— Все это ошибка.— Людям, погибшим в Мохаве, интересно было бы услышать ваши слова, — откровенно сказал я.Когда она попыталась ответить, я ее оборвал:— Мэм, я приехал не к вам. Я приехал к Бену Мандрину.Раздался глубокий и сильный голос:— Так оно и есть! Входите, мистер Сэкетт! Прошу, входите!Он сидел в большом старом кресле-качалке и совсем не походил на пирата. Он никогда не был высоким — во всяком случае таким, как я, — но в свое время был широкоплечим и, кажется, очень сильным человеком. Запястья у него были такими же широкими, как у меня, дюймов десяти в окружности, а руки — сильные, с плоскими костяшками… руки драчуна.Лицо было широкое, скуластое, глаза глубоко посажены, в густых черных волосах виднелась седина. Ему было уже за семьдесят, но выглядел он намного моложе. Однако бросались в глаза разбитые параличом больные ноги. Они были закрыты одеялом и были так тонки, что их было почти не видно.Над глазом белел старый шрам, а другой рассекал щеку, но шрамы не портили его. Бен Мандрин выглядел сильным, волевым стариком, прожившим богатую событиями жизнь.— Так ты Сэкетт? — сказал он. — Дорри рассказывала мне про тебя. Похоже, ты боец.Я остановил взгляд на шраме над глазом, и он заметил это.— Сабля, — сказал он. — Это случилось давно. Почти целую жизнь назад.— У Гаттераса, — сказал я. — И они приняли вас за мертвого.Оба сильно удивились. Доринда резко повернулась и посмотрела на меня, а Бен схватился за ручки кресла и выпрямился.— Откуда ты знаешь? — спросил он. — Об этом знали очень немногие.— Вы слишком часто нападали на побережье Каролины, — ответил я. — Человек, который ударил вас саблей, — мой дед.Несколько мгновений он не сводил с меня яростного взгляда, затем рассмеялся.— Он тоже был бойцом, — заметил Бен. — Владел саблей лучше всех… лучше всех, кроме одного.Он внимательно оглядел меня.— Здесь у нас есть еще один Сэкетт. Это твой родственник?— Наверное. Он Сэкетт с гор Клинч-Маунтинс, мы с ними не в ладах, но мы не пираты.В глазах его появилось жесткое выражение… ему было над чем подумать. Если бы Бен Мандрин был чуть помоложе или чуть поздоровее, тогда я бы дважды подумал, прежде чем выдать такое. Но мне показалось, что ему нравится наш разговор, и я вдруг понял, что давно уже никто не осмеливался разговаривать с ним по-мужски. Из-за того, что он богат и калека, перед ним, скорее всего, преклонялись.— Это было давно, — сказал старик. — Я стал владельцем ранчо и добропорядочным гражданином.Его глаза сверкнули недобрым смешком.— Или ты не слышал?— Слышал и поверил… но не совсем.Он снова рассмеялся и, глянув на Доринду, сказал:— Он мне нравится.Затем повернулся ко мне.— Как ты относишься к тому, чтобы поработать на меня?— Я не ищу работу. Я ищу тридцать фунтов украденного у меня золота, а когда найду, возвращусь в Аризону. Более того, — я смотрел прямо на Доринду, — у меня есть идея, кого надо спросить.О, он сразу все понял. От Старика Бена мало что укрывалось. Он поглядел на нее, потом на меня.— Ты не прав, мой друг, она все время была со мной.Он указал на кресло.— Садись, немного поговорим о кораблях, саблях, береге Каролины пятьдесят лет назад, а может, и больше. Ч о говорил тебе дед?Он повернулся к женщине.— Доринда, принеси нам бутылку вина — очень хорошего вина, которое навевает воспоминания.Потом мы сидели молча, слушая, как удаляются ее шаги. Судя по звукам ее шагов, вино хранилось в другом конце дома.— Ты помог ей в пустыне, Сэкетт, за это я благодарю тебя.Тут уж я удивился, потому что думал, что он ничего не знал о том, что она уезжала из города.— Я пошел за водой, и, пока возвращался, бандиты схватили ее. Когда один из них стрелял в меня, я споткнулся и меня сочли убитым,— А ты лежал не шевелясь? Она не догадывается, что я знаю.Он закурил длинную черную сигарету, затем проницательно взглянул на меня.— Она украла у тебя золото?— Этого я не могу сказать, но думаю, она знает, где оно. По-моему, — я постарался сформулировать так, чтобы он не обиделся, — у нее нюх на золото, если можно так выразиться.В этот момент Доринда появилась на веранде, направляясь к нам. Она несла бутылку мадеры того сорта, который называют «дождевой водой», хотя я ни разу не попадал под такой дождик.— Я бы предпочел ямайский ром, — сказал Бен, — но в Калифорнии его трудно найти.Мы попробовали вино. Оно было очень хорошим. Бен Мандрин показался мне неплохим стариком, но вину я доверял больше, чем Старику Бену, а ему — чуть больше, чем черноглазой колдунье. Мне становилось его жалко при мысли, что он скоро все потеряет.Пока мы ехали из города на ранчо Грека Джорджа, Родриго рассказал мне еще кое-что. Тэрнер, человек из банка, доверил Доринде уговорить Старого Бена подписать бумаги, а Тэрнер должен получить деньги от Дейтона и его приятелей, когда те затребуют вексель и завладеют ранчо. Они могли получить ранчо даже без векселя, потому что старик был разорен, у него почти не осталось денег.Засуха уничтожила урожай и пастбища, Старику Бену ничего больше не оставалось, кроме как отдать ранчо, но что он будет тогда делать, искалеченный старик?Вино согрело ему кровь, он стал рассказывать о минувшем, о набегах, о поединке с моим дедом. Пока мы разговаривали, он подолгу смотрел на меня или отводил взгляд, прислушиваясь к моему голосу, когда мне удавалось вставить несколько слов. Мне показалось, что он что-то задумал, затаил в своей темной душе какую-то мысль.Доринда слушала, иногда выходила из комнаты и возвращалась. Я заметил, что она не пила… Намеренно? Иногда у нее прорывалось нетерпение, она хотела, чтобы я уехал, потому что не видела смысла в нашем разговоре.Я тоже подумывал уехать, когда старый Бен вдруг сказал:— Ты должен переночевать здесь, Сэкетт, у нас хватит места. У тебя еще достаточно времени на охоту за золотом. Утро вечера мудренее.Он пристально посмотрел на меня и поставил стакан на стол.— Родриго сказал, что ты хотел купить лошадей или мулов и припасы для продажи в шахтерских городах. Твои планы еще не изменились?— Нет, но я буду покупать, когда найду свое золото.Бен жестом указал на равнины, окружавшие дом.— Они хотят отнять все это, но у меня есть достаточно мулов, и я отдам их тебе… за небольшую цену. Я прикажу, чтобы их пригнали для тебя.Он вдруг схватил палку, словно собираясь встать, затем посмотрел на Доринду.— Скажи, чтобы за мной пришли, и проводи мистера Сэкетта в его комнату.Бен Мандрин помолчал.— В комнату Пио, — добавил он.Она удивилась, но вышла и вернулась с двумя вакеро. Они подняли Старого Бена вместе с креслом и вынесли из комнаты. Когда они вышли, я допил вино и поставил стакан.— Я никогда не видела его таким, — удивленно сказала встревоженная Доринда. — Он никогда так долго не разговаривал с незнакомыми людьми.— Это оттого, что он вспомнил прошлое. Я упомянул битву при Гаттерасе, и ему на память пришли добрые старые времена.Ее удивление, казалось, прошло.— Да, да, должно быть, из-за этого.Доринда была очень красивой женщиной, но я стал замечать в ней холодность, на которую раньше не обращал внимания, хотя с самого начала относился к ней с настороженностью.— В комнату Пио! — продолжала она. — Он никогда никого не пускал в эту комнату, кроме старого губернатора.— Пио Пико?— Они были друзьями… по-моему, дружат и до сих пор, хотя сейчас он редко выходит из дома.И больше она ничего не говорила.Ужинали мы вчетвером: Старый Бен, Родриго, Доринда и я, но теперь Старый Бен молчал. Только однажды он сказал:— Недалеко от Моры в Нью-Мексико случилась перестрелка, в которой участвовали какие-то Сэкетты. Один из них женился на мексиканке.— Это мои братья, — сказал я.Он ел с аппетитом, но вина больше не пил — только несколько чашечек крепчайшего кофе. Я на своем веку выпил немало кофе и привык к тому, какое готовят в горах ковбои: такому крепкому и густому, что в нем даже подкова увязнет.Я устал и хотел спать. К счастью, после ужина мы совсем недолго сидели за столом.В предназначенной мне комнате стояла огромная роскошная кровать, а на столике с мраморной столешницей — таз и кувшин с водой. Каменный пол покрывал ковер с длинным ворсом, и стояло кресло. В комнате было еще одно окно и еще одна дверь, которая, наверное, вела в спальню Старого Бена.Сидя на краю постели, я обдумал ситуацию, и она мне не понравилась. Я хотел лишь получить свое золото и отправиться обратно в горы, на шахты, но вместо этого попал на старинную испанскую гасиенду в гости к бывшему пирату.Да, я вернул своих лошадей, но приобрел массу врагов, и не по своей вине, а только пытаясь помочь девушке, которая, оказывается, тесно связана с моими врагами… приобретенными благодаря ей.Устав строить догадки и обозвав себя дураком, я стянул сапоги, умылся и начал раздеваться.И вдруг дверь в комнату Старого Бена Мандрина отворилась, и он встал в проеме, опираясь на костыли и глядя на меня с дьявольским огоньком в глазах.Старый пират проковылял в комнату и опустился в кресло.— Мне нужна помощь, мой мальчик. Мне нужна твоя помощь.Я так и остался стоять, глядя на него с открытым ртом. На нем была одежда для верховой езды. Некогда она была ему впору, но сейчас не очень-то ему подходила.— Нам придется проехать до рассвета почти двадцать миль, — сказал он. — Надевай-ка сапоги.— А вы сможете проехать двадцать миль верхом? — сказал я.— Нет… но проеду. Предоставь это мне.Я все глядел на него.— Почему я? У вас есть люди. У вас есть Родриго. И у вас есть Доринда. — Тут я усмехнулся.Он отмахнулся.— Причуда старика. Послушай, сынок, ты молод, ты силен, у тебя будет много женщин, но для меня она последняя. Я не буду говорить, что она моя, потому что это неправда, к тому же я уверен — у нее и мысли такой нет. Она выглядит как страстная женщина, но это не так. Можешь мне поверить: ни одна великая куртизанка прошлого — а Доринда во многом похожа на них — HP была страстной, любящей женщиной. Все они холодны и расчетливы. Они использовали эмоции мужчин в своих целях, они — всего лишь фасад, всего лишь обещание. Страстная женщина слишком эмоциональна, чтобы думать о своей выгоде. Доринда — другая. О своей выгоде она думает день и ночь.— Тогда почему бы не избавиться от нее?— Как я уже говорил, она — последняя красавица, которая живет рядом со мной. Большинство из нас так или иначе платят за любовь, а я заплатил за ее внимание, подписав ту бумагу.В его жестких стариковских глазах появился волчий блеск.— А теперь, с твоей помощью, я собираюсь дать им все, чего они заслуживают.— По-моему, это не так.— Вот почему я выбрал тебя. Ты честный.А я продолжал молча смотреть на него.В детстве я слышал о нем бесчисленное количество разных историй, а теперь понимал, что ни одна из них не являлась вымыслом. Мне нравился этот старый дьявол, и я сочувствовал ему.— Что у вас на уме? — спросил я осторожно.— Поездка на запад, в горы.— Вы же не в форме. Скажите, что нужно сделать, и я сделаю.Волк, сидевший в нем, показал зубы. В его глазах заплясал нехороший огонек.— Я сам все сделаю. — Улыбка исчезла. — Все, что я собираюсь сделать, — это спасти свое ранчо. Никто не пострадает.С минуту я раздумывал над этим, но так ничего не придумал. Я не умею разгадывать планы других людей. Может, я слишком простодушен, может, во мне не сидит волк… не знаю. Я умею выстоять в схватке при револьверах, в драке на кулаках, но можете мне поверить, не умею придумывать разные хитроумные планы, чтобы обманывать других людей.Нечего и пытаться отгадать, что он задумал. Я знал, что помогу ему, потому что если у старика-инвалида хватит духу проехать двадцать миль, то ему стоит помочь. К тому же мне хотелось увидеть, как старый дьявол перехитрит тех, кто хотел ограбить его.— Ладно, — сказал я.— Седлай коней, — сказал Бен Мандрин, — и побыстрее. Нам далеко ехать.Когда я направился к двери, старик зацепил мою руку костылем.— Через окно, — сказал он, — за нашими дверями следят.Окно открылось бесшумно, и я выскользнул в тихую ночь. Сияли звезды, а где-то на вершине дерева ухала сова. Двигаясь на цыпочках, я добрался до корраля, где стояли мои кони. Всего за несколько минут оседлал лучшую пару и провел их в густую тень дома.Я помог Старому Бену пролезть в окно и, поднимая его в седло, удивился: он был легкий, но в плечах и руках чувствовалась сила.Я прыгнул в седло, и мы поехали в ночь. Бен поскакал впереди. Он мог ездить верхом, это точно. Бен направил коня на запад к горам, а я ехал сзади и не переставал беспокоиться, что старик может упасть из седла и расшибиться.В лицо дул прохладный ветер. Над нами нависла непроглядная темнота гор. Мы молча скакали на запад, и я все время, тревожась, посматривал на Старого Бена, но тот уверенно держался в седле — не могу представить, чего ему это стоило.Мы ехали по темным и молчаливым холмам. Здесь паслись стада и табуны, но теперь животные спали, и мы их не видели. Один раз увидели огни и замедлили шаг, осторожно проехав мимо деревушки неподалеку от ранчо.Неожиданно мы свернули в горы, поднимаясь по узкой, едва видимой тропе. Протоптанная людьми и скотом, тропа была светлее, чем окружавшая ее земля. Пока мы поднимались, мне показалось, что я чувствую близость моря, и вдруг, выехав на перевал, мы увидели его. Вот он лежал справа от нас — широкий, великий Тихий океан.Старый Бен остановил коня и посмотрел в ту сторону. Я не видел в темноте его паз, но, наверное, они наполнились тоской и жаждой снова быть там.Я понимал его, потому что знал это чувство — тоску по диким местам. Я не городской человек, не любитель людных мест. Мне нравится чувствовать ветер на лице, долгие мили видеть, как колышется трава в прериях, как плывут тени облаков по равнине и виднеются голубые сгустки далеких холмов.В океане под нами залитый лунным светом выпирал темный мыс. Старый Бен махнул рукой в ту сторону.— «Малибу», — сказал он. — Ранчо «Малибу».Он взглянул на звезды и двинулся дальше, хотя тропа была плохо видна. Похоже, по ней мало путешествовали. Мы ныряли в низины, петляли по ним, и, по-моему, Старый Бен изо всех сил старался, чтобы я запутался и не запомнил дорогу.Вдруг Старый Бен резко свернул направо и въехал в узкий проход в горной стене, затем, проехав немного вперед, остановил коня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14