- И мы похожи друг на друга, как десять капель воды. А вас сколько?
- Не знаю. - Я пожал плечами, хотя знал от Зибеля. - Я думал, что нас гораздо больше, вернее, я вообще не думал об этом.
- Каждую ночь я провожу с кем-то из вас и никогда не знаю с кем. Вы такие одинаковые. Мне кажется, что я обладаю всем миром. И не имею ничего. Я ведь и прошлой ночью была здесь!
- Да.
- А может быть, это была не я, а кто-то из других.
Она не сказала «сестер», как и я никогда не говорил «братья» и никто из нас никогда не произносил этих слов. Мы были так похожи, были такими одинаковыми, но между нами не возникало чувства привязанности и любви. Мы тайно наблюдали друг за другом и тайно друг друга ненавидели. А если девяносто третий и в самом деле мне верил?
- Ты встречал кого-нибудь красивее меня?
Я мог бы сказать «да» и погубить себя, но правда ли это, разве я мог сравнивать. Ее губы были мягкими, длинные, до пояса волосы - шелковистыми и блестящими, я был мужчиной, держал в объятиях самую красивую женщину, а вспоминал лицо Елены Зибель, одухотворенное, так отличающееся от этого совершенного лица. В глазах Елены было больше боли, тайны, в ее улыбке - больше надежды, гладкий лоб скрывал больше мысли, но об этом знал только я и не должен был забывать, чтобы остаться в живых. За спиной девушки стоял Хензег и ждал. Поэтому я сказал.
- Ты единственная женщина, которую я видел.
- Нас десять, - грустно проговорила девушка (А откуда она об этом знала?) - И никогда нас не будет больше. Наша мать мертва (И это ей было известно?) А мы не можем рожать.
- Что такое рожать? - Мне хотелось ее испытать.
- Это таинство, - кротко ответила она и улыбнулась. - Великое таинство. Разве ты не задумывался об этом?
Ловушка… Ну что ж, доктор Хензег.
- Меня это никогда не интересовало. Время от времени я чувствую в тебе необходимость, и ты приходишь. Я успокаиваюсь и снова думаю о проблеме приспособляемости, штаммах, изменении генов… В зависимости от задачи, поставленной передо мной Зибелем. Но тебе трудно это понять.
- А ты никогда не думал о смерти? - не успокаивалась девушка. - Мы так близки к ней, но совсем ее не знаем, здесь еще никто не умирал, но мне кажется, что смерть очень страшна. И все-таки мне иногда хочется умереть, а не жить такой жизнью. Разве мы созданы только для того, чтобы успокаивать вас, когда вы отдыхаете? Но я и умереть не могу. Здесь нет возможности (Есть! Есть!) Вот я и выдумываю свой особенный мир, похожий на тот, что в книгах (каких книгах, о каких книгах она говорит?), и когда мне делается совсем невыносимо, я начинаю верить в этот выдуманный мною мир, который живее и красивее настоящего (а какой он, настоящий?), и тогда я могу смеяться. Посмотри на меня, ведь я красивая и похожа на людей, рожденных от любви.
Да, все ясно, книги, смерть, рождение, любовь… Несчастный клонинг, она явилась испытать тебя и… погубить.
- Ты действительно отличаешься от остальных. И ведь ты меня любишь? Скажи, что ты меня любишь! Обмани меня! Иногда я задыхаюсь от нежности.
Не допустил ли я в чем-то ошибку?
Она подняла мою руку и посмотрела на номер.
Я пропал!
- У тебя счастливый номер. Но мне бы хотелось дать тебе имя. В тебе есть что-то необычное, какая-то искра, которая мне очень нужна. Мне иногда бывает так холодно, хочется плакать, сама не знаю почему. Скажи, что ты меня любишь, даже если это и не правда! Я дам тебе имя какой-нибудь звезды.
- Не хочу я никакого имени!
- Денеб.
- Не хочу я никакого имени!
- Альтаир…
- Глупая, разве имя имеет какое-нибудь значение?
Я приблизил к себе ее лицо. Подбородок подрагивал.
- Для меня имеет. Я буду называть тебя этим именем. И ты будешь отзываться. И тогда ты будешь единственным для меня, а я, - единственной для тебя. Зови меня Вега.
6
Напряжение нарастало с каждым днем. Как обычно, с утра мы спускались в физкультурный зал. Делали легкие упражнения, которые прогоняли усталость, вызванную долгими часами работы в лаборатории, и возвращались туда свежими и обновленными. Глаза Хензега выхватывали нас из постели, следовали за нами по коридорам, зорко ощупывали в физкультурном зале, провожали до рабочих мест. Но эти же глаза обостряли мое внутреннее зрение, и не только мое, я все чаще замечал похожее состояние у других и постоянно спрашивал себя, что мы делаем и зачем. Мне стала понятна роль Зибеля он стоял во главе нашей научной работы распределял на группы, каждая из которых занималась конкретными вопросами, а обобщения производились у него в кабинете. Но над Зибелем стоял Хензег, и именно Хензег осуществлял связь с таинственным генералом Крамером, который следил за нашей работой и ждал результатов. Я старался понять цель. Зибель не сказал мне о ней ни слова. Я понимал нужно что-то сделать, но не знал, что именно, и не мог действовать в одиночку. А если их комплекс взорвать вместе с нами? Нет, не то. Они и сами это предвидели. Почему! Где-то здесь укрыт ядерный самоликвидатор, о котором знает только Хензег, а может быть и Зибель, и который можно использовать в случае биологического заражения или бунта. Биологическое заражение? Бунт? Нет, опять не то. От Хензега я знал, что и в других местах создали таких, как мы, выносливых и умных мужчин, беспрекословно подчиняющихся их приказам. Оставалось только одно - вырваться отсюда любой ценой, добраться до людей и рассказать им все. Но в одиночку я ничего не мог сделать.
Мы были свободны только по вечерам. Но тогда приходили девушки. Я был более чем уверен, что они шпионят за нами, пытаясь добраться до наших самых сокровенных мыслей, что наши полупустые комнаты, обставленные лишь самым необходимым, прекрасно прослушивались и просматривались. Я был взвинчен до предела, но улыбка не сходила с моего лица. Я старался спокойно разговаривать и не отставать в работе, чтобы не давать повода для подозрения.
Я искал девяносто третьего. Если понадобится, сказал он, и это прозвучало как заклинание. Я не представлял себе, как это сделать и как он смог бы найти меня, но я искал и надеялся. Я ждал его и в то же время следил за Зибелем в надежде еще раз проникнуть к нему в кабинет. Но неутомимый Хензег всегда был рядом с ним и вставал на моем пути. И я решился попросить одного из наших под каким-нибудь предлогом задержать Хензега. Хензег остановился, и они о чем-то разговаривали, когда Хензег попытался отвязаться, его остановил другой, услышавший мою просьбу, потом третий, и вскоре около него выросла целая стена клонингов, которую Хензегу никак не удавалось обойти.
Я все время ждал, что меня раскроют. Ворвутся в комнату вслед за Вегой, и она укажет на меня своей изящной рукой, а потом меня поведут к центральному лифту. Но за мной никто не приходил. И девяносто третий не отзывался. А я никак не мог добраться до тайного шкафа в кабинете Зибеля. Мне нужен девяносто третий.
На переменах я всматривался в одинаковые лица хватал за руки и искал нужный мне номер.
- Кто тебе нужен? Может быть, я могу тебе помочь? - спрашивал каждый.
- Мы ведь во всем одинаковы. Наверное, и я бы мог.
В ту же минуту меня догоняли глаза Хензега. Он незаметно вырастал за моей спиной, и я растворялся среди других. Я все больше шел на риск, но уже не мог не рисковать. Я первым приходил в столовую и ждал у дверей.
- Номер? - спрашивал я у каждого.
Некоторые машинально отвечали, другие обманывали, третьи задавали вопросы. Реакции, однако, были различными, и это вселяло надежду. Появлялся Хензег, я покидал свой пост, ждал, пока он поест, застывал на стуле, потом вскакивал, хватая руку соседа справа, и беспомощно отпускал ее.
Я был один. Все еще один!
Я был не один.
Спрятанная мною в библиотеке книжка иногда исчезала с полки. Я расхаживал между столами. Один из клонингов вздрагивал. Я подсаживался к нему, стараясь заглянуть в книгу, но он закрывал страницы обеими руками.
- Не надо, приятель, - тихо шептал я. - «Сперва нарисуйте клетку с настежь открытою дверцей».
Клонинг вскакивал и тотчас скрывался за дверью. Он боялся, а я снова и снова возвращался в свою одинокую комнату. И здесь встречался со своим отцом.
Старый ученый медленно приближался, глядя на меня глубоко запавшими глазами. Он не мог сказать ни слова. От удивления. От гнева. Мне хотелось очутиться в его объятиях, но он только внимательно разглядывал меня как… как продукт вегетативного размножения. Все заранее рассчитано. Каждую ночь я заново переживал эту встречу.
Я был один. О-ди-и-н.
В эту ночь Вега была печальнее, чем всегда, нежнее и беззащитнее.
- Альтаир! Как хорошо, что ты привыкаешь к своему имени. Зови меня Вегой, прошу тебя. Называй меня по имени, разве это так трудно? А я принесла тебе подарок.
Она выглядела, как ребенок, пряча подарок за спиной, заставила меня закрыть глаза, а потом прижалась к моей груди. В руках у меня осталась маленькая книжка в кожаном переплете. Я стал листать страницы. Похоже, книга была из кабинета Зибеля. Среди знакомых слов встречалось множество непонятных. Прежде чем я успел спросить, откуда у нее эта книга, Вега сказала:
- Мне ее подарил Зибель. Вместе с этой книгой попадаешь в какой-то новый мир, в другую жизнь. Но нужно огромное терпение, чтобы понять…
У меня было достаточно терпения. Это было заложено во мне как наследие нескольких поколений ученых в роду моего отца. Вега села за стол, раскрыла Книжку.
- Мне бы хотелось, чтобы потом ты объяснил мне некоторые вещи, здесь столько непонятного. Ты такой умный, Альтаир, очень умный, ты быстро разберешься…
- Вряд ли у меня будет время, - равнодушно сказал я. - Я не должен отвлекаться, мне нужно заниматься проблемами, которые стоят передо мной. Понимаешь, наука.
- Хватит! - неожиданно выкрикнула Вега. Я никогда не видел ее в таком состоянии. - Неужели ты до сих пор ничего не понял! Разве ты слепой! Разве…
Вега перевела дух.
- Что это за наука, которая ищет все новые виды смерти! Штамм 12. Штамм 112. Штамм 1112. Штаммы, штаммы, штаммы… Это же опасно! Отвратительно! Грязно! Одна ошибка, и вы можете погибнуть. Но вы всегда внимательны, не правда ли? Не забываете пройти стерилизационную камеру! А известно ли тебе, что в секторе А произошла авария и пятеро умерли в страшных мучениях? Я боюсь за тебя! Боюсь!
Я схватил ее за руку.
- Откуда ты все это знаешь?
Вега постепенно приходила в себя. И молчала.
- Откуда ты все это знаешь? - Я сильнее сжал ее руку.
Она охнула, огляделась по сторонам, прижалась ко мне и прошептала!
- А ты не выдашь меня? Будешь молчать?
И она боялась. Снова оглядевшись, она ощупала кровать, шкаф, письменный стол, провела ладонью по стенам, а потом заговорила:
- От этого сумасшедшего Зибеля. Он приходит ко мне, очень часто приходит, путает меня с какой-то Еленой, ласкает меня, говорит, говорит и плачет, хочет со мной бежать, говорит, что здесь есть тайный ход, который… Он все время жалуется, что Хензег его в чем-то подозревает, а генерал Крамер давит на него…
Я все еще не верил ей.
Авария в секторе А. Нужно проверить.
Она молча спрятала лицо у меня на груди и заплакала.
- Люби меня! - шептала она, плакала и целовала меня и задавала вопросы, которые были мне так знакомы, потому что напоминали мои. Их не могли выдумать ни Зибель, ни Хензег. Чтобы их выдумать, нужно быть клонингом.
7
Осмотры у доктора Андриша участились. И стали более продолжительными.
Мне хотелось как можно скорее покинуть его кабинет, но он задерживал меня, угощая сигаретами, от которых я всегда отказывался. Я садился напротив и улыбался, разговоры начинались издалека, с несовершенства человека; внимательно слушая, я кивал головой, соглашался… И все время улыбался. Доктор Андриш поверял мне свои планы, вероятно, и ему здесь было одиноко. В соседней комнате стоял новый электронный Гиппократ. Долго и сосредоточенно монтировали его двое молчаливых клонингов, а доктор Андриш показывал мне его, объясняя, как можно раз и навсегда лишить человеческое тело тайн, а мозг - мыслей. Все будет записываться в машинной памяти этого, красавца, что изрядно облегчит работу доктора Андриша с нами. Доктор Андриш мечтал создать гигантский, совершенный мозг, для питания которого необходима кровь всего человеческого организма. И человек будет существовать с единственной целью - питать этот совершенный орган, чтобы он рождал теории и гипотезы, лишенные чувств и совести и беспощадно обрекающие на смерть не только других, но и себя. Создание такого мозга было единственным смыслом жизни доктора Андриша. А чем, собственно, отличался от этой модели мозг Хензега?
- Ты понимаешь меня? - спрашивал Андриш.
- Пытаюсь.
С каждым прошедшим днем Зибель становился все печальнее, все рассеяннее. Он избегал общества, избегал даже доктора Андриша, с которым его связывала старая дружба. Он был и в то же время не был с нами. С концом Елены Зибель приближался и его конец.
А Хензег следовал за ним как тень. Я открывал в Хейзеге все новые качества, он все больше напоминал мне олицетворение мечты доктора Андриша мозг, вычерпывающий кровь из всего тела. Иногда мне хотелось сказать ему, что он похож на клонинга, что он в большей степени клонинг, чем все мы, вместе взятые. А может быть, он и в самом деле клонинг, созданный Зибелем задолго до нас? А однажды наш доктор Зибель пришел одетый в черное, с неподвижным и мертвым лицом. Я услышал, как он сказал доктору Андришу:
- Она умерла, доктор. Мы делаем чудеса, а смерть покорить не можем. Мы с ней союзники, а она бьет нас по самому больному месту. Дорого платим за все. Стоит ли?
- Но и нам хорошо платят, не так ли?
Доктор Андриш ободряюще похлопал его по плечу, которое как-то сразу обмякло. Он посмотрел Зибелю в лицо, достал из кармана белого халата какие-то голубые таблетки и протянул их доктору. Зибель долго держал их на раскрытой ладони, разглядывая внимательно и с недоверием.
- Будешь спать как убитый. И забудешь ее. С каждым днем все больше будешь забывать.
Зибель улыбнулся - в улыбке не было ни капли доверия.
- Я никогда ее не забуду. Я встречал женщин красивее, умнее, моложе, но для меня она была единственной. Всю мою жизнь. Не то что у меня не было других, были, конечно, но она оставалась единственной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11