Они верят в честную игру, и большинство из них собственными глазами видели, что произошло на самом деле. Судья Блейзер медленно, как бы через силу опустился на одно колено перед сейфом на полу. Я тут же передвинулся прямо ему за спину. Хотя я и выглядел сопливым, но прекрасно знал, что в сейфах всегда держат оружие — пусть, мол, караулит мои денежки. И точно, вон он, голубчик, лежит себе и лежит.Когда судья потянулся к нему, я остановил его:— Мистер, когда ваша рука вынырнет из сейфа, пусть в ней лучше ничего не будет кроме денег. Вам же все равно придется повернуться, чтобы стрелять, а мне нет.Он встал. Медленно, очень медленно. Но с деньгами в обеих руках. Я вежливо попросил его положить их на стол и отойти. Только без лишних движений.— Сынок, я же не хотел тебе ничего плохого! — Его тон вдруг как-то подозрительно изменился. — Думал, сохраню эти деньги для тебя… Пока ты не станешь взрослым. Вообще-то… — Готов поспорить, эта мысль только что пришла ему в голову. — Я собирался стать твоим опекуном. Естественно, только по решению суда. — На его жирном лице появилась мечтательная улыбка. Ну совсем как у кота, когда он тайком жрет хозяйскую сметану. — С такими-то деньгами молодому человеку вроде тебя всегда пригодится добрый совет. Я даже прикидывал, как отправить тебя куда-нибудь учиться. В наше время образование — нужная штука.— Да, но вы не мой опекун и не верится, что когда-нибудь им будете, — коротко и без эмоций ответил я. Пусть привыкнет к простому факту жизни.— Почему же нет? — не сдавался он. Смотри-ка, просто в восторге от своей идеи! — Я оформлю все бумаги. Назначу себя твоим опекуном. Буду хранить эти деньги, может, даже выгодно вкладывать их для тебя.— Охолонитесь, судья. Вы сделали свой ход и проиграли. Так что хватит, выкладывайте мои закладные.— Да они не стоят бумаги, на которой написаны, — растерянно пробормотал он. Надо же, не сдается.— Не важно. Давайте, давайте!А куда ему деваться? Конечно, с большой неохотой, но ведь он не слепой, видел мой палец на спусковом крючке… Начни он упираться, и мой шестизарядник проделает в нем дыру, через которую проедет почтовый фургон.Забрав все, что мне принадлежало, я попятился к двери, плотно закрыв ее за собой, вышел на улицу, дернул за привязь и вскочил в седло. Мой серый конь жутко устал, но, видимо почувствовав, что у меня могут быть большие проблемы, помчался, словно торопился на водопой.В город и из города вели две дороги, и, следуя логике, мне предстояло выбрать одну из них, а значит, ни ту, ни другую. Я поскакал к своему бывшему коровьему пастбищу, где, как мне думалось — сам не знаю почему, — меня будут искать в самую последнюю очередь.Ну, во-первых, никто кроме меня точно не знал, где оно находится, и к тому же я обойду стороной ранчо этого предателя старого Динглберри, который тут же настучит судье про мой маршрут, если меня увидит. К тому же оно что родной дом для моего жеребца, вот почему он туда так припустился. Я пару раз оглянулся. Никого.Они, конечно, все обмозгуют, и Блейзер рано или поздно вычислит меня, но сначала им все равно придется потратить время на другие варианты, а к тому моменту, надеюсь, будет вроде как уже поздновато.Только мне тоже стоит поторопиться. Ведь пойди снег до того, как я слезу с гор, — а снегопады в это время года совсем не редкость, — быть беде, можно вообще не выбраться оттуда. А что, запросто! Снежные обвалы навсегда похоронят все следы.Нынешняя зима выдалась вполне сносной, малоснежной. Холодная, конечно, но с травой — все в порядке, и коровы не голодали. Я держал ухо востро, в любой момент готовый в случае нужды перегнать их в другое место; к тому же совсем рядом есть долины, там нашлось бы где укрыться и переждать ненастье. Закон гор прост: либо быстро отваливай, либо застревай на всю жизнь. Если ее хватит. Мне-то что, обычно у меня тут навалом запасов и дров. Правда, проблема в том, что за зиму я съел и сжег почти все, что имел…С гор задул ледяной ветер, растаявшие было ручейки снова прихватило, значит, там, наверху, здорово подморозило. Серый, наверное почуяв дом, припустил еще быстрее. Там, где след кончался, миль за пять до травы, я снова обернулся, чтобы проверить. На всякий случай.Никого и ничего. Ни души. Но меня не так легко обмануть: где-то они там, где-то уже идут по следу…Сколько я получил денег, пока не знал, но уж точно немало, и Блейзер ни за что от них просто так не откажется. Это тоже точно. Он придет не один. Придумает что-нибудь, соберет людей и явится сюда, как пить дать. Он ведь судья. Наверное, не больше, чем заурядный мировой судья окружного масштаба, но уж в законах разбирается в любом случае лучше меня и без особых проблем назначит себя моим опекуном. Запросто! Сочинит красивую байку, какой я дикий, необузданный мальчишка, дурошлеп, за которым нужен глаз да глаз, и назначит. А тем временем, пока я, значит, расту и набираюсь ума, преспокойно прикарманит все мои денежки.Когда вдали наконец показались темные очертания моей хижины, снежные тучи уже нависали почти над самой землей. Я остановился, хотя мой конь начал тут же фыркать и прясть ушами, выражая явное неудовольствие неожиданной, по его мнению, задержкой. Что меня там ждет?С чего это мне пришло в голову, что никто не знает об этом местечке? Не слишком ли я самоуверен? Деньги нахально оттопыривались в седельных сумках. Закладные там же. С такой тяжестью будет нелегко пробираться через снежные завалы. Ох как нелегко! Кроме того, мне совсем не хотелось отдавать им мое, то есть папино богатство. Если, конечно, они меня поймают.Тогда-то я и вспомнил про свой тайник! Глава 2 Это была узкая трещина в скале — дюймов шесть в ширину и фута два в глубину, — спрятанная в стене ниши на высоте приблизительно в девять футов от земли, очень удобная штука для хранения кое-каких припасов, патронов, кофе — на случай, если мое пристанище вдруг сгорит дотла, пока я пасу скот.До хижины оставалось еще добрых две мили, хотя уже виднелось темное пятно там, где она стояла. Подъехав к нише, я встал на стременах, запихнул деньги как можно глубже и снова задвинул трещину здоровенным камнем.Триста долларов я оставил себе на жизнь: пять двадцаток под лентой внутри шляпы, еще пять в широком поясе, а последние пять скатал в тугой комок и утрамбовал его на дне кобуры. Револьвер, конечно, чуть приподнялся, но ремешок застегивался нормально, будто так и положено. В любом случае я решил сначала пользоваться поясным револьвером, если, конечно, придется стрелять.Так, дело сделано, теперь можно и домой, но только не прямо, а в объезд, сделав маленький крюк через осиновую рощицу. Там за пригорком с хвойными деревьями у меня стоял еще один домишко. Крепко сбитый из толстых бревен и более теплый, чем сарай возле хижины. Серого завел туда — пусть немного согреется — и заодно набрал из мешка кукурузы, которую хранил здесь на всякий случай.А вот теперь можно и домой. Там должны быть бекон, бобы, мука, соль, сахар и кофе, а также немного сушеных яблок, ну и, наверное, кое-что еще. Боюсь, скоро все это мне очень и очень понадобится.Наступила уже весна, и внизу набухли почки, но здесь в горах — жди сюрпризов. Мне случалось видеть, как приходит весна с цветами и теплом, а потом с ледяных вершин вдруг налетит снежная буря, и снова дней на десять, а то и на все пятьдесят ляжет самая что ни на есть настоящая зима.Высокогорное пастбище, которое здесь называли плато, представляло собой несколько долин выше уровня леса или наравне с ним, где росла самая сочная трава. Большую часть зимы там не задерживался снег и было намного теплее, чем внизу. Многие считали это «местным погодным явлением». Наверное, имели в виду ветры, дующие из пустыни.Когда папа прознал про эти места, то сразу же пришел к Динглберри с предложением организовать выпас его коров на высокогорных пастбищах. По два цента с головы, предупредив, что работать будет его сын, то бишь я,Как он нашел те луга или услышал про них, мне неизвестно — очень уж разговорчивым папу не назовешь. Только сейчас до меня начало доходить, как мало он рассказал мне о своей прошлой жизни, семье… Меня это, в общем, не очень-то и трогало, к тому же он всегда был рядом, и при желании я мог бы его спросить, если вдруг что-то станет интересно. Но сейчас папы уже нет. Его смерть не только оставила меня одного, но и отрезала от всего прошлого, от семьи, которая, вполне возможно, где-то существовала…Возле хижины все было тихо. Я вошел внутрь и первым делом разжег печку. Затем, когда дрова весело затрещали, начал засовывать припасы в джутовый мешок. Причем из головы никак не выходила предательская мысль — а не лучше ли переночевать здесь в тепле, чем тащиться через горы в холоде и темноте?Приторачивая сумки с провизией к седлу, я все еще думал, не расседлать ли моего серого конька и не дать ли нам обоим отдохнуть. Жеребец здорово устал, да и мне бы это совсем не помешало, но я вспомнил злобный, полный ненависти взгляд Блейзера и ясно понял: он придет за мной, придет несмотря ни на что. Когда еще у него снова появится шанс поиметь столько денег!Вдруг я вспомнил, что на полу хижины остался мешочек с патронами. Пожалуй, их надо забрать.И я вернулся. А когда открыл дверь, передо мной вдруг выросло что-то невероятно огромное, прямо как медведь-гризли. Моя правая рука дернулась к револьверу, но — вот черт, я же повесил ремень с кобурой на луку седла, когда приторачивал сумки!Меня ударили кулаком, но ощущение возникло такое, будто шарахнули обухом топора. Я согнулся пополам… Следующий удар послал меня на пол. Но разлеживаться мне не дали: здоровенная ручища схватила меня за шиворот и швырнула на стоявший рядом стул.— Где они? Где деньги, парень?Ошеломленный, но не потерявший сознания я поднял глаза на судью Блейзера. С ним оказались еще трое. Одного я узнал: Тобин Уэкер, перевозчик грузов, слыл самым что ни на есть подлым человеком во всей округе. На голову выше меня и гораздо тяжелее.И рожа будто просит кирпича. Не знаю даже, зачем судье понадобились другие двое — ему вполне хватило бы одного Уэкера.Блейзер схватил меня за ворот рубашки и приподнял со стула.— Где они? — прошипел он. — Где деньги, которые ты украл у меня?— У меня их отняли, — соврал я. — Мне подумалось, это вы.— Отняли?— Двое… С винтовками. Забрали бабки и велели проваливать… Сказали, увидят в городе или где-нибудь тут рядом — открутят голову.— Ты что, думаешь, я поверю твоей туфте?Блейзер произнес это таким тоном, что я даже сначала испугался. По-настоящему. Но у меня все-таки хватило ума понять: как только они получат деньги, тут же прикончат меня. Зачем им живой свидетель и лишние проблемы?— Разве не вы их послали? — с удивлением спросил я. — Они забрали все. Деньги, револьверы, лошадь… Вычистили как миленького!— Сынок, ты врешь и надеешься выкрутиться, — подозрительно тихим голосом произнес Блейзер. — Этот номер не пройдет. Значит так: либо ты сам скажешь, где деньги, либо мы из тебя выколотим признание.— Послушайте, да с чего мне…Дальше слова застряли в горле. Скорее, залились кровью, так как он врезал мне прямо в зубы. Я слетел со стула… Потом Уэкер схватил меня сзади за руки и держал, пока судья неторопливо продолжал обрабатывать меня со всех сторон — локтем в живот, коленом в подбородок, кулаком по лицу, ногой в пах…Они оставили меня лежать в крови на полу. Один из них подбросил дров в печку.— Холодает, — заметил он.А Уэкер еще раз шарахнул меня ногой по ребрам.— Давай, давай, не тяни, парень. У нас впереди целая ночь.— Может, вся весна, — прошелестел я окровавленными губами.Блейзер нахмурился.— Это уж точно. У нас вся весна, парень. Будем бить тебя, пока не скажешь, так что лучше пожалей себя. Выкладывай, да поскорее.Он явно не понял меня и, похоже, не представлял себе, что может произойти здесь в горах. Внизу, в городе, днем уже тепло, цветы, почки на деревьях и все такое прочее, а здесь не так, все совсем иначе.— Пожалуй, кофеек бы нам не помешал, — решил судья. — Где тут у тебя кофе?— Я взял его, когда уходил. Его и оставалось-то совсем ничего.— У меня есть немного, — откликнулся один из них, открывая дверь, чтобы сходить за ним.В хижину ворвался порыв ветра. Со снегом!— Ты смотри, снег, — изумленно заметил Блейзер.Боль медленно разливалась по всему телу. Уж не сломали ли мне ребра? Я попробовал сесть, но потом передумал. Лучше лежать. В голове потихоньку прояснялось, а внутри, внутри закипала злость. Ярость против всех этих подонков. К тому же этот Уэкер, гад из гадов, просто двинул ногой и врезал мне прямо по лицу. Хорошо еще, я инстинктивно отдернулся назад, так что ребристая подошва его сапога всего лишь содрала мне кожу со щеки.— Не дергайся, парень. Отдай деньги, и мы оставим тебя в покое. Не скажешь, будем продолжать бить. Ох и длинная тебя ждет ночь!— Очень длинная, — пробормотал я разбитыми губами. — Может, самая длинная в вашей жизни.Тот, который возился с дровами у печки, полуобернулся, внимательно посмотрел на меня.— Что ты хочешь сказать? — спросил он.— Послушайте ветер, — ответил я.Блейзер бросил на меня подозрительный взгляд.— Ветер? Ну и что ветер?— Снег. Много снега. Если в это время здесь застрять, значит, отсюда не выбраться недель шесть, а то и все восемь. Со мной такое уже случалось. Надеюсь, ребятки, вы захватили с собой достаточно жратвы? Или жирных лошадей. Вам это точно понадобится.Тот у печки перевел взгляд на Блейзера.— Это так?— Он врет. Сейчас весна. — И все-таки в его голосе слышалось сомнение. — Уже апрель.— Кое-кому не удавалось выбраться отсюда и до июня. — Я даже заулыбался. — Надеюсь, вы успели попрощаться со своими бабенками?Уэкер шарахнул меня по губам.— Заткнись, гнида!Я минутку помолчал, но затем вроде бы как продолжил:— Пару лет назад один тут пошел в горы с охотниками. В конце весны вернулся. Толстый такой, цветущий. Но один. А где же остальные? Народ поинтересовался и выяснил: он их всех убил и съел. Отсюда и название — «Плато людоедов», вы что, не знали?— Да, я слыхал об этом, — подтвердил Уэкер. — Было такое, это точно.— Вам крупно повезло, парни, что у вас есть Блейзер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27