Может быть, причиной тому было само расставание с фермой — фермой, принадлежавшей Зебулону. А теперь они просто Двое мужчин, делающих вместе одно дело, два самостоятельных человека, каждый из которых несет свою долю общей ноши.
— Глядя на раненого сына и на тело Колина Харви, Зебулон Прескотт впервые начал понимать, какой может оказаться цена этой дороги на запад.
«Нельзя добыть новую землю без крови и страданий. Мы проявили отвагу, когда бросили все и двинулись сюда, на реку Огайо. Что ж, может быть, нам придется дорого заплатить за свою отвагу. Мы ведь едва начали… сколько людей погибнет, прежде чем Запад будет покорен? Скольких убьют река, болезни, снежные бури, смерчи и наводнения? Сколько умрет от голода и истощения? До заснеженных гор и сияющих вершин путь долгий. Слава Богу, что мы не собираемся так далеко… И не стремимся дальше, к слову сказать…»
Потом он решил разобраться, что осталось в магазине. Не так уж основательно они могут пополнить собственные запасы — немного пищи можно взять, боеприпасов, пару лишних пулелеек — и оружие. Позвав на помощь Зика, он начал понемногу отбирать вещи. Все тут, или почти все, ворованное. Настоящие хозяева теперь, наверное, мертвые — или ушли дальше на запад. Порой это сводится к одному и тому же.
Лайнус Ролингз сложил пушнину на маленькой пристани. Он уже увидел свое каноэ на дне заливчика — неглубоко, всего несколько футов под водой — и надеялся, что сможет его починить. Нашел свою винтовку и пополнил запасы пороха и свинца.
Ева с матерью приготовили под навесом постель для Сэма, и Лайнус помог Зебулону перенести раненого.
Только когда все его шкурки были уже на пристани, он зашел в воду и выбросил из каноэ камни. Брутус Xарви помог ему вытащить лодку на пологий берег, и Лайнус проверил, большой ли требуется ремонт. Оказалось, что нужно заменить всего два куска березовой коры… недаром у Марти душа не лежала портить такое каноэ.
Лайнус негромко выругался и взялся за работу. Кажется, в эти дни он только и делает, что латает каноэ. Эта лодка была большая, довольно новая и, если не считать поврежденного места, в отличном состоянии. Дряхлое каноэ, которое он нашел в кустах возле пещеры, слишком мало для его груза — а жаль, оно легкое на ходу и поворотливое…
На тропинке у него за спиной раздались шаги… он внутренне сжался. Но даже при этом ощутил странную теплоту, ему было по-настоящему приятно. Он разозлился, что может так смущаться. Но, черт побери, чего же ему, в конце концов, хочется на самом деле?
Она подошла к нему и остановилась, глядя на поврежденное каноэ.
— Придется поработать, — сказал Лайнус, — но я его так залатаю, что будет как новенькое.
— Лайнус…
— Ева, давай больше не будем говорить об этом.
— Лайнус, я должна тебе сказать. Ты сам не знаешь, что у тебя на душе.
— Может, так — а, может, и нет. Не стану отрицать, ты все время была у меня в мыслях — и все же я пошел «поглядеть на зверя» с этой пиратской девчонкой. И всегда я буду бегать «поглядеть на зверя», Ева, — просто не так я скроен, чтобы быть фермером и мужем.
— Лайнус, больше я об этом не заговорю, независимо от того, увижу тебя когда-нибудь снова или нет.
— Вот так-то лучше, Ева. Храни тебя Господь… знаешь, я уж и не припомню, когда в последний раз говорил такие слова кому-нибудь…
Сдерживая слезу, она резко отвернулась и пошла к тропинке. Лайнус выпрямился. Какое-то мгновение ему хотелось окликнуть ее. Но он только угрюмо сцепил зубы. И сказал про себя: «Ты не создан для женитьбы. Не успеешь ты осесть на месте, как тут же начнешь вспоминать, как свистит ветер над Южным перевалом или как плещет вода в озере у подножия Тетонских гор. А шагая за плугом, ты будешь слышать ярые ветры в вершинах сосен на гребне Могольон в Аризоне, или плеск бобрового хвоста в каком-нибудь пруду в Зеленых горах. Нет, сэр! Лайнус, ты не создан для женитьбы, не приближайся ты к этому делу и на пушечный выстрел».
Он ободрал с березы кусок коры и принялся за дело — нужно было удалить поврежденный лоскут и поставить вместо него целый — но лицо девушки осталось у него в мыслях и мешало работать. Он потихоньку ругался и хмурился, пришивая заплату на место.
«Пора уже отправляться в Питтсбург… и чем скорее, тем лучше. И вовсе сейчас ни к чему предаваться нежным мыслям о какой-то девчонке-переселенке…»
Глава шестая
Был полдень, но на реке лежала тьма. Черная вздувшаяся вода быстро неслась, вспугнутая опускающимися все ниже черными, нависающими над головой облаками. Гром ворчал в далеких скальных коридорах, дождь все громче колотил по воде.
Плот Харви несся на четверть мили впереди, едва различимый сквозь стальную сетку дождя. Похоже, у рулевого весла стоял Брутус… он был крепкий, стойкий, с ровным характером. Никогда не приходил в возбуждение, никогда не тревожился; когда надвигались неприятности или опасность, он просто наклонял голову, набычивался и шел вперед — как делают все такие люди до своего последнего дня.
Когда другие ударяются в панику и вопят, когда они стенают и льют горькие слезы, кляня переменчивые времена, всегда остаются такие люди, как Брутус, которые просто продолжают идти вперед. Переменчивые времена, гнев, разочарование, поражение — все они воспринимают хладнокровно и стойко, и живут свою жизнь в спокойном упорстве…
Так Думала Ева, глядя из-под навеса на дождь. Брутус хороший человек, жалко, что он не тот, кто ей нужен. Правда, он тоже не проявлял к ней никакого особенного интереса сверх обычного дружеского внимания.
Зебулон щурился — дождь хлестал в лицо; он смотрел вперед, выискивая коряги. Лилит мучилась с веревкой, пытаясь покрепче натянуть брезент — жестокие порывы ветра совсем раздергали его.
— Поосторожней, Лил! — закричал он, стараясь перекрыть раскаты грома, шум ветра и дождя. — Осто-ро-о-ожнее!
За дождем уже не было видно плота Харви. Река как будто неслась еще быстрее… или это казалось из-за ветра и дождя?
Зебулон с тревогой смотрел вперед. Один сын раненый, другой — больной… девочки изо всех сил стараются заменить Сэма. Он до сих пор никогда не осознавал, насколько все они зависят от Сэма; внезапно его разум как бы разделился странным образом на две части — не оставляя мыслей о сыне, он одновременно пытался оценить реку и справиться с ней.
Удивительно, но он и в самом деле не знал своего сына. У человека есть дети, и он воспринимает их как данное; это твои дети, они выросли у тебя в доме, и ты знаешь их как облупленных. А потом однажды понимаешь вдруг, что они — люди. Личности со своими мыслями, мечтами и устремлениями… может быть, весьма далекими от того, что ты когда-нибудь мог себе представить.
Он думал о Сэме, сравнивая его с девочками — с Лилит, которая сама не знает, чего хочет… или, по крайней мере, еще не нашла названия для своих желаний… и с Евой, которая стремится к своей цели со спокойным упорством… Сэм видит его насквозь. Недаром он вспомнил, как отец ездил поглядеть на то представление и на тех артистов. Сэм увидел это в нем, прочитал все его мечты, как на бумаге написанные, и от этого Зебулону вдруг стало стыдно перед сыном. Сэм, по крайней мере, хоть что-то понял в нем — а что он знает о Сэме?
Неожиданно Зик, сидевший на передней части плота, повернулся и сложил ладони рупором.
— Отец! — закричал он, стараясь перекрыть ветер. — Это водопад! Водопад Огайо!
Зебулон испуганно выпрямился во весь рост, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь завесу дождя. Этого не может быть, этого просто не может быть… Водопад — на другом рукаве реки!
Если… если только они не прозевали места, где река разделяется. Но где же Харви? Не могли же они настолько оторваться… Он, значит, прозевал рукав, и Харви исчезли, они сейчас по ту сторону острова…
В нем нарастал страх. Он пытался преодолеть его, пытался не замечать мерзкого вкуса во рту. Пока что белой воды не видно, но Зик прав: уже чувствуется, как тащит течение, с какой силой давит оно на плот и на рулевое весло.
Теперь вода потемнела и стала гладкой, плот заметно набирал скорость. Знающие люди предупреждали, что он увидит белую воду, только когда станет уже слишком поздно, и что быстрина будет казаться безопасной. Только тот, кто сам проплывал в этих местах, может оценить опасность… тут все выглядит так спокойно, так гладко…
Зик снова закричал. В его голосе слышалась паника. Зебулон увидел впереди громадный камень. Вода кипела, переливаясь через него. А за первым камнем виднелся второй…
Ужас прошел по всему телу ледяной волной. Зебулон отчаянно работал длинным веслом, сражаясь с течением, он понимал, что ничего не сможет сделать с этим неуклюжим плотом — а течение уже волокло его на камни.
Плот теперь уже не просто несся по течению, он как будто ожил, ныряя и подпрыгивая в кипящей воде. Внезапно, в тот момент, когда нос плота приподнялся на гребне несущейся воды, порыв ветра сорвал тент, привязанный к бревнам и прикрывавший будку. Брезент рванулся вверх, как гигантский воздушный шар, Лилит отчаянно вцепилась в его край…
В следующее мгновение ее сбросило с плота, она упала в стремительно летящую воду, брезент заполоскал и полетел следом за ней.
Когда она вынырнула, Ева протянула к ней шест, но Лилит промахнулась — не успела схватиться, и вода унесла ее. В последний момент, прежде чем она исчезла из виду, они увидели, что она перевернулась в воде и мощно гребет, оседлав течение и пробиваясь в сторону берега.
— Па! — закричал Зик. — Брезент тащит нас! Обруби его! Обруби-и!
Бросив ставшее бесполезным рулевое весло, Зебулон схватил топор и, с трудом пробираясь по ныряющему плоту, принялся отчаянно рубить перепутанные веревки. Брезентовый тент, действуя как плавучий якорь, разворачивал плот боком.
Он непрестанно бил топором. С виду отчаянно, как попало, но удары были точны; наконец он обрубил все веревки, и тент унесло ветром. И вовремя — еще мгновение, и их плот перевернулся бы и опрокинулся.
— Выравнивай! Выравнивай его, па!
Зебулон кинулся к рулевому веслу, но его швырнуло вниз головой. Он почувствовал жестокий удар по темени, однако поднялся и схватился за весло — и в этот момент конец плота врезался в камень. Это был жуткий удар, от которого весь плот сотрясся, а потом течение потащило корму и развернуло его.
С нарастающим ужасом Зебулон увидел, что от удара лопнула по крайней мере одна из веревок, связывающих бревна, и они начали расходиться. Между ними показалась вода. Он хрипло закричал, выпустил бесполезное весло и кинулся к жене, сидящей возле Сэма.
— Держитесь! — кричал он. — Хватайтесь за бревна!
Ева слышала крик отца, но слов не разобрала, а в следующее мгновение бревна под ней разошлись, и она провалилась в ледяную воду.
И тут же бревна с грохотом сомкнулись у нее над головой. Она забила руками, чтобы не попасть под удар. Прямо перед ней одно из бревен уперлось в скалу, течение задрало его толстый конец, и бревно перевернулось,
Они услышали вопли, хриплый вскрик, увидела отца, одной рукой схватившего Ребекку. Бревна ударились друг о друга с пушечным громом, полетели щепки. Одна из них вонзилась Еве в щеку. Ева заколотила руками и ногами, выгребая вниз по течению и поперек реки.
Оглянувшись назад, она заметила несущееся бревно и успела уклониться от нацеленного в нее комля. Отчаянно вцепилась в шершавую кору, ощутила, как она обдирает ладонь, но сумела перебросить через бревно руку и повиснуть на нем.
Сам водопад был невысок, всего несколько футов, и с берега, наверное, выглядел совсем невинно. Она пронеслась через него, вцепившись в бревно, и вместе с ним вынырнула на поверхность. Внезапно бревно успокоилось и перестало нырять. Впереди виднелся широкий плавный водоворот, а дальше, ближе к берегу, вода была почти гладкой.
Освободив руку, она отбросила с лица мокрые волосы. Впереди мелькнул крохотный пляжик, на нем лежало что-то темное и неподвижное. У нее от страха сжалось горло, она принялась грести одной рукой и ногами, чтобы подогнать бревно поближе к берегу.
Когда ноги коснулись дна, она бросила бревно, выпрямилась и побрела на берег, с шумом разгребая воду.
При этих звуках темное тело вздрогнуло, поднялась голова. Это был Сэм… живой!
Она опустилась на колени рядом с братом, он с трудом сел. Передернулся всем телом и начал судорожно выкашливать из себя речную воду.
— Как ты, Сэм? Тебя не побило?
Он покачал головой.
— Я в порядке.
Она повернула голову, оглядываясь вокруг и опасаясь того, что может увидеть. Что-то — может быть, бревно, отсюда не разглядеть — застряло в прибрежных кустах. Больше ничего она не разглядела. Время было уже позднее, небо затянуто тяжелыми облаками.
— Как ты думаешь, они выплыли? Лил… ты видела Лил?
— Она, должно быть, на несколько миль выше по течению. — Ветер был холодный, она дрожала. — Сэм, нам нужен огонь.
Помогая друг другу, они добрались до деревьев. Ева собрала обломанные ветки и мусор, оставшийся после весеннего половодья. Потом под высоким деревом сложила хворост для костра. Отодрала с дерева кусок коры, отделила сухую внутреннюю часть и измельчила ее; и еще она нашла на стволе повыше немного сухого мха — его можно было использовать вместо трута.
Сэм с помощью кремня и кресала сумел после нескольких попыток добыть хорошую искру; мох задымился, Сэм принялся раздувать его, и наконец появился маленький огонек. Он осторожно подкладывал кусочки измельченной коры, потом маленькие веточки, пока наконец пламя не разгорелось.
К этому времени они оба уже тряслись от холода. Ветер все усиливался и пронизывал мокрую одежду насквозь. Они принялись строить из веток навес, хоть какую-то защиту от ветра на ночь.
Сэм воткнул поглубже в мокрую землю ветку-рогульку, потом нашел длинную ветку, один конец уложил на рогульку, второй — в развилку дерева. А после начал косо втыкать в землю другие ветки, опирая их на эту поперечину. Так получилась основа для навеса. Затем они торопливо наломали веток потоньше, заплели и закрыли ими основу. Когда навес был готов, они соорудили по другую сторону костра стеночку-отражатель, которая будет отбрасывать тепло в сторону навеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38