Вот ты и болтаешь о виселице. В Мехико есть испанский посланник!
— Есть, — ответил дон Хаиме, — но этот посланник разрешил судить тебя по всей строгости мексиканских законов.
— Он мой друг, покровитель! Он рекомендовал меня президенту Мирамону. Да и с какой стати мне бояться здешних законов, если я иностранец?
— Да, иностранец. Но вы поступили здесь на службу, чтобы предать одно правительство и перейти на сторону другого. Письмо, которое вы хотели настойчиво получить у полковника дона Фелиппе, сейчас у меня! А письма, похищенные у вас в Пуэбло благодаря вашему двоюродному брату, дону Эстебану, которого вы даже не знаете, находятся в руках дона Хуареса. Как видите, вы безвозвратно погибли, поскольку милосердие чуждо дону Бенито Хуаресу. Ваша главная тайна мне тоже известна, о чем вы и не подозревали. Я знаю о существовании брата доньи Кармен, близнеца, более того, я знаю, где он, и могу, когда захочу, привести его к вам. Взгляните! Вот человек, которому вы продали своего племянника! — дон Хаиме указал на Луиса, стоявшего рядом.
— Ax! — прошептал дон Горацио, падая в кресло и ломая в отчаянии руки. — Я погиб!
— Да, вы окончательно погибли, — промолвил с презрением дон Хаиме, — даже смерть не спасет вас от бесчестия.
— Ради Бога, ответьте, — вскричала донья Мария, подходя к шурину, — дон Хаиме сказал правду? У меня есть сын, близнец моей милой Кармен?
— Да! — прошептал дон Антонио.
— Бог да благословит вас! — произнесла донья Мария. — Где же он, мой сын? Вы отдадите мне его, не правда ли? Умоляю вас, отдайте! Ведь я никогда его не видела! Мне так хочется его приласкать! Где же он?
— Не знаю.
Несчастная мать упала в кресло, закрыв лицо руками.
Дон Хаиме подошел к ней.
— Крепись, сестра! Бедная ты моя! — сказал он. Наступила тишина, нарушаемая лишь рыданьями доньи Марии и девушек. Дон Горацио встал.
— Мой благородный шурин, — произнес он с некоторой торжественностью, — попросите, пожалуйста, этих кабальеро удалиться. Я хочу остаться наедине с вами и моей невесткой.
Дон Хаиме с поклоном обратился к графу.
— Друг мой, — сказал он, — будьте любезны, проводите дам в гостиную.
Граф предложил девушкам руку и увел их в соседнюю комнату.
Остальные тоже ушли.
Только Доминик остался, вперив горящий взор в дона Горацио.
— Я не знаю, — сказал он мрачно, — что здесь может случиться, поэтому уйду лишь по приказу дона Хаиме. Он меня воспитал и мой долг, как приемного сына, его защищать!
— Останьтесь, сеньор, — сказал дон Горацио с печальной улыбкой, — вы, можно сказать, принадлежите к нашей семье.
— Дон Горацио, — сказал дон Хаиме, выступив вперед, — вы украли у моей сестры сына, наследника герцогов де Табор, и считали его погибшим. Но я спас его. Доминик, обними свою мать! Мария! Вот твой сын!
— Мама, — вскричал молодой человек, бросаясь к донье Марии.
— Сын мой! — прошептала донья Мария и упала без чувств на руки Доминика.
Она была стойкой в несчастье, но перенести радость оказалась не в силах.
Доминик отнес мать на кушетку и, стиснув зубы, медленно подошел к дону Горацио.
— Убийца отца! Палач моей матери! — крикнул он. — Будь проклят!
Дон Горацио низко опустил голову, но тотчас же выпрямился.
— Бог справедлив, — сказал он, — кара моя впереди. Я знал, что племянник жив. После долгих поисков мне, наконец, удалось найти человека, которому я продал его младенцем.
— Да, — сказал дон Хаиме, — и этот Луис, которого нужда довела до преступления, раскаялся и возвратил мне дитя.
— Так и должно было случиться, — промолвил дон Горацио дрогнувшим голосом. — Как похож этот молодой человек на моего несчастного брата! Даже голос такой же!
Он закрыл лицо руками, но потом справился с волнением и обратился к дону Хаиме:
— Брат мой, — у вас в руках все улики совершенных мною страшных преступлений. — Он подошел к шкафчику, вынул пачку бумаг и, подавая дону Хаиме, сказал: — Вот недостающие. Раскаяние закралось мне в душу. Вот мое завещание, возьмите его. Я оставляю моему племяннику все имущество. Но имя де Табор не должно быть обесчещено. Ради самого себя, ради моего племянника откажитесь от ужасной мести, которую вы мне уготовили. Даю вам слово дворянина, клянусь честью моих предков, вы будете полностью отомщены за все то горе, которое я причинил вам и вашей сестре.
Дон Хаиме и Доминик хранили молчание.
— Неужели у вас нет ни капли жалости и вы откажете мне в моей просьбе? — вскричал дон Горацио.
Тут поднялась с кушетки донья Мария, выпрямилась во весь рост и подошла к дону Горацио.
— Право мстить принадлежит одному Богу! Во имя человека, которого я любила и которого вы так жестоко у меня отняли, я вас прощаю! Молю Бога, чтобы и он вас простил!
Дон Горацио пал ниц перед доньей Марией и промолвил:
— Вы святая! Я не заслужил вашего прощения, но постараюсь тяжкой ценой искупить свои грехи!
Он хотел поцеловать руку доньи Марии, но она с ужасом отшатнулась от него.
— Вы правы, — сказал он печально, — я недостоин прикасаться к вам.
— Отчего же, — возразила донья Мария. — Ведь вы раскаялись.
И она, отвернувшись, протянула ему руку. Дон Горацио почтительно поцеловал ее и обратился к дону Хаиме и Доминику:
— Пожалейте меня!
— Мы не вправе мстить вам!
— Вы признали свою вину, и мы больше не вправе мстить вам!
Доминик не произнес ни слова. К нему подошла мать, тихонько взяла его за руку.
— Что вам, матушка? — спросил молодой человек.
— Я простила этого человека! — сказала донья Мария.
— Матушка, — ответил Доминик. — Когда я проклял его, моими устами говорил отец. Его голос звучал из залитой кровью могилы. И это проклятье останется на нем во веки веков! Когда он предстанет перед высшим судом, Бог спросит его, как некогда спросил Каина: «Что сделал ты с братом твоим?»
Услышав это, дон Горацио упал как подкошенный. Дон Хаиме и донья Мария отошли от него. Так и лежал он на полу неподвижный, будто мертвец. Наконец, донья Мария склонилась над ним.
— Не надо, матушка! — остановил ее Доминик. — Не оскверняйте себя этим прикосновением!
— Но ведь я простила его! — тихо произнесла донья Мария.
Дон Горацио между тем стал понемногу приходить в себя. Он поднялся с выражением решимости на искаженной гримасой страдания лице и обратился к Доминику:
— Вы требуете мести, — сказал он, — что же, вы будете отомщены!
Он порылся в ящике стола, что-то достал, снова запер ящик и решительно подошел к двери.
— Войдите, кабальеро, все войдите! — крикнул он громко.
В ту же минуту комната наполнилась людьми.
Только граф де ля Соль и дон Эстебан по знаку дона Хаиме остались в гостиной вместе с девушками.
Дон Хаиме подошел к сестре и предложил ей руку.
— Пойдемте, Мария, — сказал он. — Вам больше здесь нечего делать.
Донья Мария последовала за братом. Он проводил ее в гостиную и плотно запер за нею дверь.
Послышался шум отъезжающего экипажа: женщины в сопровождении графа уехали домой.
В это время с улицы донеслось бряцанье оружия.
— Что это? — спросил с ужасом дон Горацио. Шаги приближались, затем дверь с шумом распахнулась, и на пороге появились солдаты, префект полиции, главный алькальд и полицейские.
— Именем закона, вы арестованы, Антонио Касебар! — сказал префект.
— Взять его!
— Дон Антонио Касебар больше не существует, — сказал дон Хаиме, загораживая шурина.
— Благодарю, вы спасли честь моего имени, — прошептал дон Горацио и обратился ко всем:
— Сеньоры, вот герцог де Табор. — Он указал на Доминика. — А я — преступник. Помолитесь же за меня.
— Что же вы медлите? — крикнул префект полицейским. — Берите его!
— Попробуйте! — холодно произнес дон Горацио, поднеся руку ко рту.
Он побледнел, пошатнулся и рухнул на пол. Дон Горацио отравился. Смерть была мгновенной.
— Сеньоры, — сказал дон Хаиме префекту и главному алькальду. — Смерть преступника помешала вам исполнить свой долг. Но тело его принадлежит семье. Поэтому прошу вас удалиться.
— Да простит Бог этому несчастному его последнее преступление! — промолвил префект. — Нам здесь больше нечего делать. — Он церемонно раскланялся и вышел. За ним последовали полицейские, алькальд и солдаты.
— Господа! — произнес дон Хаиме. — Помолитесь за упокой души этого великого грешника!
Все опустились на колени, только Доминик стоял неподвижно, мрачно глядя на распростертого на полу дона Горацио.
— Доминик, — сказал дон Хаиме, — неужели ты питаешь ненависть к мертвому?
— Да, — вскричал Доминик. — Я ненавижу его! Пусть будет он проклят во веки веков!
Все тотчас поднялись с колен, словно это проклятье оледенило их душу.
ГЛАВА XXXIX. Эпилог: ТОПОР
События между тем развивались своим чередом.
Посланники Мирамона, отправленные к генералу Ортеге, вернулись, так и не заключив мира. Положение становилось критическим. Мирамон решил пожертвовать собой и покинуть город, чтобы не усугублять и без того тяжелое положение.
Он отправился в муниципальный совет и предложил избрать президента или алькальда, близкого к победившей партии, чтобы он мог спасти город и поддержать в нем порядок.
Муниципальный совет обратился к генералу Бериосбалу, и тот великодушно согласился принять на себя эту трудную миссию.
Первым делом он обратился к иностранным послам с просьбой раздать оружие своим соотечественникам, чтобы они могли заменить дезорганизованную полицию и наблюдать за безопасностью в городе.
Мирамон в это время готовился к отъезду. Он не взял с собой жену и детей, чтобы не подвергать их риску. Мало ли что могло случиться с Мирамоном в дороге. Поэтому он оставил их в испанском посольстве.
Вообще-то Мирамон мог спокойно покинуть город, не опасаясь нападения приверженцев Хуареса. Даже противники относились к нему дружелюбно, не видя в нем врага.
Ему не раз предлагали спастись, но он с поистине рыцарской деликатностью отклонял эти предложения, не желая навлечь ненависть на тех, кто защищал его и поддерживал.
Дон Хаиме почти весь день провел с Мирамоном. Он утешал его, помогал собирать солдат, бродивших в нерешимости и не знавших, к кому пристать.
Граф де ля Соль и герцог де Табор, так называли теперь Доминика, весь вечер провели в обществе женщин, обсуждая случившееся накануне. Наконец они простились и отправились домой. Их беспокоило то, что долго не возвращается дон Хаиме — в городе было неспокойно. Придя домой, они сразу же хотели лечь спать, но тут слуга доложил о приходе Лопеса.
Лопес был вооружен с головы до ног, будто собрался в опасную экспедицию.
— На вас целый арсенал, Лопес! — вскричал удивленно Доминик.
— Вы к нам с каким-нибудь поручением? — спросил граф.
— Мне велели сказать вам, сеньоры: «Два плюс один — три».
— Слава Богу! — вскричали молодые люди. — Что нужно делать? Мы готовы!
— Берите оружие, вооружите слуг, оседлайте лошадей и ждите!
— Что-нибудь случилось?
— Не знаю, сеньоры, так велел передать вам мой господин.
— А сам он придет?
— Через час он будет здесь. А мне велел остаться у вас.
— Отдохните пока, Лопес, а мы велим все приготовить.
К одиннадцати часам явился дон Хаиме. Его друзья в дорожных костюмах, со шпорами на сапогах, с револьверами у пояса курили, положив сабли и ружья на стол.
— Браво! — сказал дон Хаиме. — Пора в путь!
— Как вам будет угодно.
— Далеко едем? — спросил Доминик.
— Не думаю, но, может быть, придется драться.
— Тем лучше, — ответили молодые люди.
— У нас еще почти полчаса времени. Этого больше чем достаточно, чтобы рассказать вам о моих намерениях. Вы знаете, что мы с генералом друзья. Так вот, генерал собрал отряд человек в пятьсот и надеется в его сопровождении благополучно добраться до Вера-Крус, где он сможет сесть на корабль. Сегодня в час ночи он должен покинуть город.
— Неужели дело дошло до этого? — спросил граф.
— К сожалению. Но не нам об этом судить.
— Какая же роль отведена нам во всей этой истории? — поинтересовался Доминик.
— Сейчас объясню, — сказал дон Хаиме. — Мирамон уверен в своих сопровождающих, а я сомневаюсь. Мирамона солдаты любят, но ненавидят многих из тех, кто вместе с ним. Мне стало известно, что солдат подбивают выдать этих людей, и не исключено, что они согласились на это. В суматохе сам Мирамон может легко оказаться в плену.
— Весьма вероятно! — произнес дон Хаиме решительно. — И я рассчитываю на вас.
— Вот и прекрасно, — воскликнули молодые люди. — Мы оправдаем ваше доверие.
— Итак, вы, я, Лопес, Лео Карраль и наши слуги составим отряд из семи человек, а это уже сила. Кроме того, я смогу спрятать генерала у вас. Вы — иностранцы, живете уединенно, не привлекая к себе внимания.
— У нас он будет в полной безопасности.
— Я изложил вам свой план, а действовать будем по обстоятельствам. Если солдаты не пойдут на измену, наша помощь не понадобится. Мы только проводим его до того места, где он уже будет в безопасности.
— В нашем молодом президенте, — сказал граф, — столько рыцарского благородства и великодушия! Я был бы счастлив оказаться ему полезным.
— Едемте же, — сказал Доминик. — Надеюсь, вы позаботились о безопасности моей матери?
— Не беспокойся. Испанский посланник выставил у ее дома охрану. Кроме того, с ней остался дон Эстебан. У него связи с Хуаресом, так что он и один ее защитит в случае необходимости.
— Итак, в бой! — весело вскричали молодые люди. Они укутались в плащи, взяли оружие.
— С Богом! — произнес дон Хаиме.
Слуги были уже на местах.
Семеро всадников направились к площади Майор, где уже собирались солдаты. Дома были освещены, по улицам шли толпы людей, многочисленные патрули из французов, англичан и испанцев наблюдали за порядком и общественной безопасностью, ибо в момент смены правительства может случиться непредвиденное.
Солдаты братались с народом, как будто происходящее было в порядке вещей. Верные Мирамону офицеры были рядом с ним, они покидали город, потому что не ждали ничего хорошего от победителей. По спокойному, даже веселому виду Мирамона трудно было догадаться, что творится у него на душе. Он с воодушевлением говорил о достоинствах своего правления и без тени неприязни прощался с теми, кто предал его в трудную минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31