Он мог теперь проделывать упражнения с копьем, когда один всадник преследует другого на сумасшедшей скорости, вонзая ему в спину копье. Фокус заключался в том, чтобы развернуться в седле, поймать одной рукой копье и начать преследовать противника… Он мечтал об Элайн. Об Ио.
В конце 1225 года аль Муктафи отправил Пьетро в самое большое, самое опасное из всех его путешествий. Холодным зимним днем в начале 1229 года Пьетро, возвращаясь, был уже почти в виду Каира.

Он плотнее укутал лицо бурнусом и ссутулился на высоком седле верблюда. Сзади, теряясь среди дюн, тянулся караван. По бокам караван охраняли высокие турки на великолепных быстроногих дромадерах с острыми ятаганами, готовые отразить любое нападение бедуинов.
Через два часа они наконец добрались до складского двора, миновав каирские улицы с их многолюдьем; Пьетро с удовольствием взирал на ученых кадишей, сидящих на своих осликах под зонтиками, которые держат ученики, и толкующих Коран. Ему было приятно увидеть толстых торговцев в полосатых халатах, с тяжелыми кошельками, свисающими с пояса, одетых во все черное бедуинов из пустыни, не сводящих глаз с этих торговцев и не снимающих рук со своих клинков. Святые праведники с обритыми головами сидели в пыли и протягивали грязные миски, чтобы им туда бросили какую-нибудь еду, дервиши медленно кружились под звук барабанов, нищие выставляли напоказ свои зловонные язвы, не обращая внимания на мух, которые облепляли их глаза и уголки рта. Мамлюки в усеянных драгоценностями халатах сталкивали со своего пути туркменов и курдов, одетых в овечьи шкуры, а рослые евнухи сопровождали носилки с красотками из гаремов какого-нибудь шейха или эмира…
Вечером он уже лежал голый на тахте, а его раб Абдулла брил его тело. Поначалу его удивлял этот обычай, но потом он понял, что он обеспечивает чистоту, прохладу и защиту от насекомых, которых даже самый чистоплотный человек может подхватить в грязной толпе на каирских улицах, и он привык. Потом он долго нежился в ванне, где благоухающая вода вымывала усталость из его тела, и ел маленькие миндальные печенья, а Абдулла рассказывал ему египетские новости.
Он почти не слушал болтовню Абдуллы, думая совсем о другом, когда до его сознания дошло, что Абдулла произнес арабский вариант имени Фридрих, причем не один раз, а дважды.
Он сел в своей огромной мраморной ванне.
– Что ты сказал, Абдулла? – воскликнул он. – Что ты сказал про Фридриха?
– Если бы мой господин изволил слушать своего почтительного слугу, – сказал Абдулла, – мне не пришлось бы повторять. Франки опять появились здесь под водительством их султана Фридриха, чтобы завоевать наши святые места…
Пьетро выскочил из ванны.
– Где они? – потребовал он ответа. – В каком порту они высадились?
Абдулла взял большое полотенце и принялся вытирать худощавое тело Пьетро.
– Конечно, в Акре, мой господин. Где же еще они могут высадиться, кроме этого проклятого города, провонявшего свиньями и потом франков?
Акра. Но Акра находится на сирийском побережье, на расстоянии многих лье отсюда. Однако должна же быть какая-то возможность бежать и присоединиться к Фридриху. Можно отправиться туда морем, хотя бы на фелуке. Но этот путь шейх Ахмад будет контролировать. Путешествие по суше утомительно. Но если он оседлает Шебу, своего быстрого дромадера, который бегает быстрее любого коня, он может ускользнуть под тем предлогом, что отправляется в пустыню поохотиться…
Но Абдулла тут же разрушил его надежды.
– Наш господин калиф аль Камил двинул свои войска из Наблуса к морю, полностью перекрыв все подступы к Иерусалиму. У этого Фридриха нет никаких шансов. У него меньше тысячи рыцарей.
Пьетро застонал.
– Принеси мне мою одежду, – приказал он.
Абдулла одел его в шелковые одежды, умело пристроил на голове тюрбан, продолжая болтать.
– Весь мир дивится, почему султан все еще не напал на этого франкского пса, – продолжал Абдулла. – Султан аль Муадзам, властитель Дамаска, умер, а его малолетний сын не в силах противостоять нашему великому властелину. Кроме того, наш калиф уже заключил договоры с Месопотамией и захватил часть земель Дамаска, включая Иерусалим. Франкский властелин больше ему не нужен, хотя люди и говорят, будто аль Камил призвал его в наши земли, чтобы он помог нам в борьбе с Муадзамом, прежде чем Ангел Смерти прибрал этого предателя из Дамаска…
Пьетро мысленно оценил ситуацию. Из-под дверей его тюрьмы забрезжил свет. Если существует какой-то союз – тайный или иной – между Фридрихом и аль Камилом и если Фридрих здесь, то какие-то шансы у Пьетро есть…
Пьетро повесил украшенный серебром ятаган на пояс и направился в зал, где находился его хозяин, чтобы доложить о результатах своего путешествия. Но когда он уже собирался перешагнуть порог, он услышал голоса – Харуна и его отца.
– Говорю тебе, отец, – услышал Пьетро голос Харуна, – это единственный выход. Я знаю, что этот франк тебе дорог и полезен, но кто еще может сделать это? Посуди, федаины шейха аль Джебала очень искусно умеют обманывать стражу, но часовые у пиршественного зала, без сомнения, будут франки. Какое объяснение могут дать убийцы людям, которые не говорят по-арабски? Неужели ты не понимаешь? Этот твой франк, одетый в франкскую одежду, улыбающийся и красивый…
– Он не пойдет на это, – проворчал Ахмад. – Я не могу заставить его, и, кроме того, он ценен на том посту, на котором служит мне. Где я найду другого такого?
– Надо идти на жертвы, отец! На карту поставлена судьба наших Святых мест! Что ты за мусульманин, если ставишь личные цели выше святынь Пророка!
– Ты прав, сын мой, – вздохнул Ахмад. – Прости меня. Сегодня же после пира старый шейх может начать…
Пьетро отпрянул в тень, когда мимо него прошел Харун. Пьетро лихорадочно обдумывал все только что услышанное, но мысли его путались. Он и раньше слыхал о шейхе аль Джебале, но что? Даже слова федаин – преданный и гашишин – потребитель гашиша были знакомы ему. Вместе эти слова составляли некую схему: старик с гор, преданные, потребители разрушающего мозг наркотика, извлекаемого из гашиша. Но что это за схема? И какое место в ней предназначено ему? Франкская стража, пиршественный зал…
Он отбросил все свои догадки. Ему нужна информация, и только тогда он сможет решить эту головоломку. Но судя по тому, что он слышал, ему нужно заполучить эту информацию поскорее.
Шейх Ахмад обнял его, приветствуя, но при этом он избегал смотреть Пьетро в глаза. Пьетро почуял что-то неладное.
Пьетро начал свой отчет. Его миссия завершилась таким успехом, какого он и не ожидал. На складе уже лежат бесчисленные кипы желтого китайского шелка, изделия из нефрита и слоновой кости, достойные любого властелина, и он привез даже изящных девушек с раскосыми глазами для услаждения своего господина. Привез он, конечно, пряности, лакированное дерево и необыкновенные благовония, а также изделия из бронзы и меди, включая благозвучные гонги, драгоценности, золотые и серебряные украшения.
– Ты хорошо потрудился, сын мой, – сказал Ахмад, но голос у него был напряженным. – Поэтому сегодня вечером я окажу тебе честь. Сегодня мой второй сын Наджмуд женится на Бурун, дочери Великого Визиря. Хотя ты раб и франк, ты будешь сидеть вместе с моей семьей, а после пира я хочу обсудить с тобой планы твоего будущего.
Они торопятся, подумал Пьетро. Он низко поклонился, приложив руку ко лбу, к губам и к сердцу.
– Для меня это большая честь, господин, и, хотя твой слуга недостоин такого благодеяния, я буду там, чтобы увидеть, как соединятся твой возвышенный и счастливый сын и прекрасная дочь мудрого и уважаемого визиря…
С этими словами он удалился. Наступил уже вечер, и когда он проходил по цветущему саду мимо женской половины, сильная рука ударила его по плечу. Он обернулся и увидел перед собой улыбающееся лицо Юсуфа, старшего евнуха гарема.
– Туда, господин, – кивнул Юсуф в сторону маленькой пагоды в китайском стиле, расположенной в дальнем уголке сада. – Она ждет тебя. Но только торопись, потому что через пять минут я должен отвести ее обратно…
– Ах ты, черный и безобразный сводник! – простонал Пьетро.
Юсуф рассмеялся.
– Нет, господин, – сказал он, – она только хочет сказать тебе несколько слов.
Пьетро перешагнул порог пагоды. Здесь было темно и пахло мускусом, амброй и фиалками. Эти запахи обволокли его. Ее мягкий рот впился в его губы.
– Пьетро! – прошептала она, и голос ее дрогнул. – Тебе грозит опасность, страшная опасность, о, любовь моя, а я… Боже, помоги мне, я не знаю, что это за опасность.
– Откуда ты про нее знаешь? – спросил Пьетро.
– Зубейда, любимица Харуна, сказала мне. Она насмехалась надо мной и сказала, что вот теперь наконец ее господин избавится от тебя! Кроме этого я ничего не знаю. Но ты, мой господин, мой сладкий, будь осторожен!
– Я буду осторожен, Зенобия. Я тоже слышал об этом. Я знаю так же мало, как и ты, но понимаю, что они хотят поручить мне какое-то опасное дело. Сегодня вечером они намерены сказать мне. Но я перехитрю их, потому что Иисус сильнее их Пророка…
– Иногда, любовь моя, – прошептала Зенобия, – я начинаю сомневаться…
– Не сомневайся, – сказал Пьетро и поцеловал ее. – Спи спокойно, моя любимая. Не бойся за меня…
– Спи! – воскликнула Зенобия. – Пока я не буду знать, что тебе не грозит опасность, я не смогу заснуть!
Когда Пьетро вернулся к себе, Абдулла подхлестнул его любопытство тем, что и ему приказано было явиться на пир вместе с Пьетро. Это что-то означало. Рабы такого низкого ранга, как Абдулла, не присутствовали на пирах своих хозяев.
Абдулла одел Пьетро в широкие белые шаровары из тяжелого шелка, украшенного серебряными нитями. Далее следовала короткая куртка, оставляющая грудь голой; с шеи свешивалось тяжелое ожерелье. Поверх наброшена джубба, мантия, спускавшаяся до полу, белая, как и все его одеяние, украшенная жемчужинами. На пальцы Пьетро Абдулла нанизал кольца, повесил на пояс отделанный серебром ятаган и два кинжала и отступил, чтобы полюбоваться делом своих рук.
– Пройдись, мой господин, – попросил он, – а теперь повернись.
Пьетро выполнил его просьбу, хотя и не без труда, потому что его туфли были так богато украшены серебром, что трудно было ходить.
– Айя! – завопил Абдулла. – Сегодня ты выглядишь как принц и сын принцев!
– Спасибо, – улыбнулся Пьетро, увидев, что Абдулла смотрит мимо него в открытую дверь и лицо его застыло в маске ужаса.
Пьетро обернулся. По коридору медленно шел старик, его сопровождали рабы с факелами в руках. Старик был маленького роста и невзрачной внешности.
Пьетро повернулся к своему рабу, но Абдулла распростерся на полу, ударяя головой о пол и причитая:
– Аллах, спаси нас! О, Милостивый! Спаси нас!
– Что тебя так напугало, Абдулла? – спросил Пьетро.
– Этот человек! – зашептал Абдулла. – Этот старик не кто иной, как… – он понизил голос настолько, что Пьетро пришлось нагнуться, чтобы расслышать слова, – как шейх аль Джебал!
Пьетро посмотрел в спину удалявшегося старика.
– Я слышал это имя, – задумчиво сказал он, – но я не могу припомнить…
– Это Старик с гор! – шептал Абдулла. – Вождь федаинов, тех безумных убийц, которые убивают любого, кого он укажет!
В памяти Пьетро вспыхнули обрывки того, что он слышал давным-давно и забыл, как пустые сплетни. Отдельные кусочки стали складываться в картину. “Этот твой франк, одетый во франкскую одежду, улыбающийся и красивый!” – говорил Харун. И Ахмад заметил, что он знает европейские языки.
А теперь шейх аль Джебал. Старик с гор. Вождь ужасной секты потребителей гашиша – гашишинов, известных всему арабскому миру как безжалостные убийцы.
Без сомнения, Фридрих и аль Камил будут пировать вместе. Фридриха охраняют германские и итальянские рыцари. Убийцы, конечно, федаины – преданные, безумные роботы, в которых шейх аль Джебал превращает нормальных молодых людей… но каким образом? Этого Пьетро не знал. Этого не знал никто. Пьетро слышал только, что федаины – как ходячие мертвецы, они не знают страха. Когда их посылают убивать, они убивают, даже если при этом погибают сами. Они как будто рады умереть. Но как они становятся такими? Каким образом, с помощью какой ужасной алхимии шейх аль Джебал крадет их души?
От одной мысли обо всем этом Пьетро стало нехорошо. Ибо он понял, какое место занимает в плане. Ахмад один из тех аюбитов-эмиров, которые ненавидят аль Камила всем сердцем. Во время осады Дамиетты они вынудили его бежать из лагеря в Мансуре. Их ненависть родилась в тот день, когда его брат, бывший султан Дамаска, в 1220 году разрушил стены Иерусалима, превратив его в открытый город. Их ненависть была особенно ядовитой потому, что сам аль Камил происходил из аюбитов. Но как бы они ни хотели убить Малика аль Камила, а вместе с ним этого франкского пса Фридриха II, оставалась германская и итальянская стража. Ни один обычный убийца не может проникнуть сквозь цепь людей, которые почти не говорят или совсем не говорят по-арабски. Но франк может. Пьетро может… одетый по-европейски, со сбритой бородой, улыбающийся и произносящий приятные слова в то время, как в его безвольной, лишенной разума душе, управляемой издали старым шейхом, живет только стремление убивать.
Он любил Фридриха как брата. Но не его сердце будет вести его. Мозг в его голове не будет его мозгом. Рука, которая поразит султана и императора, будет безжалостной и неумолимой, как десница Божия…
Одно он знал. Тех, кого избирают быть убийцами, обычно приглашают на пир. Им подают вино, в которое подмешан наркотик. Потом их уносят. Когда они возвращаются, они уже другие.
Он смотрел в дверной проем вслед старому шейху.
Вино. Отравленное вино. Если я смогу не пить вино, подумал он, тогда…
– Пойдем, – сказал он Абдулле.
В большой зале двести свечей из амбры превращали ночь в день. Когда появилась молодая чета, их посадили на диван из золота, отделанный сапфирами, а рабы осыпали их тысячей жемчужин, каждая больше голубиного яйца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55