И остановилась как вкопанная.
Адриан сидел в воде, выставив только голову, плечи и руки. Голова откинута на край ванны, глаза закрыты, мокрые волосы спутаны. Лицо спокойное, довольное, почти эйфория. Портрет человека, который полностью контролирует свое прошлое, настоящее и будущее.
Кристине доставил злобное удовольствие момент, когда его глаза лениво открылись, а потом выражение довольства мгновенно сбежало с его лица. Смертельно побледнев, Адриан не мог найти слов. Сигара с шипением упала в ванну. Он поднялся, как разгневанный Посейдон из морской пены. Эмоции вновь появились на его лице: бурлящая, слепая ярость. Она исказила его черты, залила краской и, наконец, прорвалась в словах:
– Где этот чертов Ролфман? И что, черт возьми, она здесь делает?
Адриан пальцем указал на Кристину, и капли воды с его красивой мускулистой руки посыпались на ковер.
Кристина изо всех сил запустила в него пустым ведром. К ее великой досаде, Адриан легко поймал ведро. И даже не взглянул на нее.
Кристина уже открыла рот, чтобы крикнуть: «Я тебя уничтожу! Я всем расскажу! Я еще увижу, как тебе отрубят голову, повесят, утопят и четвертуют!»
Но она ничего не сказала. Кристина была совершенно сбита с толку. Он отреагировал неожиданно. Странно, он даже не обратил на нее внимания.
Адриан отдал несколько приказаний, густо пересыпая их проклятиями. На звук его сердитого голоса появились еще двое. Все начали метаться по комнате, стараясь услужить ему. Минуту спустя появился сам Андре, но и он был грубо выставлен за дверь. Потом Адриан наконец повернулся к Кристине:
– И давно ты здесь?
Она открыла рот, но Томас перебил ее:
– Господь нас хранит, Адриан. Она принесла последнее ведро воды. Я в этом уверен.
Адриан снова потерял к ней интерес. Отвернувшись, он отдавал все новые и новые приказы появляющимся людям.
Потом все внезапно затаили дыхание. В комнату вошел Сэмюел.
– Адриан, я ее потерял…
Адриан прищурил глаза, потом взглядом указал на Кристину. Сэм остолбенел.
– Ты слабоумный… – Адриан разразился потоком таких ругательств, что первое слово показалось нежным упреком гувернантки неразумному дитяти. В трех-четырех фразах он унизил Сэма, отмел его оправдания, в клочки разнес достоинство.
Пока Адриан натягивал сапоги, комната наполнялась народом. Вошли еще восемь человек.
Кристина начала кое-что понимать. Обрывки фраз складывались в тревожный смысл. Она поняла, что никому ничего не расскажет из-за обидных слов Адриана, хотя мысленно уже раз десять проиграла этот вариант.
Здесь собирался маленький отряд Адриана. Людей было вдвое больше, чем она предполагала. И далеко не все англичане. Больше половины – французы.
Шпионы. Правительства. Франция. Политика. Война.
Странная встреча в лесу. Министр иностранных дел. Необычные отношения Адриана с ним.
«Безумец» английского министра и в определенном смысле нарушитель закона – это Адриан. Тот неизвестный ей Адриан, который, натягивая сапоги, ведет разговор на нескольких языках сразу. По-английски он обсуждает с Томасом дела своих владений. В его поместье на побережье у пострадавших от наводнения арендаторов были какие-то трудности. Томасу нужно их уладить и показаться на публике завтра к вечеру. Это должно отвести подозрения Клейборна, что Томас замешан в спасении французов. Пока Томас будет в Корнуолле, остальные вломятся в аббатство в предместьях Парижа.
Во Франции, насколько поняла Кристина, есть некто Кабрель, который намерен присоединиться к ним во Франции и «оказаться» в руках властей как участник спасения в аббатстве какого-то маркиза.
Были еще какие-то разговоры. Кристина даже не могла определить, на каком языке. На немецком? Люди говорили с Адрианом на трех языках сразу, засыпали его вопросами и комментариями, пока он одевался в темную морскую фуфайку.
Безумец, стонала про себя Кристина. Он действительно безумец! Она никак не могла понять, что происходит вокруг нее: безумие или тщательно продуманный подвиг? Но что бы это ни было, Кристина чувствовала себя маленькой и незначительной. А человек, бывший центром этого хаоса, заставлял ее чувствовать себя слабоумной. Закусив губы, Кристина покачала головой.
Адриан Хант или безумец, или гений.
Но в любом случае ей здесь не место. Кристина сильнее закусила губы, чтобы не заплакать, но на глазах все равно выступили слезы. Никогда в жизни она так не боялась.
Вдруг забрезжила слабая надежда. Тут так много всего происходит. Вероятно, никто не заметит ее отсутствия. Кристина начала медленно пятиться к приоткрытой двери.
Прижавшись спиной к стене, она дюйм за дюймом продвигалась к заветной цели.
До нее осталось меньше фута, когда рука с сигарой уперлась в стену над плечом Кристины, отрезав путь к бегству. Вторая рука преградила дорогу с другой стороны, окончательно лишив возможности незаметно улизнуть. Кристина подняла глаза.
Разумеется, Безумец собственной персоной.
Адриан поднес ко рту сигару. Упершись в стену ногой, он пристально посмотрел на Кристину, потом стряхнул пепел на пол. Их взгляды встретились на долю секунды, потом он нахмурился и уставился на собственное колено.
– Ты не можешь уйти, Кристина! – сказал он.
Она все-таки попыталась перепрыгнуть через его ногу и закричала:
– Помогите!
Ее голова резко ударилась о стену, сигара подпалила ей волосы, когда Адриан с размаху закрыл ей рот рукой. Кристина, извиваясь, пыталась вырваться, но другая рука Адриана уперлась ей в грудь. Чем больше Кристина сопротивлялась, тем сильнее давили его руки. Горячие слезы хлынули у нее из глаз. Они текли по щекам, по руке, заткнувшей ей рот. У нее сдавило горло.
Их глаза снова встретились, ее – огромные, мокрые; его – хмурые, быстро скрывшиеся за завесой густых ресниц. Заговорив, Адриан немного ослабил хватку:
– Я не горжусь своим поступком, Кристина. Но с тобой не шучу. Если понадобится, я причиню тебе боль. Изволь это понять. – Пауза. – Тебе нельзя кричать. И нельзя уйти. – Кончиками пальцев он провел по отпечатку, который оставил на ее щеке, снова посмотрел ей в глаза и, казалось, собрался что-то сказать. Но вместо этого прикрыл веки и протяжно вздохнул. Потом с мягкостью, граничащей с сожалением, добавил: – На этот раз споров не будет. Ты поедешь сегодня с нами во Францию. Я тебе не доверяю.
Он совсем отпустил ее. Кристина схватилась рукой за грудь, другую прижала ко рту, скорее чтобы удержать истерические рыдания, а не успокоить воспаленные губы.
Лицо Адриана вдруг озарила улыбка. Сверкнули белые зубы, блеснули голубые озера глаз на смуглом лице. От него исходил прежний магнетизм. У Кристины тошнота подкатила к горлу.
– Не надо так убиваться, принцесса. Есть вещи и похуже того, что нам временно придется делить тесное жилище. – Повернувшись к ней спиной, он резко заговорил по-французски.
Коренастый мускулистый мужчина, стоявший слева от Кристины, сказал ей что-то ободряющее, а потом с любопытством уставился на ее свободную рубашку, под которой не было заметно никакого движения.
– Что это вы с собой сделали?
Он попытался поднять край рубашки, но его тут же схватили за руку.
– Смотри, если нравится, но не трогай, – сказал любопытствующему Адриан.
– Я только…
Стиснув зубы, Адриан толкнул приятеля к двери, и она захлопнулась под его весом.
– Никаких извинений! – рявкнул он. – Не трогай ее! Понятно?
– Но я…
Вмешался Томас. Он быстро вывел коренастого за дверь, потом тревожно и укоризненно посмотрел на Адриана.
Остальные были сбиты с толку. Адриан разозлился сверх меры. Хрипло дыша, он провел рукой по волосам и прорычал:
– Убирайтесь к черту! Все! Вон отсюда! Кроме тебя. – Он указал на Кристину.
Все молча подчинились. Дверь с шумом захлопнулась, и Кристина прислонилась к ней спиной. Чем усерднее Кристина старалась выровнять дыхание, тем сильнее кружилась у нее голова. И впервые в жизни она потеряла сознание.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ТЕНИ В ТЕНИ
Глава 21
Несколько человек в сумерках выбрались из повозки в предместьях Парижа. Под ногами скрипел снег. Вдалеке только начинали мелькать первые огоньки. Когда они доберутся до сердца города, снежинки будут неестественно сверкать в желтом свете уличных фонарей.
Адриан Хант поднял воротник плаща и плотнее замотал шерстяной шарф.
Француз по прозвищу Ле Сент, на добрых четыре дюйма выше Адриана и, по меньшей мере, на тридцать килограммов тяжелее, хлопнул его по спине. Ле Сент в их отряде только четыре месяца, и, как большинство новичков, он не был аристократом.
– Ну что, Ла Шассе, большое сегодня дело? Безумец – умный малый!
Ле Сент громко говорил на грубом французском языке, пересыпая речь ругательствами. Огромного мужчину прозвали Ле Сент по той же причине, по которой его как-то нарекли месье Петит, что называется – от противного.
– Действительно большое, – ответил Адриан.
– Ха-ха-ха! Какое у тебя кислое лицо! Ты что, сидишь на французском штыке?
– Нет… – Адриан чихнул. – Это из-за погоды. Утром на воде было очень ветрено. Я с четверга не могу согреться.
– Да уж, холодно, черт побери! Ты улыбался во весь рот, когда французы поднялись на борт. Безумец – молодец, что велел тебе заняться этим. Но у тебя лицо вытянулось после того, как они уехали.
– К нам отнеслись с подозрением.
– Ба! Национальные гвардейцы всех в эти дни подозревают. Они и друг на друга смотрят с подозрением. Но ведь сработало! Чертов план сработал! Все прошло как по маслу! Я люблю Безумца! – кричал Ле Сент во всю силу легких.
В группе царило радостное согласие. Один из мужчин локтем толкнул Адриана в бок.
– Знаешь, Ла Шассе, если бы не твоя дотошность в каждой мелочи, Безумец не поручил бы тебе это дело. Ты прекрасно осуществляешь его план. Давай это отпразднуем!
Раздались одобрительные возгласы. Люди были возбуждены и радостно взволнованы, как обычно после удачного дела.
И Адриан был в привычном состоянии: словно туго скрученная пружина. Он искал способ разрядиться, прежде чем взорвется и разнесет все вокруг.
Он снова чихнул. Болело горло, в животе урчало от голода. В последнее время боль в желудке стала привычной.
Мужчины вошли на улицы Парижа в прекрасном настроении. Они толкали друг друга, хлопали по плечам, обсуждали, какие напитки закажут и каких женщин затащат в постель. Время от времени они посмеивались над верностью Ла Шассе его маленькой «жене» – никто даже не спросил, действительно ли он женат на этой женщине, – него пристрастием к горячему шоколаду, когда все остальные пили ром. Адриан старался воспринимать добродушное подшучивание с юмором.
Он преуспел в этом большей частью потому, что едва слышал разговоры остальных. Он погрузился в анализ задачи, которая сильно беспокоила его.
Эдвард Клейборн настойчивее, чем обычно, требовал поймать Безумца, делая задачу все более бессмысленной. За прошлые пять месяцев «великая французская реформа», заквашенная на благосклонности Англии, показала свое подлинное лицо. Мнение политических кругов Англии значительно изменилось. Гильотина работала без перерыва. С начала сентября рубили головы не только аристократам, но и священникам, и простым горожанам. Это привело в чувство английских сторонников реформ.
Сентябрьские казни потрясли и Францию. Люди стали осторожничать и задумываться над каждым сказанным словом. Париж был под строгим контролем, никто не мог ни приехать, ни уехать без документов. От пристального наблюдения и слежки французов охватил ярый патриотизм, у всех на языке были звонкие революционные слова. Даже те, кто не разделял всеобщих идей, вынуждены были произносить их.
Безумец появился на сцене событий в августе, когда начались повальные аресты. Тюрьмы были переполнены, арестантов распихивали по монастырям и гостиницам.
Второго сентября Адриан получил ужасное известие. Сто девятнадцать священников, которые отказались присягнуть Республике и отречься от Рима, были безжалостно убиты в монастыре в самом сердце Парижа. Примчавшись на место через два часа после произошедшего, Адриан и его люди увидели только изрубленные тела и пепелище. Ужас той ночи ему никогда не забыть.
Но это было только начало. В следующие пять дней гильотина работала непрерывно. Перечень осужденных и казненных беспрестанно пополнялся. За это время Безумец спас больше людей, чем за прошедшие три года. Среди спасенных были женщины и дети – дети! – которым предназначалась та же страшная участь.
Народ охватила жажда крови. Толпа врывалась в тюрьмы. Больше тысячи людей было зарублено, заколото, забито лопатами. Адриан и его друзья были свидетелями страшной жестокости.
Это была худшая неделя в жизни Безумца. По сравнению с ней бледнело даже завтрашнее событие. Завтра на гильотину отправят только одного человека. Людовика Капета. Бывшего короля Франции. Это был финальный удар восставшей толпы.
Уличный фонарь высветил на стене слова, привлекшие внимание Адриана. Свобода. Равенство. Братство. Во что превратились эти возвышенные идеалы? Как могут такие благородные цели оправдывать убийства и власть толпы?
Ниже этих слов на шершавой поверхности было нацарапано еще что-то. Там был адрес некой Жанетты и несколько непристойных слов, описывающих, что она делает за несколько су. Адриан поморщился. Послание Жанетты казалось ему меньшим злом из двух.
Грандиозные усилия по спасению невинных людей казались теперь Адриану каплей в море. Безнадежность охватывала его, когда он видел этот разгул.
Дело идет к отъезду, думал Адриан. Через неделю он будет дома, в Англии. Адриан долго оттягивал этот момент, но теперь решил положить конец участию в этом деле. Нужно направить свой ум на что-то более продуктивное. Эдварду Клейборну придется удовлетвориться внезапным исчезновением Безумца и отказом графа Кьюичестера участвовать в дальнейших авантюрах. Англия вот-вот объявит войну Франции.
Адриан ускорил шаг. Он безумно устал. Глядя на идущую впереди группу, он с трудом сдержал рвущуюся наружу глупую улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41