Она не намеревалась пасовать перед ним. Ни за что на свете!
– Хорошо. Где?
– Как насчет «Корабельной таверны» в гостинице «Браун палас»?
Он не уставал удивлять ее, однако она не подала виду, что удивлена.
– Прекрасно, я смогу быть там через четверть часа после того, как будет объявлен перерыв.
Холодно кивнув, он сразу же отошел от нее.
– Чего это он? – спросил Майк, скосив рот набок, в то время как всеобщее внимание было приковано к появившемуся судье.
– Понятия не имею, – прошептала в ответ Кари. – Но я пойду, даже если разразится землетрясение.
Глава 6
Вестибюль отеля «Браун палас», денверской достопримечательности, был одним из тех мест, где Кари нравилось бывать больше всего. Каждого входящего в вестибюль обволакивала теплая, как мягкая шаль, атмосфера. Сквозь витражи в крыше, с высоты нескольких этажей, падал приглушенный свет, создавая впечатление, что находишься в викторианской гостиной, только увеличенной в сотни раз. Обшивка, потемневшая от времени, начищенные до солнечного блеска бронзовые ручки и перила, роскошные пальмы в кадках… Мягкая мебель словно приглашала усталого путника присесть. Все вокруг было основательно, спокойно, неброско, располагая к отдыху и негромкому разговору.
В глубине этого великолепного зала и располагалась «Корабельная таверна». Заведение, в убранстве которого преобладали морские мотивы, было не просто баром. Оно было как бы продолжением роскошного гостиничного вестибюля, и обстановка благородного спокойствия здесь полностью сохранялась.
В это время дня тут никогда не бывало людно. Время обеденного перерыва уже прошло, и волна клиентов схлынула. В разгар рабочего дня в полутьме гостиничного бара Кари стало как-то не по себе. Лишь несколько мужчин, судя по виду, заезжих бизнесменов, убивали время у длинной полированной стойки. Ей не составило труда отыскать взглядом Хантера за одним из столиков. Она уверенно направилась к нему, пытаясь не замечать заинтересованных взглядов, которыми собравшиеся в баре бездельники провожали ее.
Хантер встретил ее стоя. Он сел только после того, как она заняла место напротив.
– Спасибо за то, что пришли. Есть хотите?
– Нет. Предпочла бы чего-нибудь выпить.
– Чего бы вам хотелось?
Из пустоты перед ними немедленно материализовался официант в строгом черном костюме.
– Будьте добры, «Перье» с зеленым лимоном, – улыбнулась ему Кари.
– Рады вас видеть здесь, мисс Стюарт, – чинно произнес официант.
– Вы знаете меня?
– Конечно. По телевидению. Для меня высокая честь обслужить вас. Осмелюсь заметить, что в жизни вы еще привлекательнее, чем на экране.
– Хорошо, хорошо… Спасибо.
Официант услужливо повернулся к Хантеру, очевидно, ожидая увидеть еще одну знаменитость.
– А я тут так, сбоку припека, – широко ухмыльнулся прокурор. – Но все равно очень хотелось бы черного кофе.
– Разумеется, сэр.
Переведя взгляд на Кари, Хантер все еще улыбался. Сейчас он был без очков, и она заметила мелкие морщинки, лучиками разбегающиеся от уголков его глаз. Все-таки он в самом деле очень хорош собой. Ну и что из этого?
– Почему именно здесь вы назначили мне встречу?
– Мне тут нравится, – просто ответил он.
– Мне тоже, но здешняя обстановка как-то не очень соответствует… Ну да бог с ним.
– Так чему же все-таки не соответствует здешняя обстановка?
– Тому, что мы с вами можем сказать друг другу. Вы, случайно, не догадываетесь, что думают, глядя на нас, вон те мужчины?
Быстро оглянувшись через плечо, он склонился над столом, изобразив всем своим видом внимание, потому что Кари говорила слишком тихо.
– Чтение мыслей на расстоянии не относится к числу моих достоинств. Так что же они думают?
Его насмешливая манера не слишком пришлась ей по душе.
– А вот что: или проститутка примчалась по вызову, или неверный муж крутит роман на стороне, подальше от глаз жены.
Хантер внимательно посмотрел на нее, потом – снова на группку мужчин.
– Неужели? Стыд им и позор!
– Я ухожу!
– Подождите. – Его рука, протянувшись над столом, удержала ее пальцы.
Хантер Макки был очарователен, весел и мил. Только ей не хотелось, чтобы все эти качества он демонстрировал. Пусть уж лучше будет самим собой – расчетливым конъюнктурщиком, а в том, что он именно таков, у нее не было ни малейшего сомнения.
– У меня сегодня много работы, мистер Макки.
– О чем вы думаете? О том, что я специально пригласил вас сюда, чтобы поставить в неловкое положение?
– Есть такое подозрение, – процедила Кари сквозь зубы.
– Вот ведь дьявол! – не сдержался Хантер, отпустив ее пальцы. Однако у нее возникло ощущение, что он оттолкнул ее. – Вам не угодишь, хоть наизнанку вывернись! Я вас сюда потому пригласил, что это уединенное, безлюдное место. О вас же заботился! Признайтесь, вам наверняка не понравилось бы, если бы нас заметили вместе в каком-нибудь кафе рядом со зданием суда, где всегда полно людей, которые знают нас обоих.
Она вполне могла, не говоря ни слова, подняться и уйти. Но почему-то осталась сидеть за столом, накрытым клетчатой скатертью, и смотреть на этого человека, в глазах которого внезапно проглянула смертельная усталость.
В этот напряженный момент к ним подошел официант с напитками и тут же отошел, не проронив ни звука. Сделав глоток минералки, она пожалела, что вовремя не проявила сдержанность. Черт ее дернул упрекнуть прокурора за то, что он выбрал не то место для встречи! И вот вам результат: он сидит надувшись, а она красуется в роли мелкой склочницы. Получается, в природе нет нейтральной территории, на которой они могли бы встретиться один на один без взаимных упреков и оскорблений. Ей захотелось как можно быстрее преодолеть возникшую неловкость.
– Так о чем же вы хотели со мной побеседовать?
Хантер замялся. Ему не очень хотелось переходить к сути дела. Когда еще представится возможность побыть с ней наедине – вот так просто сидеть и смотреть на нее? Между тем она снова насторожилась, поэтому нужно срочно менять тактику, прежде чем она сорвется с места, не слушая его объяснений.
– Вы себя сейчас нормально чувствуете?
Она удивленно рассмеялась:
– Вполне. А почему вас так интересует мое самочувствие?
– Не могу забыть, как вы выглядели в тот вечер, когда я пришел к вам домой. Скажите, вы полностью выздоровели после…
– После выкидыша? – В ее голосе зазвучала горечь. – Да. Физически выздоровела. А вот душа еще долго не заживет.
В самом деле, с какой стати ей деликатничать, щадя его нервы? Ведь это он приложил руку к тому, чтобы довести ее до столь плачевного состояния. Впрочем, со стопроцентной уверенностью она не могла сказать, что именно по его вине потеряла ребенка.
Хантер мысленно выругался. Ну когда же ему наконец удастся избавиться от этого проклятого комплекса вины? Умом он понимал, что не совершил ничего, что могло бы спровоцировать у нее выкидыш. Во всяком случае, о его непосредственной вине не могло быть и речи. Однако отчего-то ему становилось плохо всякий раз, стоило только подумать об этом случае. Давно пора было забыть обо всем этом, и все же мысль о собственной мерзости продолжала изводить его, как больной зуб. Даже когда зуб не болел, сохранялось искушение потрогать его, чтобы проверить: а вдруг не до конца отпустило?
– Ваш муж знал о ребенке?
– Нет. Я сама выяснила, что беременна, лишь через несколько недель после… смерти Томаса.
Должно быть, она забеременела в одну из последних ночей, проведенных с Уинном. От этой мысли яд ревности напитал каждую клеточку тела Хантера. Это чувство было в высшей мере нелогично, даже глупо! Но вопреки всякой логике, представлять, что она могла заниматься любовью с другим мужчиной, пусть даже собственным мужем, все равно было для него невыносимо.
У Кари внезапно мелькнула мысль о том, что на столь интимные темы с посторонними беседовать не принято. Но можно ли назвать его посторонним в полном смысле этого слова? И отчего ей все время кажется, что он читает ее мысли?
Вероятно, все дело в его взгляде – внимательном, настороженном, пронзительном. Вот и сейчас он смотрит на нее именно так. Ей снова стало неловко. Кари решительно отодвинула недопитый бокал в сторону.
– Весьма благодарна вам за заботу о моем здоровье, мистер Макки, но не могу поверить, что вы пригласили меня сюда исключительно для разговора на эту тему.
Сарказм Кари действовал на него раздражающе. Какого черта она постоянно пытается поддеть его, в то время как он, глядя на нее, тает от вожделения? Интересно, как бы она вела себя, если бы они были любовниками, заскочившими сюда выпить чуть-чуть, прежде чем подняться в гостиничный номер, где их ожидает долгая ночь любви?
Вот уж когда она наверняка не стала бы хмуриться. Наоборот, улыбалась бы сейчас сладкой улыбкой женщины, знающей, что ее любовник жизнь готов отдать, лишь бы обладать ею. И сидели бы они рядышком, перешептываясь и обмениваясь мимолетными поце-луйчиками. А рука ее, вероятно, – помечтать уж нельзя? – лежала бы сейчас на его бедре. И он, возможно, – ах, мечты, мечты… – легонько, словно невзначай, скользнул бы кончиками пальцев по ее груди. Она бы, конечно, округлила глаза в притворном гневе, оттолкнула бы игриво его руку, но глаза ее говорили бы в эту минуту, что и в ее душе растет неукротимое желание.
Да что же это он делает? Ведь так и свихнуться недолго! Но он, как ни старался, ничего не мог поделать со своим воображением. Ему хотелось одного – раствориться в этой женщине, глубоко погрузившись в ее плоть. А что, если сейчас притянуть ее к себе и целовать, целовать до тех пор, пока ее жесткие губы раскроются и потянутся ему навстречу?
«Нет, скорее она вытащит из своей сумочки револьвер и пристрелит меня на месте», – удрученно подумал он, с трудом заставляя себя настроиться на деловой лад.
– Совершенно верно, – сухо проговорил Хан-тер. – Я позвал вас сюда вовсе не за тем, чтобы вести разговоры о вашем здоровье. Я пришел, чтобы предложить вам перемирие.
Кари растерянно моргнула.
– Что?
– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
– Боюсь, что нет, – холодно отрезала она.
– Да перестаньте вы. – Положив руки на стол, он подался вперед. – Я знаю, как вы меня не любите. Горько, конечно, но уж как-нибудь я пережил бы это. Однако в последнее время в своей ненависти вы заходите слишком далеко. Вы вставляете палки в колеса правосудия.
– Надо же такое придумать: в колеса правосудия! – насмешливо воскликнула она. – И где это вы такое выражение выкопали? Не иначе, недавно услышали в старом сериале о Перри Мейсоне.
Ему хотелось казаться непреклонным, а он вместо этого выставил себя напыщенным болваном. Что ж, придется испробовать силу логических доводов.
– Вот вы утверждаете, что все ваши репортажи объективны.
– Да, объективны.
– А слезливое интервью матери убийцы – это, по-вашему, тоже образец объективной журналистики?
– Но я показала только интервью, без всяких комментариев.
– Комментарии были излишни – вы без слов подталкивали зрителя к нужному для вас выводу. Но вместе с тем почему-то забыли упомянуть, что долгие годы эта женщина безмолвно наблюдала, как ее муж дубасил сына, пока тот не стал зверем. И не спросили ее, почему она не показала мальчика психиатру, когда он был впервые задержан за попытку изнасилования – и это в двенадцать-то лет!
Кари понимала, что он прав, но не могла признаться в этом даже себе самой.
– Я этого не знала.
– Скорее не потрудились узнать.
– Оставьте свои замечания при себе! В своей работе я разбираюсь лучше вас.
– Вот и я о том же. Давайте договоримся: я не делаю замечаний вам, но и вы не указываете, что должен делать прокурор! – Они уже не замечали, что ведут разговор на повышенных тонах, однако, когда их голоса зазвучали слишком громко, оба одновременно спохватились и испуганно посмотрели в сторону мужчин у стойки бара. Один из выпивох подмигнул и в приветственном жесте поднял низкий стакан с виски, давая понять, что болеет за Хантера.
Хантер быстро взглянул на Кари. Ему совсем не хотелось спорить с ней. Ему хотелось просто запустить пальцы в эту гриву светлых волос и прильнуть губами к жемчужине в изящном ухе.
– Ваши коллеги вряд ли обрадуются, если мы закроем зал суда для видеокамер, – спокойно обронил он.
– Значит, именно это вы угрожаете сделать, если я откажусь изображать вас рыцарем в светлых одеждах?
Он вздохнул. Все попытки дружеского убеждения, похоже, пошли прахом.
– Я сделаю это, если вы не перестанете изображать из подсудимого только жертву. Вы делаете это очень тонко, но, уверяю вас, никакие ухищрения вам не помогут.
– В сообразительности вам не откажешь. О да, вы прекрасно понимаете, что такое телевидение. Понимаете, что без картинки мой репортаж – ничто!
Его улыбка излучала очарование.
– Понимаю целиком и полностью.
Кари в раздражении отвернулась от него. Он открыто признавал, что не остановится ни перед чем, чтобы свести все ее усилия на нет.
– Однажды вы уже пытались ввести запрет на видеокамеры. Однако судья ответил вам отказом.
– Полагаю, на сей раз он прислушается к моей просьбе более внимательно. Когда пресса начинает слишком рьяно гнуть в одну сторону, у защиты появляется отличный повод закатить скандал и возбудить ходатайство об отмене процесса ввиду нарушения принципа беспристрастности суда. Не думаю, что в интересах судьи отпустить убийцу на все четыре стороны, признав техническую ошибку в разбирательстве.
Кари отчаянно вцепилась в свою сумочку.
– Я тоже не хочу, чтобы убийца спокойно разгуливал по городским улицам, мистер Макки. – Она поднялась из-за стола. Следом за ней поднялся и Хантер.
– Так вы обещаете не доставлять мне беспокойства в зале суда?
– Неужели мой вид так сильно вас беспокоит?
Она слегка запрокинула голову, чтобы лучше видеть его лицо. Ей хотелось выглядеть дерзкой. У нее даже в мыслях не было флиртовать с ним. Однако, судя по возбуждению, вспыхнувшему в глазах прокурора, ее вопрос был воспринят совсем не так, как ей того хотелось. Теперь она отдала бы все на свете, лишь бы взять свои неосторожные слова назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34