Хотя Гарриет и знала, что заставило его так поступить, все равно она чувствовала себя запятнанной и униженной. Он ею пренебрег, он не любил ее.
Гарриет понимала, что не права, но не хотела признаваться в этом даже самой себе. Она не желала знать правду. В тот вечер, когда было объявлено о помолвке, она поверила, что он любит ее так же сильно, как и она его. И тем не менее она избегала взглянуть правде в глаза. Знать это – значит страдать еще сильнее. У них нет никакой надежды…
Она поедет в Эбури-Корт, вдруг решила Гарриет, – Клара приглашала ее. Бог знает, сколько времени прошло с тех пор, когда она последний раз виделась со своей бывшей хозяйкой, а также с дорогой подругой. Приятно будет провести там несколько дней или даже целую неделю. Она там успокоится. И Сьюзен тоже будет там хорошо.
– Хочешь поехать ненадолго в деревню и поиграть с Полом и Кевином? – спросила она дочку, дочитав сказку. – И повидать тетю Клару и дядю Фредди?
– С тобой, мамочка? – уточнила Сьюзен.
– Со мной, – сказала Гарриет. – Вдвоем, ты и я. Поедем?
Девочка закивала:
– Я покажу тете Кларе свою куклу.
Они отправятся завтра же, подумала Гарриет. Теперь, когда решение было принято, она заторопилась. Она должна уехать как можно скорее, чтобы избежать мучительного прощания. Одна мысль об обещанной встрече причиняла Гарриет такую боль, что она готова была в панике бежать куда глаза глядят. Вот так она себя и будет чувствовать, если уедет, не повидав его, поняла вдруг Гарриет. Нет, проститься необходимо. Если она уедет, не попрощавшись с ним, ее будет преследовать мысль о том, что их отношения не кончены.
К тому же она призналась себе, что не может устоять перед искушением еще раз увидеть его, остаться с ним наедине. Но они должны лишь сказать друг другу слова прощания, ничего больше между ними быть не может – он помолвлен.
– Мы отправимся в путь в пятницу, – сказала Гарриет дочке. – Ранним ясным утром. Я извещу их о нашем приезде.
– Как я буду ждать эту пятницу! – воскликнула Сьюзен.
– И я тоже. – Гарриет обняла дочь.
* * *
Он вернулся в город с бабушкой и тетей во вторник, во второй половине дня. Вечером он сопровождал леди Филлис и ее родителей в оперу. В среду он повез невесту в Гайд-парк. Вечером того же дня протанцевал с ней два танца на балу у Сефтонов. Если свет еще не заключил с полной уверенностью, что помолвка состоялась, то в четверг утром были развеяны последние сомнения – в «Морнинг пост» появилось сообщение.
Филлис несчастлива – герцог это знал. Хотя они в Барторп-Холле, казалось бы, и заложили фундамент для дружеских отношений, со времени их возвращения в Лондон она была холодна и почти с ним не разговаривала. Может быть, думал Тенби, он окажется более способным актером, чем она, и сыграет свою роль лучше. Как-никак у него большая практика – сколько лет перед лицом света он носил личину равнодушного и высокомерного гордеца. И он делал все возможное, чтобы леди Филлис чувствовала себя непринужденно, старался ей угодить. Тенби не имел ни малейшего желания карать ее за то, что он исковеркал свою собственную жизнь.
Он жил только мыслями о четверге и отчаянно его боялся. Боялся моральных принципов Гарриет, Она отступила от них, решив стать его любовницей, но он знал, как трудно ей было на это отважиться. Тенби подозревал, что теперь она поставит точку в их отношениях. Он ведь уже шесть лет назад смог убедиться, как она непреклонна. Их свидание в четверг может обернуться лишь простым прощанием, они обменяются прощальными словами, и это будет конец. Он уже никогда больше не будет с ней, разве что мельком повстречается на каком-нибудь приеме. Ужасно!
Одно из его опасений, однако, рассеялось, когда он увидел, что она спешит к его карете, опоздав всего на три минуты. Кучер помог ей подняться в карету. Гарриет взглянула на Тенби и села в угол, подальше от него.
Сложила на коленях руки. Не будь она в перчатках, подумал герцог, его глазам наверняка бы открылись побелевшие костяшки крепко сжатых кулачков. Да, ему придется выдержать жестокое сражение, чтобы добиться от Гарриет согласия на продолжение их отношений. Он выпросил у нее одну встречу, но она уже поставила условие – только для того, чтобы сказать друг другу «прощай». Он сидел в другом углу кареты и молча смотрел на нее.
Впервые с тех пор, как они стали встречаться, Гарриет, приехав к нему домой и проходя гостиную, заколебалась: не остаться ли тут? Но его рука, лежащая у нее на талии, твердо направила ее к лестнице, в спальню. Он не намерен был ее терять. Он не мог ее потерять! Эта мысль стучала у него в висках. Он повернул ее к себе, едва за ними захлопнулась дверь спальни, крепко обнял и приник губами к ее рту. И почувствовал, как она потянулась к нему в ответном порыве.
– Гарриет! – Тенби покрыл поцелуями ее подбородок. – Я истосковался по вас! Измучился! Скажите мне, что вы тоже страдали. Скажите!
Она обмякла в его руках.
– Не надо, Арчи. – Голос был тусклым, безжизненным. – Отпустите меня.
Он уронил руки и отступил на шаг.
– Вы пришли, – сказал он. – Вы пообещали мне этот день. Он нужен нам, Гарриет! – Тенби протянул к ней руки.
– Но он запретен, – возразила она. – До сегодняшнего дня мы не причиняли зла никому, кроме нас самих. С самого начала наша связь была греховной, но это касалось только нашей нравственности и морали. Сегодня мы причиняем зло еще одному человеку. Сегодня ваша верность должна быть отдана другой. Вы поступили не правильно, встретившись со мной, и я тоже совершила дурной поступок. Зная, что вы помолвлены, я все же согласилась встретиться с вами.
Герцог побледнел, лицо у него застыло. Речь ее звучала довольно напыщенно, она явно отрепетировала ее. Как видно, Гарриет убедила себя прийти на свидание лишь потому, что посчитала необходимым попрощаться с ним.
– Я еще не женился, – сказал Тенби, завладевая ее руками и сжав их сильнее, когда она попыталась отнять их. – Пока что нам ничего не запрещено.
– Обещание жениться – это то же, что брачный обет, – произнесла Гарриет. – Арчи, я пришла попрощаться с вами. – В глазах ее мелькнула боль, но она тут же взяла себя в руки.
– Но вы ведь могли сказать мне «прощай» и в Барторп-Холле, – жестко сказал Тенби, – или на балу у леди Сефтон вчера вечером. Вы могли улучить минуту и шепнуть мне это единственное слово. Однако вы пришли сюда. Пришли, чтобы побыть со мной наедине. Будем же честны друг с другом!
Гарриет чуть вздернула подбородок.
– Да, – согласилась она. Видимо, она не была готова к такому обвинению. Взгляд ее стал растерянным. – Да, вы правы. Мне необходимо было сказать это вам… когда мы останемся наедине.
– Чтобы произнести одно-единственное слово? – спросил он. – Вам нужна была эта тайная встреча, это место, столько времени, чтобы сказать мне «прощай»?
– Да. – В глазах Гарриет вдруг блеснули слезы, и она прикусила губу. Низко склонила голову. – Это нелегко, Арчи. Я неопытна в делах сердечных. Я не могу относиться к этому непринужденно.
– Гарриет! – Он сжал ладонями ее лицо. Что он сделал с ней? Господи, что он натворил в своем эгоизме? Он должен был знать, когда она предложила ему себя в Кью, что она истерзается угрызениями совести, если он сделает ее своей любовницей. Но теперь уже слишком поздно, он не может исправить ошибку.
Гарриет качнулась вперед, как когда-то в саду в Барторп-Холле, и уткнулась в его шейный платок.
– Это нелегко, – повторила она взволнованным звонким голосом. – Пожалуйста, Арчи, поставим на этом точку. Отвезите меня домой, прошу вас!
Ему нужно как можно скорее уйти из ее жизни – это Тенби понимал. Так поступил бы любой порядочный человек. Ему нужно дать ей время, чтобы успокоиться и вернуться к жизни. К жизни без него. Он принадлежит Филлис. Сейчас он должен отворить дверь, проводить ее вниз и посадить в карету. Сейчас он это сделает – одну только минутку…
– Гарриет! – Он приподнял ее заплаканное лицо и поцеловал в губы. – Любовь моя. Любовь моя. Любовь моя…
– Арчи! – Обвив руками его шею, она прильнула к нему. – Это тяжело, Арчи. Ах как тяжело!
Да, это было тяжело. Однако они должны попрощаться. Всем своим существом попрощаться. Еще один раз… И может быть, тогда он уговорит ее продлить их любовь, хоть ненадолго. До конца сезона. До его свадьбы. До того дня, когда свадьба состоится, ее не должны мучить угрызения совести. Он пока что еще не женат. Признаться, он не видит другого способа, чтобы удержать ее…
Он услышал, как упала на ковер оторвавшаяся пуговица, когда он торопливо начал расстегивать застежку у нее на спине. Губы у Гарриет дрожали, она всхлипывала. Он наклонился, подхватил ее на руки, уложил на постель и стал раздевать, швыряя одежду в изножье кровати. Сорвав одежду с себя, он возлег на нее, и она раскрыла ему объятия. Нашел ее губы, снова приник к ним… Втиснув колени между ее ног и раздвинув их, подвел руки под ее ягодицы и ворвался в потаенный сад. Гарриет. Любовь моя! Она нужна ему как воздух. Он лежал на ней, запечатлев на ее устах поцелуй. Она – его! Они принадлежат друг другу. Это не прощание, и она разделяет его мнение. Он приподнялся на локтях и улыбнулся ей, удерживаясь от страстного желания начать двигаться и привести их обоих к вершине блаженства – она была совсем близко.
– Нам не нужно расставаться сейчас, – проговорил он. – Мы можем встретиться еще много-много раз, прежде чем будем вынуждены сказать друг другу «прощай». Нам ведь хорошо? – Он задвигался и снова замер. – Гарриет, скажите, что вам хорошо… – Тенби склонил голову и нежно коснулся ее губ.
В глазах у Гарриет были слезы.
– Вы неблагородный человек, – промолвила она. – Я думала, что в вас хотя бы есть благородство.
Пощечина или ушат холодной воды не возымели бы более эффективного действия. Какие-то мгновения герцог глядел ей в лицо невидящим взглядом, потом вышел из нее и скатился с кровати. Поспешно оделся, стоя к ней спиной. Гарриет лежала не шевелясь.
– Одевайтесь! – Его голос был намеренно холодным. – Оденьтесь, пока я не повернулся, иначе я снова брошусь насиловать вас.
Он обернулся, лишь уверившись, что она оделась, и увидел ее лицо: бледное, заплаканное.
– Вы не насиловали меня, Арчи, – сказала Гарриет. – Я сама согласилась.
Внезапно Тенби возненавидел ее. И себя тоже. Нет, возненавидел только себя одного. Ее он любил! И все же, когда заговорил, точно хлестнул ее кнутом.
– Да, – бросил он. – Насколько я помню, вы были согласны, Гарриет. Вы и приехали сюда для того, чтобы вас изнасиловали, разве не так? Чтобы в последний раз получить запретное наслаждение, не испытывая при этом чувства вины. «Нет», сказали вы, потом «да» и снова «нет», когда я уже лежал на вас и, казалось бы, было слишком поздно что-либо говорить. Так вы рады, что я лишен чести? Или разочарованы, что я не дал вам того, ради чего вы приехали? Вы слишком поспешно высказались, Гарриет. Если бы вы немного повременили, вы испытали бы миг блаженства, а потом поделились бы своим негодованием.
– Вы не джентльмен, – сказала она. Тенби рассмеялся.
– Бесчестный человек редко бывает джентльменом, – промолвил он. – Однако, Гарриет, вот уже шесть лет, как вы знаете, что я не джентльмен. Джентльмены не затаскивают девушку в постель, пока не дадут брачного обета, не правда ли? Во всяком случае, так полагается в вашем ханжеском мирке. Или вы до последней минуты все еще надеялись, что я в конце концов дам вам этот обет? Моя дорогая, вы очень наивны. Мужчины не женятся на женщинах, которые добровольно и – охотно предлагают им себя.
Он смотрел, как округлились у нее глаза – от страха и удивления.
Похоже, она не верила своим ушам. Но ему хотелось еще больнее уязвить ее, потому что сам был жестоко уязвлен. Он понимал, что происходит, понимал, что ведет себя как последний негодяй и подлец, и не мог остановиться. Он был в ярости, он ужасно страдал и испытывал отвращение к самому себе.
– Прощайте, ваша светлость, – сказала Гарриет, метнувшись к двери. – Я ухожу.
– Черт побери! – Он грубо схватил ее за руку. – Мужчины без чести и совести предпочитают изображать из себя джентльменов, мадам. Я провожу вас. И можете быть уверены, вам ничто не грозит. Я насилую женщин только один раз в день.
– Я презираю вас, – тихим шепотом произнесла Гарриет. Ее огромные зеленые глаза пристально смотрели на него. – Я рада, что наконец увидела вас таким, какой вы есть на самом деле. Я должна была понять это раньше. Вы знаете, я была невинной и наивной девушкой шесть лет назад, но вы домогались меня и погубили бы, согласись я на ваше предложение. И в этом году снова начали преследовать меня, хотя отлично знали, что до конца сезона должны выбрать себе невесту. Мне очень жаль леди Филлис, ваша светлость. Какое счастье, что я наконец прозрела! Теперь мне совсем нетрудно сказать вам «прощай». Признаться, я говорю это с легким сердцем. И я бы предпочла отправиться домой пешком, лишь бы не находиться долее в вашем обществе.
Он выслушал Гарриет до конца, хотя ее слова больно ранили его. Да, наверное, так оно и лучше. Он уже достаточно исхлестал ее. Она права: он – не джентльмен. Он соблазнял, хотел втянуть в такую жизнь, которая убила бы ее душу. А теперь он позволил ей поступиться своей честью и совестью, хотя мог бы предложить не только свое тело, но и свое имя. Она совершенно права. И может быть, это даже хорошо, что она узнала правду и возненавидела его. Может быть, она будет меньше страдать…
– Я не навязываю вам свое, общество, мадам, – сказал он, отвешивая Гарриет галантный поклон. – Позвольте лишь проводить вас до кареты. Мой кучер доставит вас домой.
Они молча спустились по лестнице, идя рядом, но не касаясь друг друга, миновали бесстрастного слугу, распахнувшего перед ними парадную дверь, подошли к карете. Тенби подсадил Гарриет, подождал, пока она расправит одежду, сложит на коленях руки и неподвижно уставится в какую-то точку перед собой. Она была очень бледна. Тенби еще немного помедлил, но ничего больше не сказал, тихо закрыл дверцу кареты и проводил ее взглядом. Потом вернулся в дом, поднялся в спальню, повалился ничком на кровать и зарылся лицом в подушку, которая еще хранила отпечаток ее головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31