В каталоге магазин https://Wodolei.ru 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Бывший у него в услужении дядька сказал, что барина дома нету, но скоро должен непременно быть, потому как завтра их полк выступает в кампанию против Бонапарта. Ежели барыне угодно, то в светелке можно бы дождаться его благородие. Когда бы барыня желала откушать чая, то мы с нашим удовольствием подадим в один миг.
Валдомирская поблагодарила дядьку, прошла в светелку, но от чая решительно отказалась.
Алеша не заставил себя долго ждать. Явился он что называется запыхавшись.
– Елизавета Алексеевна? Какими судьбами? Одолжили вы меня, матушка. Век с вами не виделись. Здоровы ли?
– Благодарствую, Алешенька, слава Богу здорова, но время над всеми властно. Тяжелею. Прыти нету былой, так бы кажется и сидела безвыходно весь день в доме. Сегодня, однако, решилась на визит к тебе. Ты уж, голубчик, не взыщи.
– Да что вы, право Елизавета Алексеевна… В кои-то веки между нами были китайские церемонии? Я весьма даже рад вам.
– Понимаю, тебе предстоят нынче сборы. Ты уходишь в поход дальний и не лишенный опасности. На войне всякое бывает: у кого грудь в крестах, а у кого голова в кустах. Я не прежняя. Старею, решительно старею, лета преклонные продолжению жизни не способствуют. Еще в кадетский корпус я приходила к тебе с материнской любовью, Алешенька.
– Вы, Елизавета Алексеевна, детей своих не имеете, потому и удостоили меня, мальчонку, оторванного от дома, материнской ласки, за что вам мой поклон и благодарение.
– Не знаю с чего и как начать, Алешенька. Дело в том, что мои материнские чувства к тебе потому, что я и есть твоя природная мать, в чем и должна тебе открыться. Родила я тебя в муках, так что едва не преставилась. Появился ты на свет божий, когда я была в монастырской неволе, потому велено было тебя в твоей младенческой невинности у меня отобрать и отдать на руки кормилице в имении графа Орлова. Не спрашивай за что мне было такое наказание. Скажу тебе еще, что отец твой – не граф Орлов, а испанский дворянин, адмирал в российской службе Хозе де Рибас. Мне от тебя, Алешенька, ничего не надобно, но теперь, когда ты идешь в кампанию, должно быть тебе известно твое истинное происхождение. Желала бы я также отписать тебе по духовной свое состояние.
Валдомирская более не нашлась что сказать. Алеша молчал. Их разделяла тишина. Валдомирской отчетливо было слышно как стучит ее сердце. Безмолвие, отделявшее Валдомирскую от Алеши, словно белым саваном застилало ее глаза, уставшие от трудной жизни. Она сжалась в комок в томительном ожидании. И во всем свете для нее был только он, ее Алешенька, и для нее не было ничего дороже Алешеньки.
Первой молчание нарушила Валдомирская. Она сняла висевший на груди на тонкой золотой цепочке золотой же медальон с алмазными украшениями, которые были вложены в причудливое созвездие с каким-то магическим значением. Валдомирская нажала на алмазик, встроенный в торец медальона и сверкающая штучка раскрылась. На обратной стороне крышечки медальона на белой эмали был образ Матери Божьей с младенцем.
– Это, должно быть, благословение моей матушки. Я была отдана по ее доброй воле на руки чужим людям, чтобы они растили меня и воспитывали в христианских добродетелях и правилах высшего света. Тебя отобрали у меня против моей воли, когда монастырской темнице я была близка, чтобы отойти в тот мир, когда я была в беспамятстве и горячечном состоянии. Родители мои от меня отреклись. Я была для них помехой. Тебе же, Алешенька, упрекнуть меня не в чем.
Когда Валдомирская выговорилась, внове наступила тягостная и тревожная для нее тишина, непроницаемой пеленой отделявшая ее от Алеши. Она почти зримо чувствовала его состояние. Это внушало ей тревогу. С тревогой она ждала, когда будет сказан ей приговор за все ею прожитое. Каждое мгновение в этом ожидании было для Валдомирской вечностью.
– Сударыня, – наконец сказал Алеша и это слово, равно как и сухой тон, в котором оно было сказано, ударило Валдомирскую словно обухом и она тотчас сникла.
– Сударыня, – холодно повторил Алеша. – Я не знаю иного отца как только графа Алексея Григорьевича Орлова, он был ко мне добрым и заботливым. Все, что во мне, сударыня, этим отцу моему графу Алексею Григорьевичу Орлову я обязан. Иного отца мне не надобно. Господина, имя которого вы назвали мне, я знать не хочу.
– Не казни меня, Алешенька, в жизни моей было много горьких минут, было больше печали нежели радостей. Поверь мне, Алешенька, перед тобою совесть моя чиста. Я занесла было руку, чтобы лишить жизни отца твоего истинного, в ту пору генерала де-Рибаса. И ты, не ведая то, потому что де-Рибасу я обязана твоим рождением, удержал мою руку. Я открылась ему о тебе. Чтобы не вселять в твою душу смятение до твоего совершеннолетия. Он велел держать его отцовство от тебя в тайне. Когда ты, Алешенька, в кадетском корпусе опасно захворал, он был у тебя с его отцовской о тебе тревогой.
И опять наступила тишина, их разделившая.
– Иного отца, сударыня, кроме Алексея Григорьевича Орлова, я не ведаю и знать не желаю.
Не отвержение де Рибаса, а сухой тон Алеши более всего тревожил Валдомирскую.
– Матушка моя подлинная Палагея Михайловна, вскормившая меня грудью и растившая меня в материнской ласке. И матери иной мне не надобно. Не взыщите, но по-иному не могу. Премного благодарен вам. Когда случается мне увольнение от службы я непременно еду на побывку к ним – маменьке Палагее Михайловне и к батюшке Алексею Григорьевичу. Не взыщите.
– Понимаю тебя, Алешенька, и покоряюсь судьбе своей. Молю, – Валдомирская опустилась на колени, – возьми этот медальон. Пусть он хранит тебя от пули и будет твоим талисманом. С ним мое тебе благословение. Ты отверг мое материнство, но не откажи мне в этом и я смирюсь со своей участью.
– Хорошо, сударыня, пусть будет так.
После отъезда Алеши Валдомирская жила в тревоге, и в предчувствии недоброго. Ее не оставляли дурные сны. Появилась у нее и внутренняя потребность в обращении к Богу в молитве. Валдомирская стала ревностной прихожанкой в церкви во имя святых Петра и Павла. Однажды после заутрени, когда Валдомирская сидела в ожидании лекаря, горничная доложила, что молодой офицер испрашивает соизволения барыни быть принятым. Валдомирская вскочила. Ее охватило ранее неведомое чувство. Она не могла бы сказать чего было в нем больше – радости или страха. Молодым офицером мог быть только он – ее Алешенька, ее материнская боль.
В прихожей стоял молодой офицер, но это был не Алеша.
– Честь имею, сударыня, представиться – ротмистр гвардии Вязьмитинов Георгий. Желал бы принятым быть вами по особому случаю.
Сердце Валдомирской сжалось и ожидание недоброго стало настолько гнетущим, что она едва могла сказать:
– Пожалуйте.
Офицер прошел в гостиную и опустился на указанный ему стул. Было заметно, что и он несколько не в себе. Его лицо искажал нервический тик, пальцы правой руки барабанили о колено, не преднамеренно, а скорее невольно. Все это Валдомирская, разумеется, не замечала. Она вся сосредоточилась на охватившей ее тревоге.
– На знаю, право, с чего начать, – сказал офицер. – Не знаю, сударыня уж больно трудна моя миссия. Алексей Алексеевич Орлов велел отдать вам сей медальон, – офицер вынул из портмоне талисман, которым Валдомирская благословила Алешу. Она молчала, не решаясь спросить офицера о причинах, побудивших Алешу вернуть медальон.
Несколько помолчав, офицер сказал:
– Алексея Алексеевича более с нами нет. Под Аустерлицем он был тяжело ранен. На короткое время он пришел в себя, велел вернуть вам медальон с благодарением за доброту вашу к нему. Велел он также ехать в имение его родителя графа Алексея Григорьевича Орлова и сказать, что в сражениях он был достойным их орловского рода, честь мундира не посрамил, перед неприятелем не бежал. Приказ ему был от начальства об отступе, ибо весь наш фронт подался назад, можно сказать был разломан французом. Мне, сказал Алексей Алексеевич, быть трусом перед неприятелем фамилия не позволяет, мы-то ведь породы орлинной да еще и чесменские. У Чесмы наше российское оружие под началом моего батюшки над неприятелем решительную поверхность взяло, малым числом российских над множеством турок блистательную победу утвердило. К тому же не пристало нам раненых в сражении товарищей французу отдавать. Алексей Алексеевич и его эскадрон сражались в спешенном строю, принуждены были действовать не наступательно, а оборонительно за численным превосходством конницы Мюрата. Глядя на такое упорство конногвардейцев, наша пехота ударила неприятеля в штыки и прогнала от позиций, что удерживала гвардия.
Здесь только офицер заметил, что сидящая против него барыня как-то уж очень странно опустила на грудь голову и что рука ее повисла, что она будто и не дышит. По его зову прибежала горничная. Валдомирская была в глубоком обмороке. На счастье к тому времени пришел и доктор. Горничная по его указанию стала натирать барыне виски уксусом, доктор приступил к пусканию крови, чтобы, не дай Бог, не случился с ней апоплексический удар.
Офицер в этой суматохе оставил дом Валдомирской, понимая что причиной погружения пожилой барыни в бесчувственное состояние было принесенное им известие о гибели Алеши Орлова. Ему оставалось еще ехать в имение Орловых и оповестить о гибели Алеши его родителя графа Алексея Григорьевича и матушку его Палагею Михайловну, о которой он, Алеша более всех сожалел, полагая в ней от его смерти страдания более чем в иных, ему близких.
Алексей Григорьевич трагическую весть о гибели сына по видимости слушал равнодушно. Однако, не успел офицер оставить орловское имение, как с Алексеем Григорьевичем приключилось неладное. У него отнялась речь и он утратил способность двигаться. Так и пролежал он до самой кончины, которая случилась немногим спустя.
Матушка Алексея Алексеевича Пелагея Михайловна при известии и гибели ее возлюбленного сына заголосила и забилась словно бы в падучей. Когда она пришла в себя, то стала блажной, не в своем уме, стала она ходить по деревне и звать Алешу, будто он был не убиенным в сражении.
Валдомирская долго и тяжко хворала. Но даденное ей Господом крепкое здоровье, хоть и было надорвано, однако от Господа ей и возвращено. После Рождества Христова она продала имение и городской дом, раздала бедным всю свою наличность, велела им молиться за упокой души убиенного воина Алексия и отправилась в Ново-Спасскую обитель. Здесь она смиренно просила доложить о себе игуменье как о заблудшей в мирских соблазнах инокине Досифее, отягощенной грехами и Господом за злодеяния ее тяжкие наказанной. Игуменья ее приняла тотчас, приняла без упреков и угроз. В увядших чертах Валдомирская признала Надежду. Она подвела Валдомирскую к знакомой двери, ключем, подвешенным на связке, отворила келью и указала войти. Здесь все было как в ту ночь, когда Валдомирская через окошко оставила келью, была подхвачена Фонтоном и оказалась в дамском седле на лошади, которая вернула ее в грешный мир. В келье ничто не изменилось, все в том разбросе, как было оставлено ею. Словно бы уловив настрой Валдомирской, игуменья сказала:
– Я была в уверенности, сестра моя, что будет твое прозрение и твой возврат в обитель.
– Прости меня, святая мать.
– Бог простит, сестра моя. Господь наш милосерден и милостив к покаявшимся грешникам.
С той поры на лице инокини Досифеи никто не замечал ни улыбки, ни слез, оно словно бы окаменело. Инокиня Досифея стала молчальницей, изредка выказывая свои желания в записочках. В келье, стоя перед аналоем, она часами про себя читала Священное писание, из келий выходила только в церковь. В конце каждой недели она письменно исповедывалась и причащалась. Питалась Досифея хлебом и водой и никогда не зажигала в своей келье огонь. Даже в самую студеную пору келью она не топила, отчего простудилась, заболела скоротечной чахоткой и безропотно дождалась смерти.
Похоронили ее в Ново-Спасской обители. В слове епископа Августина Дмитровского, отпевавшего усопшую, было сказано: «В жизни она немало грешила, но много перенесла и страданий, в обители святой покаялась и стала примером для сестер своих в служении Господу. В глубоком смирении покойница никого не осуждала, не считала грешным, себя же полагала грешнее всех людей».

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49


А-П

П-Я