Грубый толчок гестаповца, схватившего Филиппа за воротник пиджака, заставил его поднялся. Филипп сделал один шаг, другой… Дотронулся до опухшего лица, которое было в ссадинах и кровоподтёках. Зашатался от слабости.– Быстрее, быстрее, шевелись! – прикрикнул гитлеровец, выталкивая его в коридор.Дверь камеры захлопнулась за ним. С противоположной стороны коридора два гестаповца волокли за ноги стонавшего мужчину. Его голова подпрыгивала на неровностях цементного пола.Филипп с большим усилием поднимался по грязной узкой лестнице, пытаясь считать ступеньки: семнадцать, восемнадцать, девятнадцать… Гестаповец постучал в какую-то дверь, открыл её, толкнул Филиппа внутрь помещения.Внезапно Филипп перестал слышать свои шаги – ковёр приглушал все звуки. Он насторожённо осмотрелся. Глубокие кожаные кресла, мягкий свет, дубовая мебель, большой письменный стол под портретом Гитлера.– Прошу садиться, – услышал он тихий голос и только тогда заметил сидящего за столом мужчину в чёрном мундире. Это был оберштурмбанфюрер Гейбель. Филипп почти упал в кресло.Гестаповец встал из-за стола, подошёл ближе к заключённому, присмотрелся к его изуродованному лицу. Теперь и Филипп заметил большие кровавые пятна на своём пиджаке. Лицо его ныло от боли.– Бруннер! – крикнул Гейбель.Из-за портьеры бесшумно появился Бруннер.– Что вы с ним сделали? – спросил Гейбель. – Кто вам позволил? Избили человека до полусмерти. Прошу вас выйти из кабинета, я ещё поговорю с вами… Извините за столь грубое обращение, – сказал Гейбель, наклонившись над Филиппом.– Что? – спросил Филипп, которому показалось, что он ослышался.– Извините, – повторил Гейбель. – К сожалению, мы не сами подбираем сотрудников, работаем с такими, каких нам присылают. Закурить не желаете? Я хотел бы с вами спокойно поговорить. Но, если вы очень устали, мы можем отложить наш разговор до завтра…Он подал дантисту сигареты и огонь и только потом закурил сам.– Я не люблю, когда избивают людей, – тянул Гейбель, – и мне не хотелось бы снова отдать вас в руки моих сотрудников. Я лично предпочитаю деликатную беседу. Люблю разумные беседы между разумными людьми. Могу ли я считать вас разумным человеком, доктор?– Да, – ответил Филипп, с наслаждением затягиваясь сигаретой.– Я рад, – сказал Гейбель. – Назовите ваше имя, фамилию…– Сокольницкий, Ян Сокольницкий, – ответил Филипп. Избитое лицо болело, и он говорил с большим трудом.– Я спрашиваю о вашей настоящей фамилии, – усмехнулся Гейбель, а когда Филипп не ответил, добавил: – Однако вы, я вижу, не хотите быть разумным человеком. Но я не теряю надежды. – Оберштурмбанфюрер подошёл к письменному столу и открыл лежавшую на нём папку. – Вы, кажется, недооцениваете нас, – сказал он, – пан Сокольницкий, извините, пан Филиппяк… – Гестаповец пристально посмотрел в глаза измученного заключённого, втиснутого в кожаное кресло, и, не заметив в них ни тени заинтересованности, начал читать: – «Юзеф Филиппяк, родился 9 мая 1900 года в Лодзи. В 1924 году приговорён к тюремному заключению за коммунистическую деятельность на четыре года, в 1929 году – на пять лет, следующий приговор в 1936 году – восемь лет. Партийная кличка – товарищ Филипп». Верно?– Я – Ян Сокольницкий, – с трудом ответил Филипп.– Мы оба знаем, что это не так, что ваш паспорт фальшивый. Зачем вы упорствуете, доктор? Я лично питаю уважение к побеждённому противнику. Как я понимаю, вы проиграли. Нет смысла упираться. Нам всё известно. Ваша подпольная организация провалена. Искреннее признание смягчит вашу участь и подтвердит вашу лояльность, пан Филиппяк. Вещи, найденные во время обыска в вашем зубоврачебном кабинете, служат достаточным доказательством вашей подрывной деятельности.– Мне ничего не известно об этих вещах, – сказал Филипп – Этот кабинет я снимал ежедневно на несколько часов.– Не будем детьми, пан Филиппяк. Если вы сообщите имена своих сообщников и укажете, кто конкретно доставлял вам агентурную информацию, мы сохраним вам жизнь. Жизнь, а не свободу, конечно, ибо вы участвовали в заговоре против великой Германии… Ну так где находится радиостанция?– Не знаю никакой радиостанции.– Кто передавал информацию о движении наших войск?– Не знаю, – повторил Филипп.– Кто такой Янек?Дантист упорно молчал. Гейбель пристально посмотрел на него, потом нажал кнопку звонка. И когда вошёл гестаповец, чтобы увести заключённого, Гейбель сказал:– Хорошенько подумайте, пан Филиппяк. Даю вам время до завтра.Как только за Филиппом закрылась дверь, из-за портьеры вышел Бруннер.– Ничего существенного он не сказал, – пробурчал Гейбель.– Если бы вы, господин оберштурмбанфюрер, позволили нашим парням ещё раз обработать его… – Бруннер пододвинул кресло к столу шефа, вынул кожаный портсигар с золотой монограммой и предложил Гейбелю.– Я обязан доложить группенфюреру, – сказал Гейбель, беря сигару.– Он должен понять, что у нас не было другого выхода.– На вашем месте, Бруннер, – проговорил Гейбель, – я бы не очень на это уповал. Когда вам удалось завербовать Вольфа, мы надеялись, что нам удастся многое сделать. А что из этого получилось? Хорошо, что Вольф ещё не раскрыт в подпольной организации, куда он внедрился.– Вольф старый агент, – сказал Бруннер. – Он работал ещё в политической полиции.– Нужно признать честно, Бруннер, – продолжал Гейбель, – что мы испортили всё дело. Если бы не поторопились с арестом этого дантиста, то могли бы сделать значительно больше. Ликвидировать их агентурную явку в кабинете дантиста после всего лишь двухчасового наблюдения – это была большая ошибка, допущенная нами. Вы должны понимать это, Бруннер.– Больше никого схватить не удалось? – спросил тот. Гейбель отрицательно покачал головой:– Вольфу ещё предстоит как следует там поработать.– Как, всё начать сначала? – удивился Бруннер.– Не обольщайтесь, Бруннер. Чтобы локализовать Филиппяка, вам потребовалось четыре месяца. Теперь они будут более бдительными. Да, ещё одно: Вольф утверждает, что в кабинет дантиста иногда приходил какой-то немецкий офицер. Интересно, не правда ли?– Всё может быть, а почему бы нет? Я сам вставлял золотые зубы в гетто. Тот жидовский дантист был настоящим мастером своего дела. Интересно, кому он теперь вставляет зубы?.. А может, есть смысл подключить к этому нашего приятеля Клоса? – усмехнулся Бруннер.– Я тоже об этом думал. – Гейбель поудобнее развалился в кресле. – Но если мы втянем в эту историю абвер, то, следовательно, должны будем разделить с ним наши успехи. Я бы не хотел этого…– Конечно, господин оберштурмбанфюрер, лучше делиться с ними нашими неудачами, – закончил мысль шефа Бруннер. – Позвольте мне ещё раз попробовать вытянуть из этого Филиппяка нужное нам признание.– Только прошу вас, Бруннер, осторожнее, не до последнего вздоха. Нам мертвец не нужен, а тем более – нашему шефу. Группенфюрер предупредил, что этот Филиппяк может понадобиться ему в Варшаве, – добавил Гейбель. – Они там думают, что мы здесь, в провинции, плохо работаем. – Эсэсовец косо ухмыльнулся: у него вдруг возникло желание доставить неприятность Бруннеру.– Что же, Бруннер, если потребуется переправить дантиста в Варшаву, я поручу это вам, – сказал он. – Вы же сами говорили, что группенфюрер должен понять нас. Вот вы лично и доложите, почему мы так поспешили с арестом Филиппяка. Думаю, что лучше вас, Бруннер, этого никто не сможет сделать…В это время Филиппа уже доставили в камеру, бросили на жёсткий топчан.«Что с Янеком? – подумал он, теряя сознание. – Откуда гестапо известен псевдоним Клоса?» 9 Ганс Клос два часа бродил по лесу, пока его не остановил повелительный окрик:– Стой! Кто идёт?Луч карманного фонарика осветил его лицо. Клос произнёс пароль, и остановивший его партизан сказал:– Пойдёмте со мной.Они шли приблизительно полчаса, потом из полумрака начали возникать контуры домиков.В одном из них Флориан проводил совещание. Только что было получено сообщение: на железнодорожной станции Трокишки жандармы устроили облаву. Не связано ли это с предостережением о концентрации немецких войск? Наблюдательные посты необходимо выдвинуть ещё дальше на линию Трокишки – Домброва. Флориан приказал объявить во всех отделениях отряда состояние боевой готовности и предупредить людей о смене места стоянки.– У меня двое раненых, – доложил Рудольф. – Это те, с узкоколейки, что с ними делать?– Как стемнеет, отправь раненых в Рудки. Там их укроют наши люди. Не исключено, что отряду при отходе придётся форсировать Вислу. Поэтому необходимо подготовить все средства для переправы. Есть ещё вопросы? – спросил Флориан для порядка. Но вопросов не было, и командиры начали подниматься.В избу вошёл старший дозора Куба. Он сопровождал незнакомого человека в полушубке. Это был Ганс Клос.– Этого человека задержали в лесу, – начал докладывать партизан, – он назвал пароль и потребовал проводить его к командиру отряда. – Куба по-армейски вытянулся и прищёлкнул каблуками.– Слушаю вас, – сказал Флориан. – Что вы хотели сообщить?Клос показал взглядом на присутствовавших и, когда партизаны вышли, сел на табурет, пододвинутый Флорианом:– Где Бартек? Я хочу говорить с ним.– Я замещаю Бартека, можете говорить со мной.– Я пришёл по поручению пана Козела.– В порядке, – сказал Флориан. – Но тогда вам действительно лучше говорить с Бартеком, он скоро вернётся.– Что значит «скоро»? – Клос посмотрел на часы. – Я должен увидеть его до полуночи.– Понимаю. Но вам придётся подождать. Хотите есть? Могу предложить что-нибудь холодное, огня не разводим. А может, вы устали с дороги и хотите отдохнуть? – В дверях он заметил Анну: – Проводи нашего гостя наверх… Познакомьтесь – это наша Анка.– Янек, – сказал Клос, пожимая руку девушке. – Если Бартек не придёт до половины двенадцатого, прошу разбудить меня несмотря ни на что.Флориан остался один. Он очень хотел сейчас, чтобы Бартек побыстрее возвратился, потому что понимал: в случае облавы гитлеровцев придётся передислоцировать отряд.«Уже половина десятого, – подумал Флориан. – Что же это за человек?.. Он назвал себя Янеком… Когда-то к нам приходила от Филиппа агентурная информация с такой подписью. Но это, возможно, совпадение. Имя Янек очень распространено в Польше. Необходимо, чтобы Анка сожгла все ненужные бумаги, в полночь наш отряд снимется с этого места».В полуоткрытых дверях появился незнакомый тщедушный мужчина в гольфах.– Что нужно? – спросил Флориан.– Пан командир, позвольте мне отлучиться из отряда. Необходимо пополнить запасы продовольствия.Перед отъездом Бартек запретил кому бы то ни было отлучаться из отряда, и потому Флориан возразил:– Куда идти на ночь глядя? Разве комендантский час вас не касается? Пойдёте утром, если Бартек разрешит.Говоря это, Флориан пытался вспомнить фамилию тщедушного снабженца.– Я патриот, пан командир, каждый это подтвердит. Лесничий Рудзиньскии наговорил что-то на меня, поэтому и не отпускаете? Он мой тесть, зол на меня и всегда пытается подложить мне свинью. А с комендантским часом я как-нибудь справлюсь. Не могу больше ждать, мой товар, который я закупил в городе, испортится.– Хватит, пан Заенц, – наконец вспомнил его фамилию Флориан. – Командир приказал никого из отряда не отпускать до его возвращения, и я обязан выполнить этот приказ.Заенц вышел. Флориан решил немного вздремнуть, но тут вошли Анка и белобрысый мальчишка.– Что случилось? – спросил сонным голосом Флориан. – Бартек возвратился?– Этот парнишка хочет сообщить тебе что-то важное, – сказала Анка Флориану. – Поговори с ним.– Ей богу, я не ошибаюсь! – с волнением воскликнул парнишка. – Поверьте мне, командир, вы же знаете, я никогда не обманывал.– Никто и не думает, что ты обманываешь, – сказала Анка. – Но ты мог ошибиться.– Ну перестаньте же! – с раздражением сказал Флориан. – О чём, собственно говоря, идёт речь? Выкладывай всё по порядку.Паренёк, волнуясь, начал рассказывать о том, как два дня назад, на улице Глувной, полицейский преследовал торговку булками, на полном ходу грубо расталкивая прохожих. Он пнул даже хромого солдата, а потом в азарте преследования чуть не сбил с ног немецкого офицера, который остановил полицейского и строго его отчитал. Пригрозил даже пожаловаться на него начальнику полиции.– Ну и что из этого? – не понял Флориан.– Он утверждает, – сказала Анка, – что тот немецкий офицер и наш гость Янек, которого я только что уложила наверху спать, – один и тот же человек.– Я присмотрелся к нему, когда он уже уснул, – добавил паренёк. – Тогда на улице, когда он отчитывал полицая, я стоял от него в пяти шагах.«Этого ещё не хватало! – подумал Флориан. – И почему это Бартек так долго не возвращается?.. Значит, так. Янек хотел с ним встретиться, правильно назвал пароль. Это с одной стороны. Но с другой – провал Филиппа. Что теперь известно гестапо?! Неужели это новый удар?» – подумал Флориан и приказал позвать Франека и ещё двух парней, а потом привести и гостя.– Что случилось? – спросил Клос, мгновенно проснувшись, когда девушка дотронулась до его плеча. – Вернулся Бартек? – И тут он заметил что-то тревожное в её взгляде и увидел партизан, которые держали оружие наготове.– Нет, Бартек ещё не вернулся, – ответил Флориан. – Но мы хотели бы с вами поговорить.– Это он, тот самый немец, я узнал его! – порывисто проговорил паренёк, стоявший рядом.– Документы! – строго потребовал Флориан.– Я жду Бартека, назвал пароль. Разве этого вам недостаточно?– Возьмём сами, – сказал партизан с рябинками на лице.Его рука молниеносно оказалась в кармане Клоса и наткнулась на пистолет. Партизан вынул его, бросил на стол. Паренёк подбежал к столу:– Это для меня!– Оставь, – сказал Флориан. – Предъявите ли вы документы добровольно?– Я уже сказал, что ожидаю Бартека, – повторил Клос. – И вам также рекомендую подождать.Клос оказался в довольно сложной ситуации. Он не мог сказать им всего, но и не должен был допустить, чтобы документ, который он взял с собой на всякий случай, если повстречаются немцы, попал в руки партизан.
1 2 3 4 5 6 7 8