– А как насчет неоправданно завышенных цен на сыр? – поинтересовалась я.
Это была шутка, но Скользом и компания чувством юмора не отличались.
– У меня нет возражений, – пробормотал Скользом. – У вас?
– Нет, – сказал Дэррмо-Какер.
– У меня тоже, – добавила Санти.
– А у меня есть! – сказала женщина, до того тихонько сидевшая в углу.
Одетая в твидовую юбку и кардиган с джемпером из однотонной шерсти, она говорила четко, со столичным произношением. На шее у нее красовалась нитка жемчуга.
– Позвольте представиться, – произнесла дама громким скрипучим голосом. – Миссис Джингл Белле, правительственный наблюдатель на телевидении. – Она набрала в грудь воздуху и продолжила: – Так называемые завышенные цены на сыр в настоящее время являются весьма спорным вопросом. Любые упоминания о них могут рассматриваться как подстрекательство.
– Цены на твердые сыры выросли на пятьсот восемьдесят семь процентов, а на сыры с плесенью – на все шестьсот двадцать! – возмутилась я. – Чеддер «классик голд ориджинал» стоит девять фунтов тридцать два пенса за полкило, а бодминовский молекулярно-нестабильный бри – почти десять! Что творится?
Остальные, внезапно заинтересовавшись сырной проблемой, дружно воззрились на миссис Белле в ожидании объяснений. На краткий миг – возможно, единственный в жизни – мы стали единым фронтом.
– Я понимаю ваши тревоги, – ответила опытная защитница правительственных начинаний, – но мне кажется, вы заметите, что цены на сыр, с тех пор как их неуклонно повышают, на самом деле снизились по отношению к показателю розничных продаж последних лет. Вот, посмотрите. – Она продемонстрировала мне фотографию симпатичной старушки на костылях. – Если вы станете эгоистично требовать снижения цен на сыр, старушки вроде актрисы на этой фотографии останутся без эндопротезов бедра и будут обречены страдать от сильных болей.
Она сделала паузу, чтобы все могли обдумать ее слова.
– Министр финансов считает, что население не вправе влиять на экономическую политику, но готов облегчить положение инвалидов, испытывающих особенно сильную боль, и предоставить им талоны на сыр в местных муниципалитетах.
– Итак, – с улыбкой сказал Выпендрайзер, – сырная тема еще не созрела для публичного обсуждения?
– Кстати, он может поднять цены на заварной крем, – добавила миссис Белле, пропустив каламбур мимо ушей. – Пудинговое лобби не так… я бы сказала… не столь воинственно.
– Еще не созрела, – снова повторил Выпендрайзер, чтобы уж теперь-то все наверняка его услышали. – Не созрела… да ладно. В жизни такой чуши не слышал. И я не стану делать какой-то дерьмовый кусок сыра предметом шоу Эдриена Выпендрайзера!
Миссис Белле чуть покраснела и, тщательно подбирая слова, произнесла:
– Если за вашим шоу последует очередная сырная забастовка, мы очень тщательно подойдем к вопросу о возложении ответственности.
При этих словах она посмотрела на представителя «Голиафа». И Дэррмо-Какер, и Выпендрайзер уловили скрытый смысл ее слов. Я решила, что с меня довольно.
– Я тоже не желаю говорить о сыре, – вздохнула я. – Так о чем я могу говорить?
Все озадаченно переглянулись. Тут Скользома осенило, и он, щелкнув пальцами, воскликнул:
– Слушайте, а у вас же дронт есть, правда?

Глава 2
Сеть тективно-интрузивных правительственных агентств


Сеть тективно-интрузивных правительственных агентств (ТИПА) фактически самовольно взяла на себя полицейские обязанности в случаях, которые регулярные силы охраны правопорядка посчитали для себя чересчур странными либо излишне специфичными. В общей сложности в ТИПА-Сети насчитывалось тридцать два отдела, начиная с самого прозаического Садонадзорного управления (ТИПА-32), продолжая отделом литературных детективов (ТИПА-27) и транспортным управлением (ТИПА-21) и кончая всеми отделами выше (вернее, ниже) уровня ТИПА-20, любая информация о которых была строго засекречена, хотя абсолютно все знали, что, например, № 12 присвоен Хроностраже, а № 1 – чему-то вроде внутренней полиции самой ТИПА-Сети. Чем занимались остальные отделы, всегда терялось в области догадок. Но одно известно наверняка: практически все оперативные агенты Сети – в прошлом военные или полицейские. Оперативники редко уходят со службы по окончании испытательного срока. Есть поговорка: «В ТИПА-Сети испытательный срок – вся жизнь».

(МИЛЬОН ДЕ РОЗ. Краткая история сети тективно-интрузивных правительственных агентств (исправленная))
Наступило утро после показа «Шоу Эдриена Выпендрайзера». Я посмотрела минут пять, стало мне тошно, и я кинулась вверх по лестнице наводить порядок в ящиках с бельем. Я раскладывала все носки по цвету, размеру и как бог на душу положит, пока Лондэн не доложил мне, что передача кончилась и можно спуститься. Это было последнее публичное интервью, на которое я согласилась, но Корделия о поставленном мной условии, похоже, забыла. Она по-прежнему осаждала меня, уговаривая то выступить на литературном фестивале, то появиться в качестве приглашенной звезды в сериале «Морж-стрит, 65», то даже посетить один из неформальных вечеров президента Формби с пением под гавайскую гитару. Многочисленные библиотеки и частные охранные фирмы упрашивали меня стать либо «действительным членом», либо «консультантом по безопасности». Самым трогательным из полученных мной писем оказалось послание сотрудников провинциальной библиотеки, в котором меня просили приехать и почитать для стариков, на что я с радостью согласилась. Но сама ТИПА-Сеть, организация, которой я отдала большую часть жизни, сил и энергии, даже не заикалась о повышении. Я как служила в ТИПА-27, так и буду служить, пока начальство обо мне не вспомнит.
– Твоя почта! – объявил Лондэн, пристраивая на кухонном столе кипу корреспонденции.
Больше всего писем в эти дни приходило от фанов, и послания попадались весьма странные. Я наугад открыла конверт.
– Мне ревновать? – спросил мой супруг.
– Давай немного повременим с разводом. Это опять трусы просят.
– Я пошлю ему пару своих, – осклабился Лондэн.
– А что в том пакете?
– Запоздавший свадебный подарок. Это… – Он с любопытством оглядел странный вязаный предмет. – Это… нечто.
– Отлично, – ответила я. – Как раз то, о чем я всегда мечтала. Что ты делаешь?
– Пытаюсь научить Пиквика стоять на одной лапе.
– Дронты дрессировке не поддаются.
– Думаю, за зефир он сделает все, что угодно. А ну, Пиквик, давай, изобрази «ласточку»!
Лондэн – писатель. Я и мой брат Антон познакомились с ним в Крыму. Лондэн вернулся домой без ноги, но живой, а мой брат так там и остался, упокоившись навеки в уютной могиле на военном кладбище близ Севастополя. Я открыла письмо и прочла вслух:

Дорогая мисс Нонетот!
Я один из самых горячих ваших поклонников. Мне кажется, я должен сообщить вам, что, по-моему, Дэвид Копперфильд не такой уж невинный агнец. На самом деле он убил свою жену Дору Спенлоу, чтобы, жениться на Агнессе Уикфилд. Предлагаю эксгумировать останки мисс Спенлоу и провести анализ на ботулизм или наличие мышьяка.
К слову, вас никогда не удивляло, как по-разному Гомер относится к собакам в «Илиаде» и «Одиссее»? Может быть, когда он закончил «Илиаду» и еще не начал «Одиссею», ему подарили щенка} И еще: по-моему, джойсовский «Улисс» занудный и непонятный, а вы как думаете? И почему в романах Хемингуэя никогда не описываются запахи?

– Похоже, каждый хочет, чтобы ты обследовала его любимую книгу, – заметил Лондэн, обняв меня за шею и заглядывая мне через плечо так, что его щека прикоснулась к моей.
Я вздрогнула.
Он прошептал мне прямо в ухо:
– Коли на то пошло, может, попытаешься сделать так, чтобы Тэсс Героиня романа Томаса Гарди «Тэсс из рода д'Эрбервиллей»

оправдали, а Макса де Винтера Персонаж романа Дафны Дюморье «Ребекка»

осудили?
– Ну вот! И ты туда же!
Я вынула у него из руки зефир и съела – к великой печали и ужасу Пиквика. Лондэн взял из коробки еще одну зефирину и продолжил свое занятие.
– Лапу, Пиквик! Подними лапу!
Пиквик таращился на Лондэна, точнее, на зефир в его руке и чихать хотел на всякое циркачество.
Я сунула письмо обратно в конверт, допила кофе, встала и надела жакет.
– Удачи тебе, – сказал Лондэн, провожая меня до двери. – Не дерись с другими детишками. Не царапайся и не кусайся.
– Обещаю вести себя примерно, честное слово.
Я обняла его за шею и поцеловала.
– М-м, – промурлыкала я. – Как сладко!
– Я старательно тренировался на той милашке из пятьдесят шестого дома. Ты же не против?
– Совсем нет, – ответила я, еще раз его поцеловав, – если только ты не против расстаться со второй ногой.
– Ладно. Думаю, отныне я стану практиковаться исключительно на тебе.
– Очень на это рассчитываю. Ой, Лонди!
– М-да?
– Не забудь: сегодня провожаем на пенсию Майкрофта.
– Не забуду.
Мы попрощались, и я пошла по садовой дорожке, крикнув: «Доброе утро!» миссис Артуро, которая все это время глазела, как мы обнимаемся.

Стояла поздняя осень – или ранняя зима, точно не помню. Погода была мягкой и безветренной, на деревьях кое-где еще оставались бурые листья, а иногда выдавались почти весенние дни. Подвигнуть меня поднять откидной верх «спидстера» могли только по-настоящему серьезные холода, так что я поехала в штаб-квартиру местного ТИПА-филиала, предоставив ветру играть моими волосами под мелодии радиостанции «Уэссекс-FM». По всем каналам обсуждались грядущие выборы, а противоречивые толки о ценах на сыр, как всегда перед подобными мероприятиями, внезапно сделались предметом яростных дискуссий. Просочился слушок, что «Голиаф» объявит себя «лучшей мировой корпорацией» десятый год подряд, а Россия на переговорах по Крыму потребует в качестве репарации графство Кент. В спортивных новостях сообщалось, что Обри Буженэн вывел местную крокетную команду «Суиндонские молотки» на «Суперкольцо-85», разбив в пух и прах «Редингских громил».
Я въехала в Суиндон в утреннем потоке машин и припарковалась на заднем дворе штаб-квартиры ТИПА. Здание было выстроено в тяжелом немецком стиле, без всяких затей. Возводили его второпях, во время оккупации, и на фасаде до сих пор виднелись боевые шрамы, оставшиеся после освобождения Суиндона в тысяча девятьсот сорок девятом. Здесь располагалась большая часть местных ТИПА-отделов, но не все. Наше подразделение по истреблению вампиров и вервольфов курировало также Рединг и Солсбери. В свою очередь солсберийский отдел по борьбе с кражами произведений искусства курировал наш район. И вроде бы такая система работала вполне успешно.
– Привет! – окликнула я молодого человека, который вытаскивал из багажника машины картонную коробку.
– _ А?.. Ой, здрасьте, – с запинкой отозвался он оставив в покое коробку и пожимая мне руку. – Джон Смит. «Хренморковка».
– Какое необычное имя. Я Четверг Нонетот.
– О! – Он с интересом посмотрел на меня. К моему величайшему сожалению, теперь меня, кажется, знали все.
– Да, – ответила я, подхватывая несколько больших картонных коробок, – та самая Четверг Нонетот. А что такое «Хренморковка»?
– Садо– и огородонадзорное управление, – растолковал мне Джон по пути к зданию. – ТИПА-32. Я тут обустраиваю кабинет. В последнее время чересчур много косилыциков развелось. Комитет бдительного надзора за пампасной травой просто с цепи сорвался – некоторым пампасная трава, понятное дело, мозолит глаза, но в ней нет ничего противозаконного.
Мы показали дежурному сержанту удостоверения и поднялись по лестнице на третий этаж.
– Что-то я об этом слышала, – пробормотала я. – А в этом не замешана Ассоциация противников живых изгородей, туи и кипарисов?
– Да вроде нет, – ответил Смит, – но я отслеживаю все связи.
– И сколько народу в вашем отделе?
– Если считать меня – один человек, – усмехнулся Смит. – Думаете, ваш отдел самый малобюджетный во всем ТИПА? Тогда прикиньте: у меня полгода на то, чтобы разобраться с газонокосильщиками, взять под контроль горец японский и найти подходящее множественное число для слова «фейхоа».
Мы прошли по коридору и попали в небольшую комнату, где прежде ютился ТИПА-31, отдел надзора за воспитанием хорошего вкуса. Его распустили месяц назад, когда он выдвинул предложение о законодательном запрещении облицовки искусственным камнем, картинок с изображением плачущих клоунов и ковров с цветочным узором. Предложение провалилось в палате лордов. Я поставила на стол коробки, которые помогла донести, посоветовала остановиться на «фейхоа», пожелала Смиту удачи и удалилась, а он принялся распаковывать свое добро.
Не успела я миновать кабинет ТИПА-14, как услышала у себя за спиной пронзительный вопль:
– Четверг! Четверг, хо-хо! Давай сюда!
Я вздохнула. Корделия Торпеддер быстро настигла меня и горячо обняла.
– Шоу Выпендрайзера – просто жуть какая-то, – сказала я ей. – Ты обещала, что не будет никакой цензуры! А в итоге мне пришлось рассказывать о дронтах, о моей машине и о чем угодно, кроме «Джен Эйр»!
– Ты была просто сногсшибательна! – восторженно затараторила она. – Я договорилась еще о нескольких интервью на послезавтра!
– Больше никаких интервью, Корделия.
Она разом сникла.
– Не понимаю.
– Какое слово во фразе «Больше никаких интервью» тебе непонятно?
– Не надо так, Четверг, – ответила она, широко улыбаясь. – У тебя отличный пиар, поверь мне, а организации, стараниями которой люди то и дело получают травмы, сходят с ума, седеют раньше времени или, если повезет, просто отправляются на тот свет, необходима каждая кроха положительного пиара!
– Да неужели мы доставляем столько неприятностей? – удивилась я.
Торпеддер скромно потупилась.
– Выходит, я не самый плохой специалист по пиару, – заявила она, затем быстро добавила: – Но если кто-то случайно попадает под перекрестный огонь, нам всем достается по полной программе.
– Возможно, – ответила я, – но факт остается фактом: ты говорила, что шоу Выпендрайзера – последнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47