— Посмотрите на дерево, и вам все станет ясно. Капитана, обезоруженного во время падения и лишенного благодаря этому возможности защищаться, завернули, закатали в одеяло, потом крепко связали…
— О! — вскричал солдат, гневно сжимая кулаки, — пусть только когда-нибудь попадутся мне в руки разбойники, я уж заставлю их поплясать под мою дудку Клянусь честью, я сделаю это! А теперь продолжайте.
— Затем похитители сделали носилки, на которые и положили своего пленника; потом они вместе с всадниками направились на запад. Вот вам приблизительное описание того, что здесь произошло. Кроме того, очень возможно, что они еще завязали глаза капитану, обмотав ему голову блузой.
— Что заставляет вас так думать?
— Во-первых, для них должно быть важно, чтобы он не знал, куда его везут; затем, из четырех человек, убитых вами, только трое совсем одеты, а на четвертом нет блузы. Я не стану утверждать последнего обстоятельства, хотя оно и весьма возможно, тем более, что в пустыне, за исключением случаев крайней необходимости, мертвых не обирают, в особенности же друзей.
— Вы, должно быть, правы и в этом случае! Бедный капитан! Такой храбрый офицер! Такой хороший начальник!
— Теперь мы должны обсудить хорошенько все события и с общего согласия решить, что нам следует предпринять для спасения капитана. Скажите нам ваше мнение.
— Мое мнение таково, что надо освободить моего капитана и убить всех этих негодяев!
— Это мнение почти одинаково и с нашим; но каким путем?
— А! Что касается этого, то слуга покорный! Не спрашивайте меня об этом; все, что я могу вам сказать, это подтвердить обещание, что, когда придет время, я за своего капитана брошусь хоть черту на рога!.. Я дам им о себе знать, в этом могу поручиться!
— Я в этом убежден, но этого недостаточно: поищем что-нибудь другое. Говорите, вождь, ваш черед подавать совет.
— Тонкий Слух, — отвечал индеец, — великий вождь, у него очень много опыта. Кто может скрыть от него свой след? Он узнает даже след орла в воздухе. Он пойдет по следам капитана и не потеряет их до тех пор, пока не доберется до самого конца; потом он возвратится к своему другу и все ему расскажет; тем временем Бесследный отправится в большую укрепленную хижину бледнолицых, там он поговорит с начальником белых и расскажет ему все, что знает; затем он попросит у него своих братьев канадцев и вместе с ними пойдет по следам начальника. Он не должен брать с собою бледнолицых воинов: они храбры, но болтливы, как старые бабы; они не знают, как надо ходить по военной тропинке в саваннах. Я сказал. Что думает мой брат о словах вождя?
— Я думаю, что вы человек умный и что превосходно объяснили все, что нам следовало бы делать; я совершенно и во всем согласен с вами, потому что лучшего, по-моему, и придумать ничего нельзя. Итак, решено: я ухожу в форт вот с этим бледнолицым, а мой брат, не теряя ни минуты, пойдет по следам врага.
— Тонкий Слух так и сделает, — отвечал вождь, вставая.
— До скорого свиданья, вождь, желаю вам успеха! Да, этим господам не спрятаться теперь нигде: по их следам идут два лучших разведчика в мире.
Трое мужчин пожали друг другу руки на прощанье; затем индеец углубился в лес, а Бержэ и Золотая Ветвь, наоборот, вышли из лесу и большими шагами направились к форту Дюкэну, куда и прибыли незадолго до солнечного заката.
Их обоих тотчас же провели к господину де Контркеру, беспокойство которого было очень сильно; продолжительное отсутствие графа де Виллье, по-видимому, его чрезвычайно заботило, и ему хотелось скорее получить какие-нибудь вести о нем.
Когда канадец и солдат вошли в кабинет коменданта, он был не один. Барон де Гриньи, также очень сильно беспокоившийся о своем отсутствующем друге, был у него.
Глава XV. ОХОТНИКИ
Бержэ рассказал о похищении графа де Виллье.
Комендант форта Дюкэна выслушал со скорбным удивлением рассказ охотника.
Это смелое нападение на одного из его офицеров, приведенное в исполнение почти под самыми пушками французской крепости, среди белого дня, видимо, сильно его возмущало.
Но при этом он никак не мог представить себе, чем вызвано было это нападение.
И в самом деле, с какой целью нужно было этим неизвестным людям похищать графа де Виллье? Он не занимал такого важного поста, чтобы захват его мог каким бы то ни было образом повлиять на только что начинающуюся кампанию. Может быть, бродяги ошиблись, может быть, они надеялись овладеть более высокопоставленным лицом? Эта последняя гипотеза была самая вероятная и в особенности наиболее логичная… Но факт был налицо. Оскорбление коменданта форта Дюкэна, нанесенное ему почти на глазах всего гарнизона, требовало отмщения!
В первую минуту господин де Контркер, разгневанный и оскорбленный, поклялся, что жестоко отомстит за это похищение, за эту западню, жертвой которой стал один из его самых любимых офицеров. Англичане, взятые в плен графом де Виллье, находились еще в форте; он поклялся, что они будут отвечать головой за свободу капитана. В форт Necessite сейчас же будет послан парламентер требовать возвращения офицера, если же там почему-либо откажутся исполнить это требование, ему будет поручено объявить, что все английские пленники будут без милосердия расстреляны.
Тысяча других проектов, столь же безумных и невыполнимых, была высказана комендантом, который почти заговаривался от ярости.
Охотник и барон де Гриньи позволили ему излить свой гнев и почтительно слушали его, не оспаривая того, что он им говорил. Потом, когда они увидели его более спокойным, или, по крайней мере, более расположенным выслушать мнение других, Бержэ, с молчаливого согласия барона де Гриньи, взял слово, чтобы пролить немного света на этот столь запутанный вопрос.
— Извините, господин комендант, — сказал он, — но мне кажется, что мы в настоящую минуту идем по ложной дороге и наугад шарим по кустам.
— Э! Что вы хотите этим сказать, охотник? Вы человек умный, у вас большой опыт относительно всего, что происходит в этом краю; разве вы не разделяете моего мнения?
— Не совсем, господин комендант, и если вы позволите мне высказать свое мнение, я надеюсь, что, в конце концов, вы и сами согласитесь со мной.
— Итак, по-вашему, дерзкое похищение капитана Кулона де Виллье не означает гнусного поругания над королевским знаменем?
— Я этого не говорю, сударь, знамя оскорблено, это вне всякого сомнения. Но, с вашего позволения, мне кажется, что вы ошибаетесь относительно лиц, виновных в этом.
— А! Да вы уж не друг ли англичан, мистер Бержэ?
— Сохрани меня Бог, сударь, да вы и сами не думаете этого.
— Вы правы, мой друг; у меня это просто сорвалось с языка. Извините! Это происшествие страшно взбесило и взволновало меня.
— О! Сударь, за одно это слово я не только готов все вам простить, но и навсегда остаться вашим самым преданным слугой.
— Меня особенно сильно расстроило это еще и потому, что недавно, как вы сами знаете, несчастный де Жюмонвилль, брат капитана, сделался жертвой гнусного злодейства. Как хотите, а это не могло не показаться мне подозрительным… Наши враги ведут с нами войну, как дикари-людоеды, и совершенно пренебрегают правами людей и тем уважением, которым люди обязаны друг другу.
— Это правда, сударь, и никто больше меня не оплакивает погибшего брата капитана и не желает жестоко отомстить за него, вы и сами это знаете. Но поверьте человеку, который никогда не лгал: то, что случилось сегодня, правда, очень печально, но это не имеет ничего общего с тем убийством. Англичане здесь не причем; я скажу больше, я убежден, что они даже и не знают об этом.
— Вы говорите мне странные вещи, согласитесь сами, Бержэ.
— Это правда, господин комендант, но спросите барона де Гриньи и вы услышите, что и он одного мнения со мной.
— Вполне, мой храбрый охотник, — с оживлением проговорил молодой человек.
— Да, комендант, мой друг де Виллье попался в западню; но западня эта была расставлена ему его личными врагами, а не англичанами.
— Его личными врагами? Я вас не понимаю. Граф де Виллье не может иметь врагов среди людей, знающих и любящих его.
— Слишком сильно, может быть, — продолжал де Гриньи с грустной улыбкой, — вот откуда идет все зло. Послушайте, господин де Контркер, ведь вы меня знаете, не так ли? И вот я даю вам честное слово дворянина и королевского солдата, что эта западня была приготовлена не для одного только де Виллье, но и для меня.
— Вы? Но вы говорите со мной загадками, друг мой.
— Я это знаю; к несчастью, я не могу говорить яснее; эта тайна принадлежит не мне одному. Вот все, что я могу вам сказать: я убежден в душе, что люди, похитившие графа, не более как жалкие авантюристы, которым было заплачено остервеневшими врагами моего друга за то, чтобы выполнить это. Как вам и говорил Бержэ, я тоже уверен, что англичане ни при чем в этом деле. Они об этом ничего и не знают.
— Вот, — сказал охотник, одобрительно покачивая головой, — именно так.
— Потемки сгущаются вокруг меня все больше и больше, друг мой.
— Я надеюсь, что скоро настанет день, когда мне можно будет разорвать завесу и все вам открыть; тогда вы узнаете, насколько справедливы мои слова.
— Я не настаиваю, дорогой де Гриньи, ваши тайны принадлежат вам. Но допустим, что вы не ошибаетесь. От этого положение де Виллье не станет лучше; я не могу даже придумать, каким образом можем мы оказать ему помощь.
— И здесь опять, если позволите, мы послушаем, что скажет Бержэ; он один может, по моему мнению, вывести нас из затруднения, в котором мы находимся.
— Пожалуй, он действительно такой человек, который может подать дельный совет. Говори, мой друг.
— Прошу вас, господин комендант, доверить мне всецело ведение этого дела, и я отвечаю головой за его успех.
— Вот хорошие слова, Бержэ; но каким путем рассчитываете вы добиться успеха? Вам известно, что средства наши очень ограничены и что, несмотря на мое сильное желание вам помочь, я и сам хорошо не знаю, как мне это сделать.
— Не беспокойтесь об этом, господин комендант, я прошу у вас только позволения увести охотников-канадцев, которые добровольно участвовали в меховой экспедиции; их помощи мне будет вполне достаточно. Я не собираюсь вести правильную войну, а только борьбу в хитрости и в ловкости, а для этого всякие другие помощники, кроме моих старых товарищей по охоте, стали бы для меня не только бесполезными, но и вредными.
— Согласен! Вы отправитесь с ними, когда найдете нужным.
— Сегодня же вечером, если позволите.
— Очень хорошо! Вы захватите с собой столько боевых припасов и провизии, сколько найдете нужным, — на это я даю разрешение вам и вашим спутникам. Это все, чего вы желаете?
— Все, господин комендант, благодарю вас.
— И вы уверяете меня, что возвратите мне де Виллье?
— Повторяю вам, комендант, что головой своей отвечаю за успех.
— Значит, все идет хорошо; вы тоже чего-нибудь желаете де Гриньи?
— Дорогой комендант, я льщу себя надеждой, что вы не откажете мне в милости, которую я хотел бы получить от вас по дружбе.
— Хорошо, хорошо! Я понимаю, о чем вы хотите меня просить: вы желаете принять участие в экспедиции, не так ли?
— Я и вот этот храбрый солдат.
— Золотая Ветвь, кажется?
— Так точно, господин комендант, — отвечал солдат. — Клянусь Богом! Не моя вина, что я не дал убить себя, защищая капитана, — он этого сам не пожелал
— И он был прав: такие молодцы, как ты, редки. Итак, дорогой де Гриньи, я согласен, раз вы этого желаете, я позволяю вам, равно как и Золотой Ветви и вашему вестовому, присоединиться к экспедиции; а во время вашего отсутствия я не стану терять времени, будьте спокойны. Как только вы увидите де Виллье, скажите ему от меня, что я занят выполнением данного мной ему обещания и что, когда он вернется, все будет готово. Это известие, как мне кажется, должно будет непременно обрадовать его.
— Благодарю вас от имени моего друга, господин комендант.
— А теперь, господа, я с вами прощусь… От души желаю, чтобы эта новая экспедиция удалась так же хорошо, как и предыдущая.
— Бог поможет нам, господин комендант, — сказал охотник.
— Итак, счастливого пути и до скорого свидания! Офицер, охотник и солдат вместе вышли от коменданта, чтобы приготовить все, что нужно к путешествию, и иметь возможность выступить в тот же вечер, как объявил Бержэ.
Охотник предпочитал покинуть форт ночью по следующим причинам: во-первых, выступление его отряда не будет замечено, затем, слух об экспедиции не распространится и английские шпионы, находившиеся в крепости, не будут иметь возможности сообщить об этом какие бы то ни было сведения, так как сами не будут знать ничего.
В полночь охотники, которым Бержэ сообщил о выступлении каждому отдельно, спустились поодиночке в первый двор форта; часовые, предупрежденные заранее, пропустили их без расспросов, и они разлетелись, как туча черных призраков, через потайной выход, у которого из предосторожности стоял сам г. де Контркер.
Ночь была темная, начинался дождь; за исключением часовых, в форте все спали. Никто не знал об экспедиции, из которой последний запоздавший, пожав руку коменданту, скоро исчез во мраке.
Бержэ, барон и оба солдата шли рядом. Охотник сам потребовал этого, так как вполне был уверен, что французы, незнакомые со страной и малопривычные к ночным походам в столь дикой местности, по которой им приходилось проходить в эту минуту, могли заблудиться, если предоставить их самим себе, а это породило бы двойное неудобство: во-первых, потерю драгоценного времени, а во-вторых, это возбудило бы толки о выступлении экспедиционного отряда.
Они шли осторожно; ни одним словом не обменялись охотники между собой до тех пор, пока не достигли того места, где происходило нападение; туда они пришли около двух часов ночи; шел дождь, не прекращавшийся с самого выступления их из форта и мало-помалу переходивший в ливень.
Французы, мундиры которых защищали гораздо хуже от непогоды, чем более приспособленная одежда охотников, насквозь промокли и закоченели от холода; но они не жаловались и стоически переносили свои страдания, не желая уронить себя в глазах сопровождавших их охотников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29