Улыбка на его губах была мрачной и угрожающей, такой же, как и огонек в его глазах.
Сатана, вдруг осенило Гас. Он и есть настоящий сатана!
Даже если бы ей и хватило сил, чтобы позвать на помощь, он все равно пресек бы эту ее попытку. Гас хотела крикнуть ему, что он ведет себя как безумец, что он перешел все границы!
Но ни единый звук не вырвался из ее горла, даже когда он крепко схватил ее за руки и притянул к себе. Она чуть не уронила свой почетный жетон.
Внезапно его губы приблизились к ее уху, и она ощутила его свежее холодящее дыхание. Его чистые волосы благоухали шампунем и ланолином. «По крайней мере, – почему-то мелькнуло у нее в голове, – теперь его нельзя упрекнуть в неряшливости».
– Не вздумай мне мешать, – предупредил он. – Или я всем расскажу о твоей проделке. Весь мир узнает, что ты сама придумала собственное похищение.
Гас рассмеялась, как будто это было забавной шуткой, частью сегодняшней церемонии. А что еще она могла сделать, как не подыгрывать ему? Ведь он угрожал разрушить с таким трудом возведенное ею здание. Это ненадолго, успокоила себя Гас.
Она найдет выход из положения, как только он даст ей передышку.
– Представь меня, – потребовал он шепотом. – Назови мое имя.
– Какое имя? Сатана?
– Джек Кэлгейн… Скажи им, что ты мечтаешь стать миссис Кэлгейн. Давай!
Гас с трудом выполнила его требование. Она начала заикаться и невнятно выговаривала слова. Гас с остановками и заминками, лихорадочно оглядывая зал, рассказывала притихшей публике, что это тот самый человек, за которого она собирается выйти замуж. Что он сделал с Робертом? Неужели, сняв с него одежду, связал и оставил в каком-нибудь темном углу?
– Когда свадьба? – Крикнул кто-то из зала.
– Сегодня вечером, – ответил за нее Джек. – Мы летим в Рио-де-Жанейро. У дверей нас уже ждет лимузин, чтобы отвезти в аэропорт.
Только теперь Гас осознала, насколько все серьезно. Он опять похищал ее, на этот раз с трансляцией на всю страну.
Надо надеяться, что остальные его планы окажутся блефом; даже для такого типа, как он, они были слишком дерзкими. Но объявление о свадьбе было дьявольски умным способом разрушить ее планы и заставить людей усомниться в достоверности ее рассказа. «Ну и подлец, – думала Гас, когда, подхватив под локоть, он увлек ее со сцены. – Он и не представляет, как навредил мне своей идиотской выдумкой».
Глава 12
– Согласны ли вы взять в законные мужья этого мужчину?
Молодой священник-мексиканец доброжелательно кивал стоящей перед ним паре, и его шоколадные глаза были такими большими и печальными, что Гас была готова сказать «да» только для того, чтобы угодить ему. Она устремила на священника гипнотизирующий взгляд, стараясь внушить ему важность своих слов.
– Даже преисподняя отказалась бы принять этого человека, – медленно произнесла она, выделяя каждое слово, чтобы он мог понять их смысл.
Священник заглянул в раскрытое Священное Писание, которое держал в руках, видимо, в поисках места, где что-нибудь говорилось о значении преисподней в брачной церемонии – Ей не терпится стать моей женой, – заверил его Джек. – Продолжайте.
Холодная сталь револьвера упиралась в спину невесты, напоминая ей, что не по доброй воле она венчается в старинной испанской церкви, затерянной где-то в просторах Калифорнии.
Венчание происходило не под дулом дробовика, как в далекие времена, а под дулом вполне современного оружия. «Магнум-357» был спрятан под пиджаком, перекинутым через руку Джека Кэлгейна, хотя вряд ли он бы понадобился. Джек Кэлгейн имел в своем распоряжении более действенный боезапас, чем пули Он мог погубить жизнь Гас несколькими словами, теми самыми, что шепнул ей на ухо на сцене в «Беверли риджент».
Падре, несомненно, догадался о несогласии невесты. Гас была неподвижна, как гипсовые святые, что украшали алтарь за его спиной, держалась прямо, будто проглотила палку, и, словно защищаясь, обнимала себя руками. Падре также не мог не заметить и револьвера, который Джек не особенно старался скрывать.
Человек, лишенный воображения, имеет склонность заменять его пустым, глупым хвастовством. Так случилось и с Джеком Кэлгейном, насочинявшим небылиц об их поездке в Бразилию.
Вместо лимузина у подъезда их поджидало обшарпанное, видавшее виды такси, которое доставило их в аэропорт Онтарио к старенькой чартерной «сессне». Вот тогда-то, когда Гас наотрез отказалась вылезать из такси, и пошел в ход «Магнум-357».
Также именно тогда Гас поняла, что Джек Кэлгейн не остановится ни перед чем. Он шантажировал ее перед миллионами телезрителей, похитил ее, угрожая револьвером, и затащил в это отдаленное мексиканское местечко. Он также, видимо, подсыпал что-то в бокал ее настоящего жениха, Роберта, украл его дорогой смокинг, а самого оставил полураздетым в кабинке мужского туалета в отеле «Беверли риджент». Кэлгейн определенно был полон решимости действовать, непонятно было только одно: на чем он собирался остановиться. Если Гас подступала к нему с расспросами, то в ответ револьвер еще больнее упирался ей в бок. Одним словом, у него были очевидные проблемы в общении с людьми.
– Так как же, берете вы его в мужья или нет? – осторожно спросил священник, обращаясь к Гас. – Берете вы его или не берете?
Гас прикусила нижнюю губу, что, наверное, выглядело не слишком красиво. Некрасиво, конечно, и не очень воспитанно, но, с другой стороны, само это место тоже было не слишком изысканным и красивым. Горящие свечи с сандаловым запахом производили приятное впечатление, но в остальном было похоже, что время здесь остановилось давным-давно. Штукатурка осыпалась с глинобитных стен, а деревянные скамьи для прихожан напоминали кучу дров.
Гас всегда знала, что ночью мухи перестают жужжать, но здесь они опровергали это ее представление. А ящерицы! Они кишмя кишели вокруг. Одна из них даже выглядывала из медной крестильной купели. Где бы теперь Гас ни оказывалась, всюду ее преследовали ползающие и бегающие пресмыкающиеся. Возможно, они были символом ее отношений с Джеком Кэлгейном.
Если только это можно было назвать «отношениями». Скорее это походило на серию автомобильных катастроф, когда машины на полной скорости врезаются друг в друга, выбрасывая к небу столбы пламени. Ну а ящерицы… Если ящерицы что-то символизируют, то, наверное, нечто скользкое, юркое и сексуальное. И почему она вздумала заниматься с ним любовью?
Почему? Этот человек был некрофилом, похитителем и шантажистом. И это не все, одному Богу известно, какими еще преступлениями он был отягощен.
– Падре ждет, Гас.
Вновь револьвер заявил о своем ненавистном присутствии.
Холодная сталь и пули были весьма убедительным аргументом, но Гас тронуло плачевное состояние священника. Казалось, он был в полном смятении и не знал, что предпринять. Гас сочувственно пожала плечами, гадая, уж не первый ли раз в жизни он проводит венчание. Конечно, сейчас было три часа утра, и его вытащил из жалкой постели в жалкой комнате в таком же жалком маленьком монастыре вооруженный американский маньяк, потребовавший, чтобы его связали священными узами брака с какой-то полоумной.
– Хорошо, я согласна, – вздохнула Гас, утешая себя мыслью, что как только она окажется под сенью закона, то тут же избавится и от мужа, и от священных уз, если таковые действительно являются законными, в чем она сильно сомневалась.
– Значит, сеньорита говорит «да»?
– Да! – выпалила Гас.
– На коленях благодарю Всевышнего за Его милость! – на родном языке прошептал падре.
Гас как раз хватило знаний испанского, чтобы понять его слова. Приятно чувствовать, что на земле все-таки есть счастливые люди. Падре блаженно улыбнулся им, показав белые зубы и здоровые розовые десны. Ничто больше не грозило трагедией, и, успокоившись, падре перевернул страницу Библии и вопросительно посмотрел на Джека.
– Хорошо, хорошо, я тоже согласен, – торопливо отозвался Джек, взглянув на свои спортивные водонепроницаемые часы, совсем не подходившие к смокингу. – Ну как, все закончено?
Спустя десять минут церемония была завершена, бумаги подписаны и священник, щедро вознагражденный Джеком за его труды, шептал благодарственную молитву.
– Есть только один небольшой факт, который вы не учли, – торжествующе объявила Гас мужу и падре. – Я не католичка.
Она резко повернулась и почти бегом направилась к массивным дверям церкви. Ее высокие каблуки выбивали дробь на неровных каменных плитах, и вездесущие ящерицы разбегались во все стороны. Она хотела побыстрее выбраться отсюда, чтобы не видеть мерцающих свечей, не чувствовать запаха ладана. Она хотела выбежать в ночь и скрыться в ней навсегда, чтобы никто никогда о ней больше не услышал и не мог ее найти. Все это, конечно, было чистой фантазией, последствием крушения надежд и овладевшей ею безысходности. И все-таки ей стало немного легче.
Удача покинула ее, того и гляди она подвергнется нападению бандитов, которые отнимут у нее драгоценности и саму ее продадут в публичный дом. Или убьют, чтобы продать ее органы какой-нибудь грязной подпольной клинике. У нее не было с собой никаких документов. Никто не узнает, кто она такая и что ей пришлось пережить ради осуществления своих планов и, самое главное, что она опекунша пятилетнего ребенка, нуждающегося в ее защите. А если бы и знали, то им было бы все равно.
Стояла глубокая ночь, и все приличные законопослушные граждане спокойно почивали в своих постелях. Она могла рассчитывать только на помощь священника, но он вместо того, чтобы совершать героические поступки, разумно полагался на Бога.
Гас подошла к выходу, но ржавый железный засов, сколько она ни старалась, отказывался ей подчиняться.
– Не надрывайся, – посоветовал Джек за ее спиной; он обхватил ее за талию, и его ладонь легла на ее голую спину.
Гас отпрянула, но тут же сообразила, что он просто отстраняет ее, чтобы открыть двери. Он без всяких усилий отодвинул засов, но двери почему-то не поддавались, со злорадством отметила Гас. Она вспомнила, что они вошли в церковь через небольшой каменный дворик и боковую дверь, которой следовало бы воспользоваться и теперь.
Наконец тяжелые двери заскрипели, когда Джек налег на них плечом, и со второй попытки широко распахнулись, впустив внутрь свежий ночной воздух, в котором смешались запахи трав и жареной рыбы, которую кто-то готовил на завтрак в соседней хибаре на берегу моря. Снаружи царила тьма, такая глубокая, что Гас с трудом разглядела силуэты домов рыбачьего поселка, в немногих окнах которых еще светились огни. Она поежилась, жалея, что на ней всего лишь легкий комбинезон.
– И пожалуйста, больше никаких сюрпризов, – предупредил ее Джек по пути к старому джипу, который он купил прямо у посадочной полосы, так как тут невозможно было взять такси или арендовать машину. – Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь снова дал мне по голове и скрылся вместе с тобой.
Гас окинула его пренебрежительным взглядом, оставшимся незамеченным из-за густой темноты.
– Почему бы тебе снова не связать меня и не заткнуть мне рот?
– Я еще займусь этим в наш с тобой медовый месяц.
– Восхитительно, – процедила она сквозь зубы. – Ты всегда умеешь здорово развлечь.
– Если ты хорошенько попросишь, то, пожалуй, я отпущу тебя помочиться.
На этот раз Гас сумела продемонстрировать ему всю глубину своего презрения: луна, выйдя из-за облака, ярко осветила то место, где стоял джип. Джек открыл перед ней дверцу, и она наградила его взглядом, способным уничтожить все формы жизни на Земле, начиная от высших и кончая одноклеточными. Гас совершенствовала этот взгляд уже несколько лет, наверное, именно для подобного случая. Обычно она клеймила им навязчивых поклонников, папарацци и Уорда Макгенри, ведавшего семейным опекунским фондом Феверстоунов. В словесном переводе такой взгляд означал: «Иди знаешь куда…»
Джек совершенно равнодушно взирал на Гас, изучая ее, как некое диковинное насекомое. «Почему никто не научил тебя выбирать себе противников по силам? – спрашивала его усмешка. – Что ты хочешь мне доказать?»
Его взгляд опутал ее, как липкая паутина, а он сам был кровожадным пауком, поймавшим свою добычу. Гас сжалась под его взглядом, но не сдалась. Она начинала догадываться, что ему от нее нужно.
Гас отвернулась и скользнула внутрь машины, гордо подняв нос. Она едва успела устроиться на сиденье, как он с силой захлопнул дверцу. Через минуту они уже преодолевали рытвины и кочки немощеной дороги, которая здесь почему-то называлась шоссе, но скорее всего была ослиной тропой, и Гас снова подняла интересующий ее вопрос, говоря на высоких тонах, чтобы перекричать скрежет старой, видавшей виды машины.
– Зачем ты это делаешь? – спросила она. – Если тебе еще нужны деньги, можно договориться…
– Дело не в деньгах.
– Тогда чего ты хочешь?
Опять этот взгляд, будто он собирался ею пообедать.
– А что ты можешь мне предложить? – поинтересовался он.
– Только одно: я хочу вырвать у тебя из груди сердце и разорвать его на части.
Джек улыбнулся.
– Я имел в виду совсем другое, – заметил он.
Джип погрузился в следующую колдобину, и изношенные рессоры отозвались воплем боли. Джек сосредоточил внимание на дороге, и Гас с радостью умолкла. Она быстрее находила общий язык с лошадьми Лили, чем с этим странным человеком.
Он не мог сказать ей ничего нового, однако она отметила нечто интересное в их разговорах. Она больше не заикалась так часто, как прежде, а если вдруг заикалась, то это было для нее неожиданностью. Этот факт удивлял и беспокоил Гас, поскольку почти всю свою жизнь она вела борьбу со своим малоприятным недостатком. Может быть, это было результатом того, что в его обществе она всегда испытывала или страх, или ярость, напомнила себе Гас. Она думала лишь о том, как выжить, и забывала о смущении. Значит, все-таки не могло быть и речи о его благотворном влиянии на нее.
Они ехали в темноте по пустынной неровной местности, и у нее было достаточно времени, чтобы основательно замерзнуть на свежем утреннем ветерке и в деталях обдумать свое положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25