Наверное, я виноват в том, что случилось.Кегл рассмеялся, но смех его прозвучал визгливо и истерично.— Ты? Да ты, дурак, в жизни...Кегл схватился за кобуру, и схватился быстро. Он выдернул револьвер и тут же начал стрелять. Первая пуля взрыхлила землю у ног Шора, вторая сбила с него шляпу.Кайл Шор тоже быстро выхватил оружие. Его револьвер плавно поднялся, на мгновение застыл и рявкнул — только один раз.Пошатнувшись, Ларни сделал шаг вперед и упал ничком. Он умер прежде, чем коснулся земли.— Чертов дурак, — сокрушался Шор. — Вечно похвалялся тем, что может стрелять чуть ли не из кобуры. Говорил же ему, что нельзя торопиться, надо поражать с первого выстрела. А он не слушал.В прерии стреляли. Мы согнали лошадей под деревья. Галлоуэй опустился на колено рядом с деревом и выстрелил в мчащегося на него всадника один раз, второй... Я толкнул Джудит за упавший ствол, сам встал на колено рядом с братом и поднял винтовку, ища цель.Раздалось несколько разрозненных выстрелов, топот несущихся галопом лошадей, и нападавшие исчезли. Видно, Черный понял, что не застал нас врасплох, и не стал еще раз испытывать судьбу в эту страшную ночь. Он немного для острастки пострелял из предрассветной тьмы и сбежал, полагая, что наступит еще день...Нам пришлось долго дожидаться рассвета. Одни сидели у костра, сжимая в окоченевших пальцах кружки с кофе, другие дремали у поваленного дерева, третьи опять забрались под одеяла, надеясь поспать хоть пару часиков.Я беспокойно бродил по лагерю, собирая топливо для костра и думая, что нам делать дальше. Эван Хокс захочет получить обратно свое стадо, но сейчас, когда с нами Джудит, мы обязаны выполнить обещание и отвезти ее к отцу.Работы в стаде было навалом. Ночной кросс не обошелся даром для животных. Некоторые из них страдали от ран, нанесенных острыми рогами или колючими ветками. Их следовало подлечить, прежде чем налетят мухи. Работа ковбоя не знает ни минуты отдыха. Он садится в седло до рассвета и редко возвращается до заката.Джудит спала, спала, как ребенок. Глядя на нее, я испытывал незнакомое волнение. Как это только получается у женщин? Вот только что она была угловатым подростком и вдруг превратилась в девушку. А когда смотришь на девушку, то в голову приходят совсем не те мысли.Я коснулся пальцами подбородка: давно не брился. До того как двинемся на Запад, надо бы привести себя в порядок.Кайл Шор молчал. Он сидел у костра спиной к завернутому в одеяло телу, которое мы похороним с восходом солнца, и тупо глядел на огонь. Я понимал Шора. Хороший, надежный парень, боец по призванию. Он не строил из себя ганфайтера, но мог убить любого, кто отступал от принципов и шел на предательство.Я налил себе кофе, горячий, черный, как смертный грех, и достаточно густой, чтобы в нем плавала подкова. Настоящий ковбойский кофе. Глава 8 Мы работали от зари до зари и до седьмого пота, собирая остатки разбежавшегося стада. Но когда закончили, у Звана Хокса все еще недоставало половины того, с чем он вышел на перегон в Техасе. Половину увел с собой Фетчен.Через неделю мы опять двинулись в путь.Джудит вела себя спокойно. Помогала в лагере, готовила еду, а на перегонах показала, что не только хорошо ездит в команде, но и понимает скот.Сколько я ни старался не обращать на нее внимания, у меня ничего не получалось. Волей-неволей мои глаза везде находили ее. Мне нравилось, как она хлопотала по хозяйству — то помешивала в котлах с готовящейся едой, то подбрасывала дрова в огонь, — и казалась мне такой красивой, что я сомневался, не лишился ли я разума, когда впервые увидел ее в Тейзвелле.Тем не менее старался как можно реже смотреть в ее сторону. Рано уезжал из лагеря и не садился рядом с ней, даже когда это разрешали правила приличия. Но как-то так получалось, что мы всегда оказывались бок о бок. Говорили с ней мало. Начнем с того, что я вообще не знаю, как надо разговаривать с женщинами. Вот Галлоуэй дома всегда собирал вокруг себя половину всех девушек, и многие просто сходили по нему с ума. Я же, оказываясь рядом с красоткой, сразу забывал слова. Сколько ни старался, не мог составить даже одного предложения.Нас окружала великая земля. Она была такой просторной, что каждый взгляд терялся у горизонта. Даже ветер приобретал особый вкус, пролетая многие и многие мили над прерией и становясь таким прохладным и густым, что каждый вдох напоминал глоток студеной воды. Далеко впереди неслись перекати-поле — сотни, а может, и тысячи шаров катались по ветру, словно цепи наступающей армии.Вначале скот их пугался, но потом привык, как и мы. Я не знал, откуда они появлялись, но три дня ветер дул с севера, и три дня они бежали и бежали за горизонт.По берегам ручьев деревья росли густо и трава поднималась сочнее. Иногда нам попадались небольшие группы бизонов, по три-четыре особи, а однажды с вершины невысокого холма нас засек огромный старый бык-бизон. Он следовал за нами два дня — наверное, соскучился по компании.Дважды мы встречали сожженные фургоны — индейцы окружили и убили поселенцев. Никто никогда не узнает их имен. Родственники и друзья будут иногда вспоминать их, но потом все равно забудут. Как и нас с Галлоуэем. У нас не оставалось близких на родине, кого бы интересовала наша судьба. Если мы тут погибнем, никто не спросит, где и почему. Такие грустные мысли вызывали у меня острое чувство одиночества и заставляли задумываться о будущем.Однажды, выехав далеко вперед, я услышал за собой стук копыт и, когда оглянулся, увидел Джудит. Она сидела в седле боком, как и подобает женщине, и выглядела прекрасно.— Лучше ехать вместе со всеми, — сказал я. — Если налетят индейцы, тебя могут захватить.— Я не боюсь. Ведь ты со мной и не дашь меня в обиду.Ее замечание привело меня в замешательство. Еще никто мне такого не говорил. А в мужчине от рождения заложено, что он должен защищать женщину. Это глубокое чувство подобно материнству. Жаль, что о нем часто забывают. Мужчина, которому некого защищать, одинок, как потерявшаяся собака, и столь же бесполезен. Он только тогда себя по-настоящему уважает, когда уверен, что нужен кому-то, что кто-то может на него опереться.У меня пока такого человека не было. Я любил Галлоуэя, но он всегда заботился о себе сам, да еще мог опекать целую армию в придачу. Мой брат принадлежал к тем, кто нацелен на действие и привык к насилию, хотя в глубине души человек он мягкий, даже нежный, но, если его разозлить, в нем просыпалась ярость. Ну, уж во всяком случае, в моей поддержке он не нуждался. С таким же успехом я мог бы заботиться о гризли.— Конечно, я не дам тебя в обиду, — пообещал я. — Если начнется драка или кто-нибудь нападет на нас, например, Фетчены. Или ты опять сбежишь?— И не подумаю!Она задрала свой очаровательный конопатый нос, но осталась рядом и некоторое время ехала молча.— Хорошо здесь, правда? Какая красота! — попробовал я разбить лед.— Да, действительно. Я жду не дождусь увидеть папино ранчо. — Ее глаза стали серьезными. — Надеюсь, с ним ничего не случилось.— Думаешь, Фетчены до него добрались?— Да. Ты и понятия не имеешь, какие они. И представить себе не могла, что бывают такие люди. — Она бросила на меня быстрый взгляд. — Нет, со мной-то там обращались хорошо. Джеймс сразу всех предупредил. Но я случайно несколько раз слышала их разговоры, когда меня не видели. — Она обратила ко мне свое пылающее гневом лицо. — Не поверишь, я испытала счастье, когда ты появился из-за дерева. Ведь тебя же могли убить.— Да, мэм. Здесь в любой момент все может случиться с каждым. Это дикая земля, и надо быть готовым к неприятностям. Здесь просто нельзя быть неосторожным... И ты, пожалуйста, будь осторожна.Так мы ехали, мирно беседуя, пока на нашем пути не возник ручей, весело струящийся под сенью ив и тополей. Красивой петлей он огибал ровный луг с сочной травой, защищенной с севера невысокими холмами.— Посмотри-ка! — позвал я Джудит. — Лучшего места для лагеря не найти. Все, что нужно для отдыха стада. Возвращайся к нашим, предупреди их, а я поеду вперед, разожгу костер.Пришпорив коня, я поскакал вперед, и тут раздался истошный крик Джудит:— Флэган!Повернувшись, я увидел, как из кустов, окаймляющих луг, выскочили трое с винтовками в руках и помчались нам наперерез. Скорее всего они поджидали нас в засаде.Автоматически развернув коня — а подо мной был хороший ковбойский конь, который мог развернуться на десятицентовой монете и оставить шесть центов сдачи, я бросился на них в атаку. Не помню, как у меня в руке появился шестизарядник, но первым же выстрелом я вышиб из седла ближайшего всадника, который закрывал собой двух других, мешая им стрелять.Снова крутанув коня, я направил его на оставшихся, поливая их огнем из револьвера. Заметив, что последний из трех удирает к тополям, я помчался за ним, настиг, проскакал рядом и толкнул конем. Он покатился по земле.Развернувшись еще раз, подъехал к нему, когда он, пошатываясь, поднимался на ноги. Поравнявшись, я не стал его убивать, только изо всех сил пнул его ногой. Он без чувств грохнулся на землю.Тем временем первый выбитый из седла опомнился и бросился к своей лошади. Я нагнал его на полпути к ней и пинком в спину загнал в кусты.Ко мне подъехала Джудит.— Ты не ранен? — с тревогой спросила она.— Нет. А вот этим парням пришлось туго. — Я посмотрел на нее. — Спасибо, ты вовремя предупредила меня.На склоне холма, гоня во весь опор, показались три всадника с винтовками наготове. Я узнал Галлоуэя, Кайла Шора и самого Хокса.Там, где упал первый, на траве осталась кровь. Он ускользнул в высокую траву и наверняка добрался до своей лошади. Второй тоже исчез, но я бы поставил последний цент, что ему пришлось несладко. Последний, которого я загнал в кусты, выглядел так, словно подрался с парочкой дикобразов. Его жутко расцарапанное лицо заливала кровь.— Ты чуть не сломал мне хребет, — стонал он. — Что за дурацкие привычки!— А ты предпочел бы, чтобы я тебя пристрелил?Он зло взглянул на меня.— Парень, ты вроде бы из Бершиллов?— Я Трент Бершилл, двоюродный брат Фетченов.— Мог бы найти себе компанию поприличнее. Но мне известна твоя семейка. Вы, Бершиллы, гнали самогон со времен Ноя.— Почти сто лет, — с гордостью откликнулся он. — Ни один Бершилл не уплатил и цента за виски.— Вот и оставался бы дома. Что тебе делать в западных землях? Или нужда заставила стать скотокрадом?— Это еще надо доказать.Кайл Шор сурово посмотрел на него:— Приятель, ты не знаешь наших законов. Здесь держат суд в седле, а приговор исполняется с помощью лассо.— Вы что, хотите меня повесить?— Не знаю, — произнес Шор совершенно серьезно, — все зависит от мистера Хокса. Если он решит тебя повесить, мы это сделаем.Трент Бершилл сник и выглядел совершенно несчастным.— Я не мог предположить, что так получится, — лепетал он. — Думал, здесь ничейная земля, каждый делает что хочет...— Если не наносит ущерба другим, — заметил Шор. — Нам недосуг ехать за сто миль в суд, чтобы повесить скотокрада вроде тебя. Для тебя подойдет любое ближайшее дерево.— Можно же как-то договориться, — канючил Трент. — Я виноват, связался с Черным, но он ведь все-таки мой двоюродный брат.— Куда направляется Черный? — спросил я.Он оглянулся и со страхом посмотрел на меня:— Ты Сэкетт из Теннесси? Я о вас слышал. Ну, Черный едет к Гринхорнским горам. У него есть какая-то идея. — Бершилл отвел взгляд. — Он хочет прикончить тебя, Сэкетт. На твоем месте я бы сменил направление и взял курс на восток, а не на запад.В низину постепенно втягивалось стадо, за которым ехали остальные наши ребята.— Вот подходящая ветка, — указал я на толстый сук у нас над головами. — Давайте свяжем его, повесим петлю на шее и оставим на лошади. Пусть узнает, сколько она простоит не двигаясь.Трент Бершилл глянул на ветвь и засуетился.— Если вы, парни, передумаете, я вернусь в Теннесси. Только сейчас понял, как там хорошо.— Скажи-ка, кто тот ковбой со шрамом на лице? Тот, что недавно присоединился к вам?Бершилл пожал плечами:— Он из ваших. И, по-моему, больше меня заслуживает веревки. Лично мне он не симпатичен. Подлый, как гремучая змея во время линьки. Зовут его Расс Менард.Кайл Шор взглянул на меня:— Сэкетт, тебя ждут неприятности. Расс Менард считается самым быстрым и самым опасным в округе.— Когда-то я знал такого парня, — сказал я.— Ну и где он?— В могиле, конечно. Он оказался не таким уж быстрым по сравнению с другим человеком и не таким опасным с тремя пулями в груди.— Расс Менард — с Индейской Территории, — настаивал Шор, — опытный бандит. Убил одного из шерифов судьи Паркера и смылся. Участвовал в поединке в Таскосе и, по слухам, в скотоводческой войне в Линкольне, что в Нью-Мексико.Вернулся Эван Хокс, который проверял, как идут дела в стаде и в лагере. Рядом с ним ехала Джудит. Чуть позади Гарри Бриггс и Жердь Уокер вели в поводу лошадь.— Лошадь поймали, наверное, — сказал Хокс.— Привяжите его к ней лицом назад, — предложил Уокер, — и отпустите.— Послушайте! — запротестовал Бершилл.— Или снимите с него сапоги, и пусть идет домой босиком. Слыхал, что один ковбой прошел босиком больше ста миль!— Что-то не то получается, — не сдавался Бершилл, — я думал, здесь полно земли, скота и лошадей, бери — не хочу. Черный говорил, что можно запросто разбогатеть. На веревку я не рассчитывал.— Земли здесь действительно много, — согласился Хокс, — но скот и лошади принадлежат конкретным людям. Ты скотокрад, к тому же пытался убить моих людей. Что ты можешь сказать в свое оправдание?— Я делал хорошее виски. Правда, это был самогон, но хороший самогон. Я не хотел бы, чтобы горевали мои родственники в Теннесси.— Ладно, забирай свою лошадь, — решил Хокс, — но если еще раз увижу тебя к западу отсюда, повешу без суда и следствия.— Мистер, вы только отпустите меня, а потом вы меня днем с огнем не найдете.Хокс кивнул ковбоям.Трент Бершилл пулей влетел в седло и понесся так, словно его лошади подпалили хвост.Все, что ни делается, к лучшему: мне не нравится вешать людей.Когда разгорелся походный костер и в воздухе поплыл запах кофе, я подошел к Эвану Хоксу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19