и мы решили, что бесполезно заставлять вас делать такой большой крюк. Вот я и подождал вас здесь, чтобы провести прямо к месту засады.— Это разумно. А нам далеко ехать?— Не более четверти часа. Мы отправимся вон к тому островку, который можно увидеть, если приподняться в стременах.— Ну что же, — заметил капатас, — место выбрано отлично, оттуда видно всю реку.— Вот поэтому-то мы и заняли его.— В таком случае ведите нас, сеньор, мы следуем за вами.Отряд тронулся. Как и говорил дон Луи, через четверть часа капатас и сорок пеонов были уже на островке. Густая трава и деревья, росшие по берегам, скрывали людей на острове так хорошо, что их невозможно было открыть ни с того, ни с другого берега.Как только капатас отдал необходимые распоряжения пеонам, он занял место у костра. Дон Луи представил его обоим мексиканцам и Весельчаку.Первым, кого заметил Васкес, был дон Марсиаль Тигреро. Увидев его, он не мог сдержать восклицания изумления.— Вот это, что называется, на ловца и зверь бежит! — воскликнул он и разразился смехом.— Я не понимаю вас, — заметил ему мексиканец, не совсем довольный этой встречей, на которую он не рассчитывал и не думал, что капатас узнает его.— А разве вы не дон Марсиаль Асухена по прозвищу Тигреро? — продолжал Блаз.— Да, это я! — ответил дон Марсиаль, все больше приходя в беспокойство.— Честное слово, мне трудно было бы поймать вас в Гуаймасе, и вдруг совершенно неожиданно я встречаю вас здесь.— Объясните, пожалуйста, я ничего не понимаю.— У меня есть к вам поручение от моей молодой госпожи.— Что вы говорите? — почти закричал Тигреро, почувствовав, что сердце его подпрыгнуло от радости.— Только то, что я сказал, ничего более. Донья Анита хочет, по-видимому, купить у вас две ягуаровые шкуры.— У меня?— Так точно.Дон Марсиаль продолжал глядеть на него таким ничего не понимающим взглядом, что капатас залился смехом. Этот смех заставил молодого человека прийти в себя. Он тотчас же сообразил, что тут что-то кроется и что, если он по-прежнему будет показывать свое изумление, то пробудит подозрение у храброго Блаза Васкеса, которому, по-видимому, и самому не известен ключ к загадке.— Да, да, правда, припоминаю, — начал он, как бы с трудом восстанавливая что-то в своей памяти, — я припоминаю, некоторое время тому назад…— Вот! — перебил его капатас. — Мне поручено передать вам письмо, как только я вас встречу.— Письмо от кого?— Ах! Да от моей госпожи, конечно.— От доньи Аниты?— Ну да, от кого же еще?— Давайте, давайте его сюда! — встрепенувшись, вскричал Тигреро.Капатас подал ему письмо. Дон Марсиаль схватил его, дрожащей рукой сорвал печать и жадно впился глазами в мелко написанные строки.Окончив чтение, он спрятал письмо на груди.— Ну, что же пишет вам моя госпожа? — спросил его Блаз.— То же самое, что и вы мне передали, — ответил Тигреро голосом, в котором слышалось плохо сдерживаемое волнение.Блаз Васкес потряс головой.— Гм! — проговорил он про себя. — Этот человек что-то скрывает от меня. Неужели донья Анита меня обманула?Между тем Тигреро в волнении начал ходить по биваку, словно обдумывая какой-то план. Наконец он подошел к Весельчаку, который молча курил, нагнулся к нему и прошептал ему на ухо несколько слов, на что канадец отвечал утвердительно. Радость засветилась в черных глазах Тигреро, он сделал Кукаресу знак следовать за собой и покинул бивак.Через несколько минут дон Марсиаль и его верный леперо, оба верхом на лошадях, переплывали узкий рукав реки, отделявший островок от берега.Капатас увидел их, когда они уже выезжали из воды, и испустил крик изумления.— Что же это такое? — растерянно обратился он к оставшимся. — Тигреро уезжает от нас. Но куда он едет?Весельчак лукаво посмотрел на Васкеса и ответил:— Вероятно, он поехал за ответом на письмо, которое вы ему вручили.— Весьма возможно, — задумавшись, ответил капатас.В это время солнце скрылось в золотом пурпуре далеко за горизонтом, за снежными вершинами Сьерры-Мадре. Ночь не замедлила окутать землю темным покровом. ГЛАВА XIII. Ночной поход В эту ночь произошло столько событий, что мы, для того, чтобы рассказать читателю о них в той же последовательности, в какой они совершались, должны будем постоянно переходить от одного действующего лица к другому.Дон Марсиаль был богат, даже очень богат. Страстно любя приключения, увлекаемый своим беспокойным, воинственным характером, он избрал своей профессией истребление пум, ягуаров и прочих диких зверей. Это давало ему повод и являлось целью его постоянных скитаний по пустыне, и он всю свою жизнь проводил, бродя по ней из конца в конец.Название тигреро дается обыкновенно опытным, выдающимся охотникам, которые оговаривают с асиендадос условия, состоящие в том, что охотники обязуются истреблять в их владениях всех диких зверей, опустошающих стада, и получают за каждую шкуру определенную плату.То, что другие делают из-за денег, дон Марсиаль совершал из любви к искусству и для своего удовольствия. Поэтому его всюду по мексиканской границе знали и любили, особенно асиендадос, которые в неустрашимом охотнике находили не только действительно полезного человека, но и хорошего товарища, приятного собеседника, словом, настоящего кабальеро во всех отношениях.Дон Марсиаль впервые увидел донью Аниту, когда бродячая жизнь завела его на одну из асиенд, принадлежащих дону Сильве, где менее чем за месяц он перебил до десятка диких зверей.С первого же дня Тигреро — слово это стало для дона Марсиаля прозвищем — влюбился в донью Аниту со всей свойственной ему кипучей страстью. Он стал постоянно следить за ней, и однажды ему пришлось быть свидетелем, как лошадь, на которой она каталась, понесла. Он был неподалеку и кинулся спасать девушку, рискуя собственной жизнью.Во время этого приключения донья Анита в первый раз обратила внимание на своего обожателя и, произнося слова благодарности, заметила, что, при своей рыцарской храбрости, он чрезвычайно красив. Остальное читателю известно.Прочтя письмо доньи Аниты, дон Марсиаль покинул островок в сопровождении Кукареса.Эта поездка повергла леперо в мрачное настроение. В душе он проклинал себя за то, что имел безумие связаться с человеком, за которым в настоящую минуту следовал, как упрямый ослик на привязи. Переход по открытой прерии не сулил ему ничего приятного, он бессмысленно подвергался ежеминутному риску быть настигнутым шальной отравленной апачской стрелой. Но Кукарес был не способен хоть сколько-нибудь долго рассуждать, он горел желанием действовать. Леперо остановился на мысли, что, если уж Тигреро покинул с наступлением ночи вполне защищенную от нападения индейцев стоянку и, отказавшись от помощи товарищей, отправился как будто безо всякой ясной цели бродить по пустыне, то он имел на то какие-либо важные, ему, Кукаресу, непонятные причины. Ему, правда, хотелось узнать эти причины, но он в то же время знал, что дон Марсиаль болтать попусту не любит, а особенно не любит, чтобы кто-то совал нос в его тайные планы. Поэтому леперо отложил удовлетворение своего любопытства до более удобного момента, так как к дону Марсиалю, несмотря на все свое легкомыслие, он чувствовал великое уважение, смешанное с немалой долей страха.Оба всадника ехали друг возле друга, храня полное молчание, опустив поводья и предавшись каждый своим мыслям. Кукарес скоро заметил, что Тигреро вместо того, чтобы углубиться в лесную чащу, старался держаться берега реки.Тем временем мрак окончательно сгустился. Отдаленные предметы стали сливаться с массами теней на горизонте. Скоро нельзя было различить и ближайшие предметы.Некоторое время леперо старался, то глубоко вздыхая, то испуская благочестивые восклицания, обратить на себя внимание своего спутника. Но все было напрасно. Наконец, когда темнота стала, что называется, хоть глаз выколи, он решил, что Тигреро теперь уже ни о чем не может думать, кроме того, как бы не сбиться с пути, не завязнуть и не выколоть себе глаз. Тогда Кукарес набрался смелости и обратился к нему со словами:— Дон Марсиаль… — проговорил он.— Ну? — небрежно отозвался дон Марсиаль.— Не находите ли вы, что пора остановиться?— Зачем?— Как это «зачем»? — с изумлением переспросил леперо, ободренный вниманием, оказанным его словам.— Мы еще не приехали куда следует.— А разве мы едем в какое-то определенное место?— А зачем же, по-твоему, мы оставили безопасный островок и друзей?— Это верно. Но куда же мы едем, вот что хотелось бы знать мне?— Скоро ты это узнаешь.— Признаюсь, мне это будет очень интересно.Они оставили на расстоянии приблизительно двух ружейных выстрелов холм Гетцали и достигли небольшой бухточки, которая из-за извилистости реки находилась как раз в тылу асиенды, встававшей темной массой перед ними и закрывавшей их своей тенью.Дон Марсиаль остановился.— Вот мы и приехали, — проговорил он.— Наконец-то, — со вздохом облегчения буркнул про себя леперо.— Я хочу сказать, что самая легкая часть нашего путешествия закончена.— Значит, нам предстоит серьезное дело?— Разумеется! Разве ты до сих пор думал, что эту прогулку по берегу Рио-Хилы мы предприняли ради наслаждения красотами природы?— Меня и самого это удивляло.— Ну, а теперь начнется, собственно, само дело, ради которого мы ехали.— Отлично.— Только я должен предупредить тебя, что дело это довольно опасное. Но я рассчитываю на тебя.— Благодарю вас, — отвечал на это Кукарес, скорчив гримасу, которая должна была изображать улыбку.На самом деле эта улыбка показала, что Кукаресу было бы гораздо приятнее, если бы в этом случае ему меньше доверяли.Дон Марсиаль продолжал:— Мы пойдем туда, — он протянул руку по направлению к реке.— Куда «туда»? На асиенду?— Да.— А вы разве полагаете, что у нас с вами по две головы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39