Кажется, что она не возьмет и ста тысяч.
– Почему?!!!
Громов застенчиво пробормотал:
– Дело в том, что… что…
– Ну?!!!
– Дело в том, что…
И закончил с милым смущением женщины, сообщающей, что она скоро будет матерью:
– Дело в том, что… она… меня, кажется, любит!
Клинков досадливо крякнул и засвистал.
– Угораздило тебя, действительно. Послушай…
– Ну?
– А может быть, ты слишком много о себе воображаешь?
– То есть?
– Может быть, она тебя не любит?
В глазах Громова мелькнула и погасла безысходная тоска:
– Нет, брат… любит. Уж я знаю наверное.
– А ты не мог бы… отравить ее, что ли?
– При водянке головы нужно провертеть буравчиком дырку на темени и, опрокинув человека вверх ногами, вылить скопившуюся воду. Мы с Подходцевым устроим тебе это.
– Я говорю серьезно. Ну, напейся пьян и избей ее до полусмерти.
– А вдруг после этого она меня еще больше полюбит. Сердце женщины – загадка.
– Ну, хочешь, я ее увлеку?
– Она только вчера сказала, что твоя фигура напоминает ей диванный валик, с розеткой вместо головы.
– Гм! Надеюсь, ты оборвал ее?
– О, неужели ты сомневаешься? Я с негодованием возразил, что ты больше похож на галапагосскую черепаху, ставшую на задние лапы.
– Господа! – перебил их Подходцев. – В обществе не принято шептаться. Этот золотистый молодой человек и я – мы скучаем без вас.
– Сейчас-сейчас, – обернулся Клинков. – В таком случае мне, господин доверенный, не понадобится десяти тысяч. Давайте пока пятьсот рублей, чтобы я мог похоронить своего друга по первому разряду.
– А! – с преувеличенным сочувствием подхватил рыжий человек. – У вас умер друг? Какое несчастное событие.
– И не говорите. Его убила одна женщина с волосами цвета пакли.
– Не надо отчаиваться, – подхватил рыжий доверенный. – Ему там будет лучше.
– Вы думаете?
– Я уверен. Раз он ваш друг, значит, это – светлая личность.
Громов подошел и пожал ему руку.
– Спасибо, голубчик. Видно, что вы знаете людей.
– Когда же похороны? – осведомился обстоятельный доверенный. – Я бы тоже пришел отдать последний долг.
– Да зачем же вам беспокоиться. Отдайте через меня.
– Что?
– Вы говорите, должны ему что-то?
– Нет, это вообще такое выражение, – ласково захихикал рыжий, изгибая стан. – Так вам нужно пятьсот? Я распоряжусь по телефону. Здесь телефон близко?
– Внизу у швейцара.
Делая змеиные движения спиной, доверенный вышел из номера.
Подходцев печально оглядел обоих друзей и промолвил, вздыхая:
– А все-таки лучше, если бы этот рыжий паренек совсем не приходил сюда.
– Почему? – возразил Клинков. – Он даст нам денег. Я сегодня справлю пышную тризну по Громову!
– Боюсь я, – со зловещим спокойствием отчеканил Подходцев, – что тризну придется справлять по двум.
– А второй кто? – смутился Клинков.
– Ты.
– Я? Что за вздор. Наоборот, мы теперь будем богаты и заживем хорошо.
– Мы? Нет, это ты. Ты будешь богат и, конечно, имеешь полное право жить хорошо.
– Вздор-вздор. Мы не расстанемся, – растерянно бормотал Клинков, пытаясь обнять и поцеловать ледяного Подходцева.
Подходцев вернул ему поцелуй, но продолжал тем же решительным тоном:
– Видишь ли: это совершится чисто автоматически, как нож гильотины отделяет голову от плеч… Тебе, конечно, не будет смысла жить со мной в этом полутемном, гробового вида номере. Мне никак нельзя поселиться в одном из твоих палаццо…
– Почему?!! – зарычал бледный от злости Клинков.
– Зачем объяснять, когда ты сам понимаешь. Я тебе напомню один штрих, один пустяк: помнишь, когда я был женат, имел квартиру с портьерами, сверкающими салфетками и лопаточками для свежей икры, а вы пришли с Громовым ко мне, с подведенными животами, стыдящиеся своего голодного вида и брюк с бахромой… Что удержало вас от откровенного разговора со мной? Почему вы стали хвастаться роскошной сытой жизнью?! Ага?
Подходцев с видом смертельно усталого человека бросился в кресло, вытянул ноги и, освещенный светом камина, заговорил, полузакрыв глаза:
– Дело в том, дорогие мои, что мы все трое горды, как знатные, но нищие испанцы. И все у нас идет хорошо, пока, мы в одинаковом положении и состоянии…
– Я не гордый, – пробормотал Клинков.
– Ты?! Я ведь знаю, что ты мог бы получать от отца солидное содержание, и ты не взял у него ни копейки только потому, что он был сух с тобой!! Разве это не гордость? Почему я разошелся со своей женой? Из гордости! Почему Громов не разойдется со своей женой? Из гордости!! Нет, хлопчики, наше преступное сообщество расшаталось вконец, я это чувствую. Не надо закрывать глаза! Первый удар нанесла своей нежной, но жестокой рукой высокочтимая Евдокия Антоновна, второй – эта противоестественная помесь лисицы и очковой змеи, это доверенное лицо, этот погубитель Клинкова, чтоб его там у телефона убило током высокого напряжения!
– Хотите, я спущу его с лестницы и откажусь от наследства? – донесся из дальнего угла голос притихшего Клинкова.
– Э, нет, братку. Этого уж я не позволю. Дружба хороша, когда она – вольное лесное растение, а не оранжерейная штучка, выращенная искусством опытного садовника. Мы расходимся – я люблю иногда взглянуть в глаза старухе-правде – над нами сейчас разразилась гроза с ливнем, грянул гром… и… и долго мы не обсушимся!
– Летние грозы коротки, – с усилием выдавил из судорожно сжавшегося горла Громов.
– Возможно. Жена твоя может разлюбить тебя или, наконец, не дай ей Бог этого, умереть. Клинков – любитель женского пола – может спустить все свои капиталы на какое-нибудь алчное, розовогубое, золотоволосое существо, а я…
– Ты? Что же ты? Почему ты остановился?
– Я буду ждать вас, детки. Только и всего. Профессия незатруднительная, но отнимающая много времени. Правду ведь сказать, я вас очень любил. У Клинкова были женщины. У Громова – поэзия и высокие искусства, а я – прозаический земной человек, в любой момент мог променять и то и другое на любого из вас.
– Я сейчас заплачу, – простонал Клинков из дальнего угла.
– При водянке головы жидкость, переполняющая мозг, иногда течет из глаз, – сказал не совсем уверенным от тайного волнения голосом Громов.
– Что ж ты, голубчик, – упрекнул Клинков. – Стал уже на своих бросаться?.. Все равно, как бы ты меня ни оскорблял, я тебя люблю.
– Ах, не говори так жалостно! Господи! И что мы за несчастные такие… Я торопился к вам, хотел поздравить тебя с днем ангела…
– Да разве я именинник? – удивился Клинков.
– Еще бы. Всюду флаги. Фонари, торжественное шествие по городу алкоголиков и дегенератов. А что же это твой рыжий купидон не идет?! Не убило ли его, в самом деле, у телефона электричеством?
– Придет. А он довольно препротивный, братцы. Хорошо бы ему учинить какую-нибудь гадость.
Подходцев встал с кресла, потянулся и, сбросив свой оцепенелый вид, засмеялся.
– Я знаю, что мы ему сделаем! Клинков! Достань из твоего чемодана пару атласных дамских туфель. Не красней, пожалуйста. Я знаю, что ты уже целый год прячешь эту реликвию, стащенную у нашей «женщины, найденной на площадке». Не стыдись, дружище. Это доказывает нежность твоей натуры. Есть туфли? Давай! Громов! снимай ботинки… Давай! Поскорее, детки. Заливай камин водой, туши электричество. Есть? Выставляй туфли и ботинки за дверь… Есть?!! Тссс… Он, кажется, возвращается. Прячься за ширму, голубчики!
Раздался тихий смех, легкая суетня, и все стихло. По коридору послышались шаги. Кто-то остановился у дверей номера; потоптался нерешительно и дернул за ручку двери. Лисья физиономия, освещенная светом из коридора, просунулась в номер…
– Пардон, извините… Здесь живет господин Клинков?
Клинков поднес свою руку к губам и стал ожесточенно целовать ее.
Лисья физиономия спряталась; наступило на несколько секунд молчание. В коридоре, за притворенной дверью, доверенный переминался с ноги на ногу и вздыхал сокрушенно и недоуменно…
Снова приотворилась дверь, и просунулся лисий нос.
– Пардон, здесь господин Клинков живет?
Подходцев закрыл себе рот подушкой и взвизгнул тонким пронзительным голосом:
– Ах, мужчина! Нельзя… Я раздета. Что вам нужно?!
А густой голос Клинкова прорычал:
– Что за мерзавцы шатаются, спать не дают! Вот встану, дам по затылку…
Дверь захлопнулась. Послышались быстрые удаляющиеся шаги.
Все трое вскочили с кровати и подкрались к дверям.
– Ушел?
– Нет, кажется, возвращается. Опять шаги. Тссс! В соседний номер постучали.
– Кто там? – донесся из-за стены голос.
– Можно?
– Войдите.
Хлопнула дверь, в соседнем номере послышался разговор, сначала тихий, потом громче, потом все это перешло в яростный крик:
– Вон, животное! Я тебе покажу, как шататься по чужим номерам! Еще стащишь что-нибудь! Коридорный! Дай ему по шее!!
Снова послышался топот бегущих ног, и на минуту – тишина.
– К швейцару пошел, – сказал Подходцев. – Зажигайте электричество! Полный свет! Убирайте ботинки! По местам, господа!.. Тсс! Идут.
Простуженный голос швейцара хрипел:
– Я же вам по-человечески докладываю, что господин Клинков живут в 49-м.
– Да нет же! Там какие-то женские ботинки, кто-то спит.
– Где ботинки? Снится вам? Светло у них, где ж тут ботинки? Никаких ботинков. Только зря от дел отрывают, ей-Богу.
Клинков встал, отворил дверь и спросил с самым невинным лицом:
– Что за шум? В чем дело, господа?
Ошеломленный доверенный протер глаза и неуверенно спросил:
– Я сейчас стучал к вам, господа?
– Нет, что вы, зачем же? Ничего подобного. Мы сидим втроем, ждем вас. Никто не стучал. Вы, вероятно, не в тот этаж попали. А что? Случилось что-нибудь?
– Ничего, ничего… Гм! Вот ваши пятьсот рублей, я сам съездил за ними. А мне уж разрешите откланяться. До завтра.
– Откланивайтесь, это можно.
Клинков вернулся и, потрясая деньгами, воскликнул:
– Ловко сработано!
А Подходцев печально закончил:
– Тем более что это, кажется, последняя наша работа.
– Почему?
– Ах, Господи!.. Погляди: ты небрежно держишь в руках пятьсот рублей, и это только одна тысячная твоих денег!! С этого момента мы тщательно разгорожены: женатый человек, миллионер и бобыль-прощелыга…
– Пить! – простонал пересохшими губами Громов, хватаясь за голову.

Глава 21.
Подходцев уезжает совсем

Если бы кто-нибудь вошел в комнату с закрытыми глазами – он был бы уверен, что Подходцев горячо убеждает кого-то молчаливого, мрачного, сидящего с сомкнутыми устами и не произносящего ни одного слова в ответ на горячие монологи Подходцева. А если бы вошедший открыл глаза, он заметил бы странное явление: в комнате никого, кроме Подходцева, не было.
В противоположность своим привычкам Подходцев не лежал на диване, а крупно шагал по комнате и говорил, ероша и без того растрепанные волосы:
– Собственно, в чем дело?.. Ну, сошлись, ну, познакомились, привыкли друг к другу. Не вечно же это! Во всяком случае, я могу утешиться тем, что расстались мы по причинам, не лежащим в нас самих: откуда-то глупым порывом ветра нанесло стареющую самку, бросило под ноги слабохарактерному Громову, он споткнулся, упал… Откуда-то с неба свалились добряку Клинкову на голову большие деньги… Он их не искал, но раз они сами лезут в руки, имеет ли он право отказаться от них? Ни за что! Так чего же я, собственно говоря, хочу? Ничего я не хочу!! Пусть все оставят меня в покое, и все, все!!
Шагая по комнате, он беспрестанно натыкался на уложенный чемодан, злобно толкал его ногой и, как дикий зверь, шагал из угла в угол.
– Дело ясное: нельзя основывать свою жизнь только на дружбе. Что главное в жизни? Любовь к женщине, общественное положение, карьера… Все это стояло для меня на втором плане. Ну, вот это и неправильно. А теперь я одинок, свободен, широкая жизнь лежит передо мной. Собственно, чего я ною? Друзей мне не жалко: Клинков прекрасно устроился, Громов тоже, кажется, чувствует себя недурно, пригревшись у сытного домашнего очага… Кого же мне жалко? Себя! Собственно, почему?
На улице послышался звук автомобильного гудка и пыхтение. Прошла минута, и пыхтение послышалось уже на пороге комнаты, будто автомобиль взобрался по лестнице.
Пыхтел Клинков, отчасти от быстрых прыжков по лестнице, отчасти от важности.
– Получил твою записку, – сказал он, обнимая Подходцева. – Это правда, что ты уезжаешь? Куда, голубчик?
– Ко всем чертям, – сурово сказал Подходцев. – Скажи, пожалуйста, зачем ты приехал на автомобиле? Друга своего потопить хочешь?
– Что ты?! Почему?
– Да ежели хозяин моей комнаты увидит, что гости приезжают ко мне на автомобиле, ведь он вдвое будет драть за комнату?!
– Наоборот: он откроет тебе широкий кредит, а кредит, братец ты мой, двигатель торговли и коммерции.
Подходцев саркастически усмехнулся.
– Ты уже и это знаешь?.. Автомобиль собственный?
– Да. По случаю купил. Если ты хочешь, он в любую минуту в твоем распоряжении.
– Спасибо. Когда мне понадобится почистить брюки, я одолжу его у тебя.
– Как так?!
– Возьму немного бензина. По-моему, это единственный для меня способ пользоваться твоим автомобилем.
– Какой у тебя сердитый тон, – прошептал Клинков, отворачивая в сторону опечаленное лицо. – Ты как будто не тот.
– Ах, милый мой, надо же кому-нибудь делаться не тем. Вы оба остались теми… приходится мне меняться.
– Мы теперь оба больше тебя любим, чем ты нас, – с детской улыбкой сказал Клинков. – Мы как раз недавно вспоминали тебя с Громовым и нашли, что ты круто изменился. Ты как будто даже уклоняешься от встреч с нами…
– А что же мне делать?
– Что? А мы как раз проектировали с Громовым: я оставлю дома все свои деньги, Громов всю свою жену, забираем тебя и идем в наш старый притон «Золотой Якорь»; там принимаемся уничтожать шашлыки и знаменитый салат из помидоров. Вино, для экономии, захватим, как прежде, с собой из дому и будем пить, вынимая его тайком из кармана.
– Тссс, ребята! Искусственное удобрение! Это не то. Выпивая это контрабандное вино, ты не забудешь, конечно, о том, что можешь в любую минуту потребовать дюжину французского шампанского; Громов не забудет, что дома ему этот знаменитый салат приготовили бы во сто раз лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16