– Миссис Симпсон совершенно разбита, Доминик. Но это и неудивительно. Они были такой любящей парой.
Он внимательно смотрел на брата.
– Мама? – Лорд Иден нахмурился. – Мама здесь? А у меня, полагаю, глаза красные, как у обиженного школяра. Мне нужно добраться до умывальника. Мама! Что же заставило ее покинуть Англию?
– Сын, который находился при смерти, – ответил лорд Эмберли. – Я хочу видеть вашу рану, Доминик, точнее – я хочу, чтобы ее увидел врач. Я слышал, что вы прогнали армейского хирурга.
– Вы поступили бы точно так же! – Лорд Иден задохнулся, плеснув себе в лицо пригоршню холодной воды. – Если из вас ежедневно выкачивают кровь, а на ее место закачивают жиденький чай с гренками, это, скажу я вам, не слишком способствует выздоровлению. Я бы до сих пор лежал пластом на спине. Или на глубине шести футов под землей, если бы не миссис Симпсон.
– Я вас понимаю, – проговорил лорд Эмберли. – Но выдержите ли вы поездку в наемной карете, как вы полагаете? И потом, как быть с миссис Симпсон, Доминик? Можно ли ее оставить одну? Требуется ли ей помощь, чтобы вернуться в Англию?
– Спросите у нее, – ответил лорд Иден. – Хорошо, Эдмунд? Я не могу. Я имею в виду, что в таком состоянии я едва ли могу кому-либо помочь, верно?
Дюжина вопросов вертелась в голове у графа. Он не задал ни одного. Он постоял, глядя на брата, который тяжело опустился на кровать и вытянулся на ней, чуть вздрагивая от боли, затем повернулся и вышел.
Вдовствующая графиня сидела на диване рядом с миссис Симпсон, держа ее за руки. Они о чем-то говорили.
Эллен подняла на графа глаза.
– Вам нужно повидаться с сыном, – сказала она графине. – Простите меня. Я вас задержала.
– Вам ни к чему извиняться. И мне нечего вам прощать, – возразила вдова, сжав ее руки. – Милосердное небо! Я думаю, в каком неоплатном долгу я перед вами, дорогое дитя! – Она поднялась и поспешила к двери, открытой в комнату лорда Идена.
Лорд Эмберли опустил взгляд на белокурую головку миссис Симпсон.
– У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас за то, что вы сделали для моего брата, – сказал он. – Я навсегда останусь у вас в долгу.
Она посмотрела на него покрасневшими несчастными глазами.
– Вы ничего не должны мне, милорд. Это дело всех женщин, следующих за армией, – выхаживать раненых. Нет ничего необыкновенного в том, что я сделала.
– Нет, для меня это не так! – воскликнул он. – Именно вы выходили моего единственного и горячо любимого брата, сударыня. И это в то время, когда вас тяготит ваша собственная утрата. Могу ли я вам чем-нибудь помочь, дорогая?
– Нет, – сказала она, – благодарю вас, но мне ничего, ничего не надо.
– Я увезу Доминика, – сказал он. – Мне только нужно съездить в гостиницу «Англетер» за одеждой для него. Полагаю, вам пришлось разрезать мундир прямо на нем, чтобы снять его. По крайней мере одной заботой у вас станет меньше, сударыня. Мы злоупотребляли вашим гостеприимством достаточно долго.
Он внимательно смотрел на нее.
– Об этом не может быть и речи, – сказала она, не отрывая глаз от его жилета.
– Что вы собираетесь делать дальше? – спросил он. – Вы возвратитесь в Англию?
– Да, – отвечала она. – У меня есть падчерица, за которую я в ответе. Я обещала мужу, что поеду к его сестре в Лондон, если с ним что-нибудь случится. – Голос ее чуть дрогнул.
– Могу ли я помочь вам с переездом? – спросил он. – Жаль, что у меня нет возможности предложить вам эту поездку под нашей опекой. Полагаю, что потребуется не одна неделя, прежде чем мой брат достаточно оправится для такого путешествия.
– Благодарю вас, но я вполне могу справиться с этой проблемой самостоятельно.
– Конечно, я в этом уверен, – сказал он, желая как-то потактичнее выяснить ее финансовые обстоятельства и предложить ей деньги. – Но если позволите, я все же хотел бы нанять горничную, которая бы сопровождала вас. Прошу вас! – добавил он торопливо, заметив, что она готова запротестовать.
Она взглянула ему в глаза и коротко кивнула:
– Если вы того хотите. Благодарю вас.
Она продолжала сидеть в гостиной, когда он уехал, чтобы привезти одежду для лорда Идена. Там же, в гостиной, ее нашла вдовствующая графиня; они сидели вместе, пока лорд Иден одевался у себя в комнате с помощью брата. Едва дверь снова открылась, она встала и отошла в укромный уголок за камином.
– Сможете ли вы спуститься по лестнице, Доминик? – с тревогой спросила мать.
– Конечно, – ответил он. – Эдмунд мне поможет.
Лицо у него было совершенно белое и неподвижное. Мать и старший сын обменялись взглядами.
Лорд Иден огляделся и наконец заметил Эллен. Он пересек комнату и стал перед нею. Она пристально смотрела на свои стиснутые руки.
– До свидания, Эллен. – Он говорил почти шепотом, хотя его мать в это время очень громко принялась что-то объяснять его брату. – Простите меня. Я искренне сожалею. Все случилось не вовремя. Мы так старались спрятаться от горькой правды, что неразумно отгородились от нес. Но то, что случилось, не было низостью, несмотря ни на что. И я люблю вас ничуть не меньше, несмотря на вину, которую я чувствую, за страдание, которое, знаю, я причинил вам. Смогу ли я повидаться с вами в Англии? Может быть, через несколько месяцев или даже через год?
– Нет, – отвечала она. – Я не хочу видеть вас, милорд. Не потому, что виню в чем-то или ненавижу вас. Во всем я виню самое себя и презираю только себя. Но мы больше не увидимся. Прощайте.
Несколько мгновений он молча стоял перед нею, затем поклонился, насколько позволила свежая тугая повязка на груди, сделанная Эдмундом, и отошел.
Леди Эмберли снова взяла Эллен за руки.
– Я зайду к вам завтра, дорогая, – сказала она. – Наверное, само присутствие другого человека может вам несколько помочь. Хотя глупо так говорить, я знаю. Я сама потеряла мужа в одночасье и на себе испытала это полное, вселенское одиночество и горчайшую скорбь. Единственное, что я могу сказать вам в утешение, но сейчас оно вас не сможет утешить, и все же – уповайте на время. В конце концов боль утихнет. Уверяю вас, так оно и будет. – Она наклонилась и поцеловала Эллен в бледную щеку.
Эллен с облегчением обнаружила, что лорд Иден и его брат уже вышли из комнаты. Едва вышла и графиня, она опустилась на диван и застыла в позе глубочайшей скорби – у нее не было сил даже заплакать.
* * *
Лорд Иден, распростертый на гостиничной кровати, прикрыл глаза рукой.
– Я ничего не хочу, мама, – сказал он. – Я не голоден.
– Вы не ели весь день. Вам плохо?
– Я просто устал, – отвечал он. – Этот переезд потребовал куда больше сил, чем я полагал.
Она погладила его по волосам, с тревогой глядя на него.
– Все то же, – сказала она своему старшему сыну, несколькими минутами позже войдя в гостиную. – Он даже смотреть на еду отказывается. Вы зайдете к нему, Эдмунд?
– Да, но для этого мне нужно собрать воедино все мои козыри как старшего брата. Похоже, мы приехали в самое трудное для него время.
– Полагаю, как раз вовремя, – сказала графиня. – Он нуждается в нас. Но это бедное дитя – как она одинока!
Через несколько минут граф Эмберли вошел в комнату брата. Лорд Иден лежал, все еще прикрыв глаза рукой.
– Не хотите ли вы поговорить об этом? – Граф пододвинул стул к кровати и сел.
– О битве? – Лорд Иден не шевельнулся. – Ни в коем случае. О таких вещах не остается четких воспоминаний. Только грохот и неразбериха. Единственное, что потом вспоминается четко, – это глаза мертвых.
– Я имею в виду не сражение, – уточнил граф. Лорд Иден отнял руку от глаз и уставился в потолок.
– Полагаю, Мэд вам рассказала. Я сделал ошибку, вот и все, Эдмунд. У нее горе, у нее погиб муж. Я же вообразил себе что-то, потому что она была моей единственной сиделкой в течение месяца и я не видел никого, кроме нее. Теперь с этим покончено и все уже не имеет никакого значения.
– Если бы вы со стороны могли видеть ваше лицо и лицо миссис Симпсон сегодня утром, – заметил граф, – вы не говорили бы, что это не имеет значения, Доминик. Вы глубоко привязаны к ней, не так ли?
Лорд Иден смотрел в потолок. На скулах его заиграли желваки.
– Да, – бросил он отрывисто.
– И у вас есть причины полагать, что она отвечает на ваши чувства?
– Не знаю, – проговорил лорд Иден. – Эллен любила Чарли. В этом можно не сомневаться.
– Да, это верно, – сказал лорд Эмберли. – Но вы и прежде влюблялись, Доминик. Десятки раз, даже задолго до своего совершеннолетия. Возможно, это один из эпизодов. Утрата любви порой бывает весьма болезненна, но это быстро проходит.
– Я люблю ее, – сказал лорд Иден. – Это не просто влюбленность.
– Ах вот оно что, – печально покачал головой брат. – Очень жаль, Доминик. Я не знаю, что случилось между тем временем, когда Мэдлин посетила вас вчера днем, и нашим прибытием сегодня утром. И не стану допытываться. Но мне жаль. Должно быть, жизнь вам кажется сейчас ужасной?
– Да какая разница, – ответил лорд Иден. – Не в моих правилах, Эдмунд, жалеть себя. И я не собираюсь зачахнуть. Но сегодня у меня нет сил, чтобы заставить себя жить. Сегодня я не хочу жить. Эти проклятые французы никогда толком не умели стрелять. Чарли они убили по чистой случайности. И очень плохо сработали в моем случае.
Лорд Эмберли встал и положил руку на плечо брата.
– Даете ли вы слово, что завтра соберетесь с силами? – спросил он. – Или мне придется держать вас, пока мама будет заталкивать вам в рот еду?
Лорд Иден вдруг рассмеялся.
– Да, – сказал он, – даю вам слово. Вы ведь сделали бы это общими силами, да? А Мэд стояла бы в ногах моей постели и болтала без умолку, чтобы отвлечь мое внимание. Что бы я делал, если бы родные не приехали мучить меня? Господи, Эдмунд, – голос его чуть дрогнул, – как я рад, что вы приехали!
Лорд Эмберли потрепал его по плечу и вышел из комнаты.
Лорд Иден опустил ноги с кровати и осторожно сел, затем встал и стал ходить из угла в угол. Он должен выздороветь. Было бы страшно глупо позволить себе развалиться.
Он размышлял, как помочь Эллен. Как избавить ее от страшного чувства вины, подавившего ее. Он должен постараться объяснить ей: все, что произошло между ними, стало возможным именно потому, что они любят друг друга. Как же убедить ее выждать год, в течение которого они могли бы видеться только при определенных обстоятельствах и условиях, а затем встретиться, чтобы вступить в брак? Стать мужем и женой, завести детей и жить в любви и согласии до конца дней своих?
Его вина, он это понимал, ужасна. Он любил Чарли, был к нему глубоко привязан. Чарли был ему другом, отцом и братом одновременно. И все же за этот месяц, считая и две недели с тех пор, как он пришел в себя, он ни разу по-настоящему не вспомнил о нем и не уронил ни единой слезы скорби. Он позволил себе полюбить вдову Чарли и стать ее любовником. Он мечтал о немедленном браке с ней. Так, словно Чарли никогда не было на свете, а их отношения возникли случайно.
И все же, думал он, даже после того, как она покинула его вчера днем, после того как хлопнула ее дверь и он понял, что она ушла, – все равно, сам тот факт, что они не вспоминали и не думали о Чарли весь этот месяц, странным образом служил ему доказательством их любви. Подспудно они оба чувствовали, что момент осознания гибели Чарли будет тяжек, но гнали его от себя – он боролся со своей болезнью; она выхаживала его и других раненых. И оба прятались от правды. Слишком долго жили вне реальности. Шесть дней лгать самим себе – это слишком много. Ее душа не выдержала.
Она облекла ее, как и себя, в траурную одежду. И отказалась его видеть.
Скорбь только что настигла ее. Но он знал, что стену, которую она воздвигла между ним и собой, он сокрушить не в силах. Во всяком случае, сейчас. А может быть, никогда.
Он впал в отчаяние от собственной беспомощности. Эдмунд явился как ангел, посланный небом.
Итак, он потерял ее. Обширная и болезненная пустота образовалась в нем, повергая его в ужас. Он никогда больше не увидит ее. Никогда больше не будет разговаривать и смеяться вместе с ней. Не сможет больше созерцать ее прекрасное лицо и стройную фигуру. Никогда больше не поцелует, не дотронется до нее. И не будет ее ласкать. Зияющая пустота готова была поглотить его. Однако лорд Иден обещал Эдмунду, что возродится к жизни к завтрашнему дню. И ей-богу, он возродится! И если он должен жить дальше, нет ни малейшего смысла откладывать это на завтра. Он распахнул дверь своей комнаты.
– Надеюсь, что вы выбрали гостиницу, в которой есть приличный повар, – сказал он брату, с некоторым удивлением оторвавшемуся от книги. – Я готов съесть лошадь.
– Ах так? – сказал лорд Эмберли. – Как вы предпочитаете ее поглощать, Доминик, – в вареном, тушеном или жареном виде?
* * *
Эллен стояла у поручней корабля, отплывающего из Остенда; от морского ветра у нее перехватывало дыхание, за спиной парусом вздымался плащ. Ее новая служанка, Пруденс, юная англичанка, пожелавшая вернуться на родину, стояла рядом. Граф Эмберли нанял эту девушку, оплатил ее проезд и выдал жалованье за год вперед. Хорошо иметь спутницу и не быть в совершенном одиночестве.
Нет, она не оглянется назад, на берега Бельгии. И Эллен обратилась лицом к Англии, пока еще невидимой за дымкой горизонта. Нельзя оглядываться назад.
Там она оставила их обоих. Навсегда. Оставила Чарли в безымянной могиле на поле битвы, по которому третьего дня бродила в течение нескольких часов. Оставила лорда Идена, оправляющегося от ран в Брюсселе, – с братом и матерью. Она не увидит их больше никогда, потому что один недостижим для ее взгляда, а другого она не хочет видеть.
Чарли умер. Ежеминутно она повторяла это себе и ежеминутно удивлялась тому, что она все еще жива. И тому, что она может жить. Она полагала, что без него она не способна на это. Но она жила. Она была ужасно одинока, несмотря на дружескую поддержку Пруденс, несмотря на то что в последнюю неделю до ее отъезда из Брюсселя вдовствующая графиня Эмберли посещала ее ежедневно и дважды приходила леди Мэдлин. Она лишилось той защиты, той всеобъемлющей, той безоговорочной любви, которую давал ей Чарли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38