В его каштановых волосах и бороде появились седые пряди, и он заметно постарел с тех пор, как Гудрид видела его в последний раз. Всякий раз, когда он наклонялся к рыжему мальчику, сидящему у него на коленях, лицо его смягчалось, а глаза делались такими же радостными, как у Эрика Рыжего.
Гудрид легко сумела представить себе, каким был Эрик в свои молодые годы. И сейчас он держался так властно, что никто не смел выспросить у Лейва, что он видел в чужих краях. Все ждали разрешения Эрика.
Когда наконец женщины убрали со стола и уселись с пряжей в руках, Эрик медленно поднялся, держа большой рог, окованный серебром. Он прокашлялся, и глаза его при этом весело поблескивали из-под густых бровей.
– От имени всех собравшихся я благодарю Тьодхильд за щедрое угощение. Прежде чем мы сели за стол, она сказала, что хочет дать мне бочонок вина, который у нее был припрятан, чтобы я поднял вот этот рог в благодарность Христу и богам. И теперь я хочу выпить за счастливое возвращение Лейва в благодарность Тору, Одину, Ньёрду, Фрейру и Белому Христу, если он пожелает принять мою благодарность.
Кашель прервал его речь. Придя в себя, Эрик отпил из рога и передал его Лейву, затем – Торбьёрну и сделал знак Гудрид, чтобы она обнесла вином всех остальных гостей. Гудрид украдкой взглянула на отца. Глядя прямо перед собой, он перекрестился.
Торстейн учтиво взял из рук Гудрид рог и отпил из него. Улыбаясь, он сказал:
– Теперь твоя очередь, Гудрид. Ты когда-нибудь пробовала вино?
Она отрицательно качнула головой, покраснев от того внимания, которое он проявил к ней у всех на виду.
– Ты должна попробовать хоть капельку. Сегодня большой праздник.
Гудрид послушно пригубила вина. Оно было горько-сладкое и холодное: пожалуй, отвар одуванчиков будет лучше.
Когда она, обойдя всех гостей, вернулась на свое место, она чувствовала себя обессилевшей. Только бы дождаться того мига, когда Лейв начнет рассказывать о своем путешествии!
Как и его отец, Лейв был прекрасным рассказчиком. Сперва он поблагодарил своих родителей за радушный прием, а свою команду – за славную службу, а затем передал всем привет от Торвальда. Вблизи от Медвежьего острова он повстречал корабль брата.
– Торвальд просил меня передать вам, что охота на моржей такая удачная, что он вернется домой только после подсчета овец. У них на борту много шкур и мяса, а возле мачты я своими глазами видел целую кучу рогов единорогов. И когда я сравнил богатства Торвальда с тем, что я с моими людьми вез домой, то решил, что любой купец, который пожалует к нам в Братталид, найдет что купить!
Лейв заложил пальцы за пояс, обвел поддразнивающим взглядом всех собравшихся и продолжал:
– Первая страна, к которой мы подошли, была плоской, как каменная плита, и вокруг лежал снег. Но мы все равно сошли на берег, ибо не хотели, чтобы кто-то упрекнул нас потом в отсутствии любопытства. Страна эта и с моря казалась пустынной, и на самом берегу. Травы здесь не росло, и я назвал ее Страной Плоских Камней. Потом мы поплыли дальше на юг, и берег был у нас с правого борта. Наконец мы увидели, что земли становятся все живописнее, и мы решили вновь пристать к берегу. Страна, к которой мы приплыли, была одной сплошной равниной, и всю ее покрывали леса, а потому мы прозвали ее Лесной Страной. Между тем мы не хотели запастись древесиной, чтобы корабль шел налегке, а к тому же дул попутный ветер с северо-востока, и мы продолжили свой путь на юг. И снова нас несло по течению, а земля была у нас с правого борта. Ранним утром нам попался один остров, затем другой, а вскоре – и мыс, выступающий прямо в море. Прежде чем плыть дальше, мы сошли на второй остров. Никогда мы не пробовали слаще воды, чем на том острове.
Вокруг раздались утвердительные возгласы людей Лейва.
– Ни на суше, ни в море не было ни единой души: даже потом, когда мы поплыли вдоль западного берега мыса. Мы видели в пути отдельные острова и шхеры, а затем мы пристали к берегу в большой бухте. Берег порос травой и дикой рожью. Мы не хотели дожидаться прилива и отправились к берегу на лодках. А потом вернулись к «Рассекающему волны» и вытащили корабль на берег, чтобы затем разгрузить его. Земли вокруг нам пришлись по вкусу, и мы занялись строительством хижин. Из небольшого озера текла речка, и в ней мы обнаружили форель и лососей. В нашей бухте водилось много камбалы, а с берега мы заметили стаи морских птиц и множество тюленей. По пути к этим берегам нам попадались киты, а озеро кишмя кишело треской. Вокруг же самой бухты валялось множество бревен, так что нам было из чего построить дома. Да и дерн там был отличный: ведь ни один человек до нас не втыкал лопату в эту землю…
Гудрид пыталась представить себе эти края. Описания Лейва напоминали ей то, что в новой вере зовется Раем, о котором Тьодхильд говорила, что в нем еще лучше, чем в Вальхалле.
– Я последовал твоему совету, отец, и разделил свою команду на две группы: одна сторожила у домов, а вторая исследовала местность. Ведь сперва нам надо было увидеть, следует ли защищаться на новой земле от людей или троллей. И первое, что мы обнаружили поблизости от наших хижин, – это болото, но никаких следов людей и духов мы так и не увидели. Затем мы обогнули мыс и проплыли вдоль его восточного берега. Но и там мы увидели лишь необитаемые земли, а потому вернулись на прежнее место и построили себе несколько прочных домов для зимовки.
– Когда мы обжились на новом месте, мы снова поплыли на запад, потом на юг, держась все время вблизи от берегов. В реках там водился жирный лосось, а в лесах росли стройные деревья. Люди нам по-прежнему не встречались. Мы не знали, что за духи обитают на тех берегах, а потому совершали жертвоприношения возле самых высоких деревьев и самых широких лугов, чтобы они не погубили нас. Так что вся моя команда вернулась вместе со мной домой – и даже Тюркир, – хотя однажды мы уже думали, что он погиб!
Все повернулись, чтобы посмотреть на вольноотпущенника Тюркира, который нянчился с Лейвом, когда тот был в возрасте Торкеля. Гудрид редко встречалось такое располагающее к себе лицо, как у него. Немец Тюркир слыл надежным человеком, и он без памяти обожал своего воспитанника. И из того, что дальше рассказывал Лейв, становилось ясным, что Тюркир, ко всем своим искусствам, умел еще и приготовлять вино.
Лейв подождал, когда утихнет гул голосов, и продолжал:
– Однажды вечером Тюркир не вернулся домой вместе с остальными, и дюжина наших людей отправилась искать его. Они заметили его на опушке леса: он шел им прямо навстречу, выкрикивая что-то и размахивая руками, словно кто-то испугал его до смерти. А потом мы заметили, что он просто невероятно веселый и довольный! Он сказал нам, что нашел виноград: чудесные, спелые гроздья винограда на таких толстых лозах, словно это сам Мидгардский змей. Вскоре мы и сами увидели эти виноградные лозы. В лесу лежала солнечная долина, и каждое дерево на ней было обвито виноградом. Мы наполнили виноградными гроздьями целую лодку и потом волочили ее назад. Много ягод мы съели прямо на месте, а остальное Тюркир поместил в кожаные мешки. Возможно, вино, которое он приготовил, было не таким вкусным, как в этот вечер, но нам оно понравилось. Наверное, там рос другой сорт винограда…
Тюркир сердито проворчал из своего угла:
– Меня взяли в плен совсем молодым, но уже тогда я мог различить вкус истинного винограда! И я не слышал, чтобы кто-то пожаловался на мое вино.
Другие зашикали на него, и Лейв продолжал:
– В первый раз мы отведали Тюркирова вина, когда праздновали самый короткий день в году: тогда солнце стояло в зените, прежде чем мы успели позавтракать, а закат наступил после полудня. Снега не было, но стоял туман и иногда налетал штормовой ветер с моря. Леса там растут дикие, непроходимые, повсюду полно разных ягод, а трава там такая сочная, что мы пожалели, что не взяли с собой скот. Плодородные земли эти мы назвали Виноградной Страной.
Гудрид заметила, как довольно улыбается Тюркир, когда Лейв сел на место и вокруг все загалдели. Встал Эрик.
– После того, как мы услышали рассказ Лейва, нам, думаю, следует побывать в этой стране. А теперь я хочу попросить Лейва разделить по справедливости привезенный груз.
Лейв вновь поднялся, положив руку на плечо сына.
– Как мы и договаривались год назад, я получаю две части, будучи владельцем корабля и капитаном. А третью часть делит поровну вся команда. Помимо древесины, у нас много другого на борту: дюжина бурых медвежьих шкур и столько же – белых, несколько десятков шкурок куницы, выдры, бобра, рыси…
Гудрид почти засыпала, и голос Лейва казался ей отдаленным ворчанием. В мыслях она представляла себе горы пушистых мехов, и все они окутывали ее, усыпляли… Эти меха будут согревать богатых людей во сне далеко, к югу от Норвегии.
Когда норвежский купец Эрлинг Укротитель волн пожаловал в Братталид на своем корабле, нагруженном железом, зерном, ячменем, льном и медом, он был поражен мехами Лейва. Когда они договорились о цене, он сверх того прибавил от себя мешок ячменя, а Тьодхильд подарил маленький шелковый платочек. Эрлинг пообещал зайти в Эриков Фьорд прежде, чем он следующей весной будет возвращаться домой в Норвегию. Он собирался поторговаться с Торвальдом, который вернется с охоты домой, о моржовых клыках и рогах единорогов. Но прежде он поплывет наверх, к Западному Поселению.
Эрик рассказал Эрлингу, какие цены установлены в тех местах, и Гудрид услышала, как Торстейн говорил Лейву:
– Это купец, который готов продать за деньги своего шурина! Когда я в прошлом году был в Западном Поселении, люди рассказывали мне, что Эрлинг вздувал цены на свои товары вдвое.
Лейв пожал плечами и улыбнулся.
– Наверное, Эрлинг думает, что он и так платит людям слишком много, потому что сообщает им новости в придачу.
А это действительно немало, подумала Гудрид. Эрлинг Укротитель волн навестил по дороге Исландию и рассказал жителям Братталида, что на юге страны все теперь заняты распрей между сыновьями Ньяля из Берггорсволла и Флоси сыном Торда и его людьми. Судя по всему, плохо приходилось старому Ньялю…
Еще когда Гудрид жила на Мысе Снежной Горы, вся эта распря, которая разгорелась вокруг мудрого старого Ньяля, была для нее чем-то отдаленным. А теперь, когда она изо дня в день видела лишь горы Гренландии, она и вовсе воспринимала известия из Исландии как диковинку. Тем более что Эрлинг Укротитель волн был не из тех, кто умел красочно описать происходившее: рассказ его отличался сухостью, будто бы он не повествовал, а взвешивал крупу.
Пока купец рассказывал, все мысли Гудрид обратились к предстоящему подсчету овец. Нагуляет ли скот Торбьёрна жирок на пастбищах, и все ли животные вернутся домой?
В тот день, когда овец загоняли в большой загон к северо-западу от двора, лил проливной дождь, но Гудрид за всеми хлопотами и думать забыла о плохой погоде. Подсчет овец проходил не так аккуратно, как она привыкла это делать в Исландии, но везде свои порядки. Прислуга, пастухи и хозяева методично обходили загон и осматривали метку на ухе у овец, перебирая пальцами вдоль палочки с зарубками для счета. В воздухе звенели людские голоса, овечье блеяние и лай собак.
Торбьёрн с Эриком были несказанно рады результатам подсчета. Ни одна взрослая здоровая овца не пропала бесследно. А Харальд Конская Грива и другие пастухи получили вечером двойную порцию еды.
Начался убой скота. Однажды, когда Гудрид нарезала мох и жир для кровяных колбас, ей почудилось, что к Братталиду приближаются люди. Но так как никто из домочадцев ничего не замечал, она промолчала и вновь погрузилась в работу. А через некоторое время она увидела, что Тьодхильд выпрямилась, вытерла руки о передник и перекрестилась.
– Вы не слышите, как кричит Стейн? Он увидел корабль Торвальда!
Все высыпали на двор, чтобы посмотреть, как Торвальд приближается к берегу на старом Эриковом корабле. Поверхность фьорда сверкала так ярко, что глаза ломило, а в небе носились чайки и вороны, крича, словно они торжествовали при виде корабля.
Эрик на своем жеребце тронулся к берегу, сопровождаемый Лейвом и Торстейном. Гудрид знала, что Торстейн боится оставлять отца одного и следит, чтобы тот не упал с лошади. В последние недели после возвращения Лейва зрение Эрика все ухудшалось, и силы его покидали. И Гудрид уже думала, что Эрик пророчески сказал о том мешке ячменя, который подарил ему Эрлинг Укротитель волн:
– Это пойдет мне на поминки.
Корабль Торвальда шел тяжело, глубоко погрузившись в воду, так что было похоже, что удача ему сопутствовала, как и предсказывал Лейв. Гудрид быстро подсчитала в уме запасы, хранящиеся в погребах Тьодхильд. Пожалуй, на зиму их хватит, – и для людей, и для скота. Хотя многое зависит от того, останутся ли люди Торвальда перезимовать в Братталиде.
Восемь членов команды Торвальда действительно остались, и в ту осень в Братталид не пришло больше ни одного корабля. В ночь середины зимы Эрик устроил большой пир и принес в жертву свое главное сокровище – золотисто-гнедого жеребца, – чтобы следующее лето оказалось для них благоприятным. Жертвенной кровью окропили каждую постройку на дворе, а останки жеребца были зарыты на холме под большой березой. Внимательно проследив за тем, чтобы все было сделано как полагается, Эрик медленно повернул к дому, поддерживаемый Торвальдом и Торстейном, а за ними шел Лейв с жертвенной чашей в руках.
Эрик сел на почетное место, и Тьодхильд подала ему рог, до краев наполненный тем пивом, которое он повелел ей сварить к пиру. Он сказал, что пир этот должен быть щедрым, и гости на него прибыли из самих дальних мест. Гудрид радовалась тому, что ей не пришлось одной варить пиво из такого дорогого ячменя, а Тьодхильд сказала ей, что за пиво будет отвечать она и что в ее роду по крайней мере четыре поколения подряд славились своим искусством приготовлять пивные дрожжи. На этот раз пиво получилось тоже отменным.
Итак, Эрик восседал на почетном месте, держа дрожащими руками рог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53