https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/iz-nerjaveiki/
Разве вы когда-нибудь чем-нибудь поделились со мной? Разве вы когда-нибудь объяснили мне, почему я должна вам подчиняться?
– Мы с вами, Мэдлин, не поддаемся на уговоры. Вы могли бы с уважением относиться к моему молчанию. И могли бы не откровенничать с посторонними людьми насчет того, что происходит между нами. Глаза ее расширились.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила она.
– Я говорю о Карле Бисли. Он, судя по всему, кое-что знал о плачевном состоянии нашего супружества, Мэдлин. Я полагаю, на людях мы с вами выглядели счастливой парой. Так что узнать об этом он мог только от вас.
– Ну вот! – заявила Мэдлин; ноздри у нее трепетали, грудь высоко вздымалась. – Я, стало быть, во всем виновата. Теперь вы сказали достаточно.
– И чуть ли не первый вопрос, который задала мне Алекс, когда я приехал сюда, был о том, правда ли, что Дора моя любовница. У кого она могла почерпнуть эти сведения, Мэдлин?
– Разумеется, у Доминика, – отвечала та. – Или вы полагаете, Джеймс, что я притворялась перед своими родными, будто приехала сюда развлекаться?
– Я полагаю, что мы могли бы не выпускать наши проблемы за пределы дома, – возразил он. – Вы могли бы сказать мне, что вам хочется уехать. Мы могли бы придумать что-то между собой и решить все, сохраняя приличия. Все было разыграно на глазах у публики, не так ли?
Она направилась к нему.
– Ничего я не разыгрывала! – отрезала она. – Я оставила вас потому, что мне больше не хотелось вас видеть. Я не просила вас сопровождать меня. Я вообще вас ни о чем не просила.
– Ну что же, – сказал Джеймс, – если вы больше не хотите меня видеть, Мэдлин, ваше желание скоро осуществится. И я больше никогда не последую за вами в этой жизни, можете быть уверены. Мне кажется, нам обоим повезло, что мы выбрались из этого затруднительного положения.
– Полностью с вами согласна.
– В конце лета я уезжаю в Канаду, – продолжал он. – В Англию я больше не вернусь.
– В Канаду, – повторила она, и лицо у нее стало безжизненным.
– Вы полностью избавитесь от меня, – добавил он.
– Да, – согласилась она.
– И я от вас.
– Да.
– Мне нужно идти, – сказал Джеймс. – Я теряю драгоценное время.
– Мне неприятно думать, что я тому виной, – язвительно бросила Мэдлин.
– Да, я в этом не сомневаюсь, – не стал возражать он, снова поворачиваясь к двери. – Прощайте, Мэдлин.
– Прощайте.
Она еще что-то пробормотала, но он не расслышал.
– Что? – спросил он, оглядываясь через плечо и нахмурившись.
– У меня будет ребенок, – повторила она. – Я подумала, что вы должны узнать об этом. – И Мэдлин гордо вскинула голову.
В глазах у него потемнело.
– Ребенок от меня? – спросил он.
Глаза ее сверкнули. Она схватила с дивана подушку и швырнула в него. Подушка попала ему в плечо.
– Не знаю от кого! – закричала она. – Он может быть от целой дюжины мужчин! Давайте немного подождем и увидим, на кого он будет похож! Возможно, у него не будет ни темных волос, ни темных глаз.
– Мэдлин, – попытался урезонить ее Джеймс.
– Возможно, вы пожелаете развестись со мной, – пронзительно кричала она, – и я буду ходить от одного из этой дюжины к другому и искать, кому из них захочется жениться на мне после такого скандала! Наверное, это будет неплохой способ все уладить, да, Джеймс? Не прикасайтесь ко мне. Да не прикасайтесь же ко мне!
Но он сжал ее руки, точно тисками, и привлек к себе.
– Это ваш ребенок! – воскликнула она, колотя кулачками по его груди и громко всхлипывая. – Ваш. Думайте что хотите. Мне все равно. Я все равно вас ненавижу. Я сказала вам только потому, что вы, по моему мнению, должны это знать. И я еще никому не говорила об этом, даже Домми. Как видите, в некоторых случаях я умею молчать.
– Мэдлин, – выдохнул он, удерживая ее рядом с собой словно железным ободом. – Мэдлин.
Внезапно она откинула голову, и стало видно, какие у нее красные, распухшие и сверкающие глаза.
– Полагаю, теперь вы захотели вернуть меня, – съязвила она. – Теперь, когда я могу принести ребенка в вашу детскую. Вы захотите вернуть меня, потому что я могу подарить вам наследников. Потому что в конечном итоге оказалось, что я не бесплодна.
– Потому что я люблю вас, – выговорил он сквозь зубы. – Потому что я люблю вас, и это единственная причина. Потому что я не могу без вас жить, Мэдлин. Потому что душа моя умрет, если я выйду за эту дверь без вас. Я хочу, чтобы вы вернулись.
Мэдлин даже не пыталась остановить злые слезы, сбегавшие по ее красным щекам, капающие с подбородка на шею.
– Не любите, – крикнула она, – это из-за ребенка! А я не стану возвращаться только потому, что я производительница и поэтому внезапно приобрела ценность. Я не вернусь. Вы меня не любите.
– Так вот что это такое, да? – сказал он. Джеймс все еще держал ее за руки, прижимая к себе. – И это было всегда. Не просто одержимость. Не просто страсть. Это любовь, Мэдлин. Взаимная любовь. Мы оба могли дать гораздо больше и поэтому не чувствовали удовлетворения тем, что имели. И в этом виноват я. Я слишком долго мучился чувством вины из-за Доры. Но я любил вас с самого начала. Я жаждал отдать себя вам.
Мэдлин покачала головой.
– И вы тоже любите меня, – продолжал он. – Вы сами только что сказали, что пытались наладить нашу жизнь. Вы отдавали, отдавали, а я не брал. Я отравил вашу любовь и заставил вас пройти через все это. Простите меня, Мэдлин. Простите – ради вас самой и ради меня.
– Я не смею, – отвечала она. – Пять лет, Джеймс, у нас ничего не получалось. Я больше не могу выносить суровое обращение, больше не могу быть несчастной.
– Мы были любовниками, – напомнил он. – Первый месяц или два, Мэдлин, мы были любовниками. И все было прекрасно. И в ту последнюю ночь мы были любовниками. То не было насилием, правда? Мы любили друг друга в ту ночь.
– Да, – согласилась она, – любили.
– Пока наши рассудки и наши характеры враждовали, – сказал он, – наши тела уже признали правду. И наша любовь сотворила новую жизнь, Мэдлин.
– Да, – согласилась она.
– Дайте мне еще один шанс, – попросил Джеймс. – Вернитесь ко мне. Дайте мне шанс научиться отдавать себя – теперь, когда я освободился от прошлого. Вернитесь домой вместе со мной.
– Домой, – повторила Мэдлин, прислонившись лбом к его груди.
– Он уже превращался в место, где живет радость, – сказал он. – После вашего отъезда горничные перестали улыбаться и утратили свои локоны. Вы превращали его в счастливое место, Мэдлин. Поедемте вместе домой. Это не самое красивое место в мире, но мы сами сотворим красоту.
– Мне нравятся торфяные болота, – призналась она.
– Вы были там только один раз. Мэдлин положила руки ему на пояс.
– Я люблю торфяные болота.
– Вы вернетесь домой, Мэдлин? – Джеймс затаил дыхание.
Мэдлин крепко зажмурилась. Если это сон, она не станет просыпаться. Не станет.
– Потому что я люблю вас, – сказала она. – Не из-за ребенка. Я прекрасно обошлась бы собственными силами. Но потому что я люблю вас и вряд ли смогу жить без вас. Потому что с тех пор, как я покинула вас, я потихоньку умираю. Только потому, что я люблю вас, Джеймс. Не нужно, не поднимайте мою голову. Какая ужасная путаница!
– Разве я когда-нибудь соглашался на ваши просьбы? – спросил он, поднимая ее за подбородок твердой рукой. Но хотя слова эти прозвучали легко и шутливо, лицо его оставалось, как всегда, серьезным. Но глаза! Он внимательно смотрел на нее, и она могла, заглянув в них, увидеть его самого. Она поняла, что все сказанное им – правда.
– Джеймс, – прошептала Мэдлин. – Ах, Джеймс!
– Я отвезу вас домой, – сказал он, в то время как она смотрела ему в глаза и тонула в них. – Сразу же после венчания вашей матушки. Мы вернемся домой в Данстейбл, и наше дитя родится там. Наши дети. Я отвезу вас домой, Мэдлин.
– Да, – выдохнула она. – О да! Жаль, что нельзя уехать завтра же. На другой день после свадьбы? Но не дольше?
Джеймс покачал головой:
– Пока что весь дом, который мне действительно нужен, я держу в своих объятиях. Мою жену и моего ребенка. Мою любовницу. И женщину, которую я сделаю своим самым близким другом.
– Да, – сказала Мэдлин, медленно улыбаясь, и глаза ее, несмотря на красноту, снова обрели свой блеск. – Мой муж и мой любовник. И наконец-то отец моего ребенка. И в недалеком будущем – мой друг.
Они наслаждались мгновениями, глядя друг другу в глаза, и губы их потянулись навстречу.
Но еще до наступления этого момента дверь нерешительно приоткрылась, и в комнату заглянула Александра. Если бы те двое, что находились в комнате, оглянулись, они увидели бы, что в коридоре стоят также Эдмунд, Доминик и Эллен.
– Джеймс! – окликнула брата Александра. – Мэдлин! Все ли у вас в порядке? Вы так кричали.
Джеймс не сводил глаз с жены.
– Алекс, – сказал он, – вы у себя дома, и я очень люблю вас и все такое, но не будете ли вы добры уйти отсюда?
Дверь тихо затворилась, и он прижался губами к губам своей жены.
Глава 25
- Ну как, дорогая? – Лорд Эмберли наконец смог поговорить с женой в комнате, где толпились родственники и друзья, весело празднующие венчание, закончившееся незадолго до этого. – Каково это – стать единственной леди Эмберли?
– Прекрасно, – улыбаясь, ответила она, – потому что вашей матушке, Эдмунд, давно пора переменить имя. Вы когда-нибудь видели более счастливую пару?
– Вас в день нашей свадьбы, – отозвался он. – О паре я говорить не могу – я не очень-то смотрелся в зеркало в тот день. Но знаю, что был также счастлив.
– Эдмунд, – сказала Алекс, – какой сегодня славный день, хотя на улице льет дождь. У вашей матушки и у сэра Седрика такой счастливый вид; три дня тому назад Дженнифер и мистер Пенворт объявили о своей помолвке; Анна и сэр Гордон, без сомнения, вот-вот объявят о своей, если судить по взглядам, которые они то и дело бросают друг на друга. А Джеймс с Мэдлин! Мэдлин всегда блистала, но сегодня она просто сверкает. А Джеймс улыбается. Вот видели? Я всегда говорила, что он умеет улыбаться. Он выглядит так, как на том портрете, который я когда-то нарисовала с него. Я так рада за него, что могла бы проплакать целую неделю.
Эдмунд фыркнул.
– Вероятно, и к лучшему, что они завтра уезжают к себе в Йоркшир, – сказал он.
– И у них будет ребенок, – вздохнула Алекс. – Как же чудесно, наверное, у них на душе. По правде говоря, я знаю, что у них на душе. Я совершенно не жалею, что у нас будет третий, хотя мы и не собирались заводить его так скоро. Скажите же, Эдмунд, что вы тоже не жалеете об этом. Иногда я начинаю беспокоиться.
Он прищелкнул языком.
– Я жалею только о том, что снова вынудил вас пройти через все эти неудобства, Алекс. Мужское начало во мне восторгается, видя, как моя жена носит моего ребенка – в очередной раз. И вы знаете, как я люблю наших детей и буду любить и этого тоже. Свадьбы – странная вещь, верно? И меня охватило очень странное желание. Мне хочется поцеловать вас на виду у всех. Вы слышали что-нибудь более неприличное?
Александра улыбнулась в ответ.
– Никакой помощи от вас не дождешься, – сказал он, наклоняясь и бегло касаясь ее губ. – Вам следовало бы нахмуриться и посмотреть на меня с негодующим видом, когда я говорю подобные вольности.
– Ах, Эдмунд, – сказала она, краснея, но по-прежнему улыбаясь. – Я так люблю вас!
Он усмехаясь смотрел на нее, пока к ним не подошли четверо гостей.
– Вы мне тоже чуточку нравитесь, дорогая, – сказал он.
* * *
Лорд Иден подошел к жене сзади, когда та подкреплялась пирожным с кремом у буфета. На некоторое время они остались одни. Он положил руки ей на талию.
– Мне было бы неприятно, – сказал он, – положить в один прекрасный день руки вам на талию и обнаружить, что ее больше нет.
– Доминик! – воскликнула она. – Какая гадость! Вы же знаете, я не всегда ем пирожные с кремом. Только в особых случаях.
Он протянул руку у нее за спиной, взял пирожное и откусил.
– А это случай особый, не так ли? Только одного не могу понять – почему они не сделали этого давно? Наверное, хранили верность покойным супругам.
– Да, – сказала она. – Именно так. Сэр Седрик очень любил свою Энни. Он показывал мне ее миниатюрный портрет пару недель тому назад. А ваша матушка любила вашего отца, конечно. Они чувствовали себя виноватыми, когда полюбили друг друга, хотя и прошло уже немало лет.
Лорд Идеи внимательно посмотрел на жену и обнял ее за талию.
– Вы сожалеете, Эллен? – тихо спросил он. Встрепенувшись, она посмотрела на него:
– Сожалею?
– Вам ведь поневоле пришлось выйти за меня, верно? Поскольку вы ждали ребенка. А со смерти Чарли прошло так мало времени.
– Ах, Доминик. – Она склонила голову и серьезно посмотрела на него. – Вы ведь никогда не сомневались, что я люблю вас, правда? Или что я вышла за вас только потому, что мне хотелось этого так, как ничего никогда не хотелось в жизни? Какой вы глупый! И по блеску ваших глаз я понимаю, что сыграла вам на руку, мошенник вы этакий! Вам просто хотелось, чтобы я объяснилась в любви. Ну вот, услышьте все до конца. Я считаю, что я самая счастливая и удачливая женщина в мире. Так-то!
– Какие притязания, – заметил Доминик. – Мне кажется, дорогая, что в этой комнате вам есть с кем соревноваться.
– С вашей матушкой? Вы правы. Я, наверное, умерю свои притязания на сегодняшний день. Потому что со счастьем, которое испытываешь в день своей свадьбы, не сравнится ничто, правда?
– Нет, – ответил он, – потому что еще существует счастье, которое испытываешь, когда у тебя родилась двойня.
– И когда они впервые улыбнулись и сделали первые шаги, – подхватила Эллен.
– И когда они впервые проспали всю ночь и оставили мамочку на попечение папочки, – проговорил он ей на ухо.
– И когда твой муж подходит к тебе сзади среди людного собрания, – возразила она, – стоит неприлично близко к тебе и дует тебе в ухо.
– Не пойти ли нам побеседовать с Мэдлин и Джеймсом? – предложил Доминик. – Они уезжают завтра.
– Вот тут-то, – сказала она, – мне снова придется умерить свои притязания, да? Или по крайней мере допустить, что кто-то счастлив не меньше моего. Вы только посмотрите на Мэдлин, Доминик. Она просто светится. И клянусь, я не понимала раньше, как красив Джеймс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Мы с вами, Мэдлин, не поддаемся на уговоры. Вы могли бы с уважением относиться к моему молчанию. И могли бы не откровенничать с посторонними людьми насчет того, что происходит между нами. Глаза ее расширились.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила она.
– Я говорю о Карле Бисли. Он, судя по всему, кое-что знал о плачевном состоянии нашего супружества, Мэдлин. Я полагаю, на людях мы с вами выглядели счастливой парой. Так что узнать об этом он мог только от вас.
– Ну вот! – заявила Мэдлин; ноздри у нее трепетали, грудь высоко вздымалась. – Я, стало быть, во всем виновата. Теперь вы сказали достаточно.
– И чуть ли не первый вопрос, который задала мне Алекс, когда я приехал сюда, был о том, правда ли, что Дора моя любовница. У кого она могла почерпнуть эти сведения, Мэдлин?
– Разумеется, у Доминика, – отвечала та. – Или вы полагаете, Джеймс, что я притворялась перед своими родными, будто приехала сюда развлекаться?
– Я полагаю, что мы могли бы не выпускать наши проблемы за пределы дома, – возразил он. – Вы могли бы сказать мне, что вам хочется уехать. Мы могли бы придумать что-то между собой и решить все, сохраняя приличия. Все было разыграно на глазах у публики, не так ли?
Она направилась к нему.
– Ничего я не разыгрывала! – отрезала она. – Я оставила вас потому, что мне больше не хотелось вас видеть. Я не просила вас сопровождать меня. Я вообще вас ни о чем не просила.
– Ну что же, – сказал Джеймс, – если вы больше не хотите меня видеть, Мэдлин, ваше желание скоро осуществится. И я больше никогда не последую за вами в этой жизни, можете быть уверены. Мне кажется, нам обоим повезло, что мы выбрались из этого затруднительного положения.
– Полностью с вами согласна.
– В конце лета я уезжаю в Канаду, – продолжал он. – В Англию я больше не вернусь.
– В Канаду, – повторила она, и лицо у нее стало безжизненным.
– Вы полностью избавитесь от меня, – добавил он.
– Да, – согласилась она.
– И я от вас.
– Да.
– Мне нужно идти, – сказал Джеймс. – Я теряю драгоценное время.
– Мне неприятно думать, что я тому виной, – язвительно бросила Мэдлин.
– Да, я в этом не сомневаюсь, – не стал возражать он, снова поворачиваясь к двери. – Прощайте, Мэдлин.
– Прощайте.
Она еще что-то пробормотала, но он не расслышал.
– Что? – спросил он, оглядываясь через плечо и нахмурившись.
– У меня будет ребенок, – повторила она. – Я подумала, что вы должны узнать об этом. – И Мэдлин гордо вскинула голову.
В глазах у него потемнело.
– Ребенок от меня? – спросил он.
Глаза ее сверкнули. Она схватила с дивана подушку и швырнула в него. Подушка попала ему в плечо.
– Не знаю от кого! – закричала она. – Он может быть от целой дюжины мужчин! Давайте немного подождем и увидим, на кого он будет похож! Возможно, у него не будет ни темных волос, ни темных глаз.
– Мэдлин, – попытался урезонить ее Джеймс.
– Возможно, вы пожелаете развестись со мной, – пронзительно кричала она, – и я буду ходить от одного из этой дюжины к другому и искать, кому из них захочется жениться на мне после такого скандала! Наверное, это будет неплохой способ все уладить, да, Джеймс? Не прикасайтесь ко мне. Да не прикасайтесь же ко мне!
Но он сжал ее руки, точно тисками, и привлек к себе.
– Это ваш ребенок! – воскликнула она, колотя кулачками по его груди и громко всхлипывая. – Ваш. Думайте что хотите. Мне все равно. Я все равно вас ненавижу. Я сказала вам только потому, что вы, по моему мнению, должны это знать. И я еще никому не говорила об этом, даже Домми. Как видите, в некоторых случаях я умею молчать.
– Мэдлин, – выдохнул он, удерживая ее рядом с собой словно железным ободом. – Мэдлин.
Внезапно она откинула голову, и стало видно, какие у нее красные, распухшие и сверкающие глаза.
– Полагаю, теперь вы захотели вернуть меня, – съязвила она. – Теперь, когда я могу принести ребенка в вашу детскую. Вы захотите вернуть меня, потому что я могу подарить вам наследников. Потому что в конечном итоге оказалось, что я не бесплодна.
– Потому что я люблю вас, – выговорил он сквозь зубы. – Потому что я люблю вас, и это единственная причина. Потому что я не могу без вас жить, Мэдлин. Потому что душа моя умрет, если я выйду за эту дверь без вас. Я хочу, чтобы вы вернулись.
Мэдлин даже не пыталась остановить злые слезы, сбегавшие по ее красным щекам, капающие с подбородка на шею.
– Не любите, – крикнула она, – это из-за ребенка! А я не стану возвращаться только потому, что я производительница и поэтому внезапно приобрела ценность. Я не вернусь. Вы меня не любите.
– Так вот что это такое, да? – сказал он. Джеймс все еще держал ее за руки, прижимая к себе. – И это было всегда. Не просто одержимость. Не просто страсть. Это любовь, Мэдлин. Взаимная любовь. Мы оба могли дать гораздо больше и поэтому не чувствовали удовлетворения тем, что имели. И в этом виноват я. Я слишком долго мучился чувством вины из-за Доры. Но я любил вас с самого начала. Я жаждал отдать себя вам.
Мэдлин покачала головой.
– И вы тоже любите меня, – продолжал он. – Вы сами только что сказали, что пытались наладить нашу жизнь. Вы отдавали, отдавали, а я не брал. Я отравил вашу любовь и заставил вас пройти через все это. Простите меня, Мэдлин. Простите – ради вас самой и ради меня.
– Я не смею, – отвечала она. – Пять лет, Джеймс, у нас ничего не получалось. Я больше не могу выносить суровое обращение, больше не могу быть несчастной.
– Мы были любовниками, – напомнил он. – Первый месяц или два, Мэдлин, мы были любовниками. И все было прекрасно. И в ту последнюю ночь мы были любовниками. То не было насилием, правда? Мы любили друг друга в ту ночь.
– Да, – согласилась она, – любили.
– Пока наши рассудки и наши характеры враждовали, – сказал он, – наши тела уже признали правду. И наша любовь сотворила новую жизнь, Мэдлин.
– Да, – согласилась она.
– Дайте мне еще один шанс, – попросил Джеймс. – Вернитесь ко мне. Дайте мне шанс научиться отдавать себя – теперь, когда я освободился от прошлого. Вернитесь домой вместе со мной.
– Домой, – повторила Мэдлин, прислонившись лбом к его груди.
– Он уже превращался в место, где живет радость, – сказал он. – После вашего отъезда горничные перестали улыбаться и утратили свои локоны. Вы превращали его в счастливое место, Мэдлин. Поедемте вместе домой. Это не самое красивое место в мире, но мы сами сотворим красоту.
– Мне нравятся торфяные болота, – призналась она.
– Вы были там только один раз. Мэдлин положила руки ему на пояс.
– Я люблю торфяные болота.
– Вы вернетесь домой, Мэдлин? – Джеймс затаил дыхание.
Мэдлин крепко зажмурилась. Если это сон, она не станет просыпаться. Не станет.
– Потому что я люблю вас, – сказала она. – Не из-за ребенка. Я прекрасно обошлась бы собственными силами. Но потому что я люблю вас и вряд ли смогу жить без вас. Потому что с тех пор, как я покинула вас, я потихоньку умираю. Только потому, что я люблю вас, Джеймс. Не нужно, не поднимайте мою голову. Какая ужасная путаница!
– Разве я когда-нибудь соглашался на ваши просьбы? – спросил он, поднимая ее за подбородок твердой рукой. Но хотя слова эти прозвучали легко и шутливо, лицо его оставалось, как всегда, серьезным. Но глаза! Он внимательно смотрел на нее, и она могла, заглянув в них, увидеть его самого. Она поняла, что все сказанное им – правда.
– Джеймс, – прошептала Мэдлин. – Ах, Джеймс!
– Я отвезу вас домой, – сказал он, в то время как она смотрела ему в глаза и тонула в них. – Сразу же после венчания вашей матушки. Мы вернемся домой в Данстейбл, и наше дитя родится там. Наши дети. Я отвезу вас домой, Мэдлин.
– Да, – выдохнула она. – О да! Жаль, что нельзя уехать завтра же. На другой день после свадьбы? Но не дольше?
Джеймс покачал головой:
– Пока что весь дом, который мне действительно нужен, я держу в своих объятиях. Мою жену и моего ребенка. Мою любовницу. И женщину, которую я сделаю своим самым близким другом.
– Да, – сказала Мэдлин, медленно улыбаясь, и глаза ее, несмотря на красноту, снова обрели свой блеск. – Мой муж и мой любовник. И наконец-то отец моего ребенка. И в недалеком будущем – мой друг.
Они наслаждались мгновениями, глядя друг другу в глаза, и губы их потянулись навстречу.
Но еще до наступления этого момента дверь нерешительно приоткрылась, и в комнату заглянула Александра. Если бы те двое, что находились в комнате, оглянулись, они увидели бы, что в коридоре стоят также Эдмунд, Доминик и Эллен.
– Джеймс! – окликнула брата Александра. – Мэдлин! Все ли у вас в порядке? Вы так кричали.
Джеймс не сводил глаз с жены.
– Алекс, – сказал он, – вы у себя дома, и я очень люблю вас и все такое, но не будете ли вы добры уйти отсюда?
Дверь тихо затворилась, и он прижался губами к губам своей жены.
Глава 25
- Ну как, дорогая? – Лорд Эмберли наконец смог поговорить с женой в комнате, где толпились родственники и друзья, весело празднующие венчание, закончившееся незадолго до этого. – Каково это – стать единственной леди Эмберли?
– Прекрасно, – улыбаясь, ответила она, – потому что вашей матушке, Эдмунд, давно пора переменить имя. Вы когда-нибудь видели более счастливую пару?
– Вас в день нашей свадьбы, – отозвался он. – О паре я говорить не могу – я не очень-то смотрелся в зеркало в тот день. Но знаю, что был также счастлив.
– Эдмунд, – сказала Алекс, – какой сегодня славный день, хотя на улице льет дождь. У вашей матушки и у сэра Седрика такой счастливый вид; три дня тому назад Дженнифер и мистер Пенворт объявили о своей помолвке; Анна и сэр Гордон, без сомнения, вот-вот объявят о своей, если судить по взглядам, которые они то и дело бросают друг на друга. А Джеймс с Мэдлин! Мэдлин всегда блистала, но сегодня она просто сверкает. А Джеймс улыбается. Вот видели? Я всегда говорила, что он умеет улыбаться. Он выглядит так, как на том портрете, который я когда-то нарисовала с него. Я так рада за него, что могла бы проплакать целую неделю.
Эдмунд фыркнул.
– Вероятно, и к лучшему, что они завтра уезжают к себе в Йоркшир, – сказал он.
– И у них будет ребенок, – вздохнула Алекс. – Как же чудесно, наверное, у них на душе. По правде говоря, я знаю, что у них на душе. Я совершенно не жалею, что у нас будет третий, хотя мы и не собирались заводить его так скоро. Скажите же, Эдмунд, что вы тоже не жалеете об этом. Иногда я начинаю беспокоиться.
Он прищелкнул языком.
– Я жалею только о том, что снова вынудил вас пройти через все эти неудобства, Алекс. Мужское начало во мне восторгается, видя, как моя жена носит моего ребенка – в очередной раз. И вы знаете, как я люблю наших детей и буду любить и этого тоже. Свадьбы – странная вещь, верно? И меня охватило очень странное желание. Мне хочется поцеловать вас на виду у всех. Вы слышали что-нибудь более неприличное?
Александра улыбнулась в ответ.
– Никакой помощи от вас не дождешься, – сказал он, наклоняясь и бегло касаясь ее губ. – Вам следовало бы нахмуриться и посмотреть на меня с негодующим видом, когда я говорю подобные вольности.
– Ах, Эдмунд, – сказала она, краснея, но по-прежнему улыбаясь. – Я так люблю вас!
Он усмехаясь смотрел на нее, пока к ним не подошли четверо гостей.
– Вы мне тоже чуточку нравитесь, дорогая, – сказал он.
* * *
Лорд Иден подошел к жене сзади, когда та подкреплялась пирожным с кремом у буфета. На некоторое время они остались одни. Он положил руки ей на талию.
– Мне было бы неприятно, – сказал он, – положить в один прекрасный день руки вам на талию и обнаружить, что ее больше нет.
– Доминик! – воскликнула она. – Какая гадость! Вы же знаете, я не всегда ем пирожные с кремом. Только в особых случаях.
Он протянул руку у нее за спиной, взял пирожное и откусил.
– А это случай особый, не так ли? Только одного не могу понять – почему они не сделали этого давно? Наверное, хранили верность покойным супругам.
– Да, – сказала она. – Именно так. Сэр Седрик очень любил свою Энни. Он показывал мне ее миниатюрный портрет пару недель тому назад. А ваша матушка любила вашего отца, конечно. Они чувствовали себя виноватыми, когда полюбили друг друга, хотя и прошло уже немало лет.
Лорд Идеи внимательно посмотрел на жену и обнял ее за талию.
– Вы сожалеете, Эллен? – тихо спросил он. Встрепенувшись, она посмотрела на него:
– Сожалею?
– Вам ведь поневоле пришлось выйти за меня, верно? Поскольку вы ждали ребенка. А со смерти Чарли прошло так мало времени.
– Ах, Доминик. – Она склонила голову и серьезно посмотрела на него. – Вы ведь никогда не сомневались, что я люблю вас, правда? Или что я вышла за вас только потому, что мне хотелось этого так, как ничего никогда не хотелось в жизни? Какой вы глупый! И по блеску ваших глаз я понимаю, что сыграла вам на руку, мошенник вы этакий! Вам просто хотелось, чтобы я объяснилась в любви. Ну вот, услышьте все до конца. Я считаю, что я самая счастливая и удачливая женщина в мире. Так-то!
– Какие притязания, – заметил Доминик. – Мне кажется, дорогая, что в этой комнате вам есть с кем соревноваться.
– С вашей матушкой? Вы правы. Я, наверное, умерю свои притязания на сегодняшний день. Потому что со счастьем, которое испытываешь в день своей свадьбы, не сравнится ничто, правда?
– Нет, – ответил он, – потому что еще существует счастье, которое испытываешь, когда у тебя родилась двойня.
– И когда они впервые улыбнулись и сделали первые шаги, – подхватила Эллен.
– И когда они впервые проспали всю ночь и оставили мамочку на попечение папочки, – проговорил он ей на ухо.
– И когда твой муж подходит к тебе сзади среди людного собрания, – возразила она, – стоит неприлично близко к тебе и дует тебе в ухо.
– Не пойти ли нам побеседовать с Мэдлин и Джеймсом? – предложил Доминик. – Они уезжают завтра.
– Вот тут-то, – сказала она, – мне снова придется умерить свои притязания, да? Или по крайней мере допустить, что кто-то счастлив не меньше моего. Вы только посмотрите на Мэдлин, Доминик. Она просто светится. И клянусь, я не понимала раньше, как красив Джеймс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42