Джек обливался потом и не раз, карабкаясь наверх, вспоминал о том, что его бешено бьющееся сердце разгоняет по всему телу смертоносный змеиный яд. Правда, было у него и одно утешение: он представлял себе в деталях и даже в цвете, как он заставит Гас разрезать ранки и высасывать из них яд. Он надеялся, что доживет до этого.
Когда он выбрался на поверхность и ощутил под собой достаточно прочную опору, его глазам открылось странное зрелище: напуганная, бормочущая что-то невнятное женщина скорчилась на полу, спрятав голову в коленях и прикрыв ее руками, совсем как школьница во время учебной тревоги. Временами сильная дрожь сотрясала ее тело. Сначала он не мог разобрать ее прерываемого рыданиями лепета, но постепенно начал различать отдельные слова.
– Я его застрелила, – всхлипывала она. – Боже мой, он умер по моей вине. Я обагрила руки кровью человека…
Наверное, это должно было его растрогать, но почему-то не растрогало.
Она производила так много шума, что не слышала, как он выбрался из подполья.
– Я жив, – объявил Джек и подтянул вверх штанину, стараясь при этом сохранить равновесие. – Пока еще жив.
Головокружение мешало ему сосредоточиться, и он бесцельно водил ладонью по ноге в поисках укусов. Лишь через минуту, взглянув на Гас, он понял, что она его не слышала: она по-прежнему закрывала голову руками и причитала как безумная.
И по-прежнему ее отчаяние оставляло его равнодушным. Где же все-таки ранки, и почему бы ей не прекратить причитания и не помочь ему? Голова у него гудела, как циркулярная пила, перед глазами плыл туман. Бормоча ругательства сквозь сжатые зубы, Джек стащил с ноги ботинок, чтобы осмотреть ступню.
– Я пролила кровь, – продолжала стонать Гас. – Я виновата…
– Довольно, Гас, я жив!
В сердцах он отшвырнул в сторону ботинок и заковылял к ней.
Он шел, словно сквозь колышущуюся толщу темной воды, и его деревянный замок, вырезанный им прошлой ночью, плыл с ним рядом. Джек почувствовал, что сейчас его стошнит.
Только невероятным усилием воли он заставил себя добраться до Гас. Теперь ему предстояло достучаться до нее. Для начала он потряс ее за плечо, слегка, не из жалости к ней, а потому что у него не было сил, чтобы задать ей хорошую трепку.
Стенания мгновенно прекратились, и Гас застыла в неподвижности. Видимо, она решила, что он восстал из мертвых.
– Ты застрелила змею, – сказал он ей. – А теперь хватит, девочка, давай очнись. Ты мне нужна.
Волна дрожи снова пробежала по ее телу, но она все еще не пришла в себя.
– Я ее застрелила?
– Ну да, только она прежде успела меня укусить.
Теперь Гас смотрела на него, все еще прикрывая голову руками.
– Змея укусила тебя?
– Мне кажется, даже два раза.
Она мгновенно отняла от лица руки и села-, словно подброшенная пружиной.
– Как ты себя чувствуешь?
Она тревожно вглядывалась в его побледневшее лицо, Темная толща воды все сильнее давила на него, он понял, что теряет сознание.
– Отлично, – пробормотал он. – Просто отлично…
Джек покачнулся и упал на пол. Он лежал на спине, и Гас теперь была совсем рядом. Она одновременно ласково гладила его и расстегивала рубашку и джинсы. Он повсюду ощущал прикосновение ее рук. Она ощупала его живот, бедра, спустилась еще ниже. Это было чудесно, только она искала не в том месте, где надо.
– Нога, – прошептал он пересохшими губами. – Она укусила меня в ногу.
Теперь Гас занялась его джинсами, и он понял, что она стягивает их с него. Боже мой, что она делает? Играет в доктора? Он перестал видеть, серая пелена закрыла его глаза. Джек с ужасом подумал о том, что его жизнь находится в руках легкомысленной супермодели и богатой наследницы приемного папочки. Вот повезло так повезло!
– Возьми мой нож, – приказал он ей, – и простерилизуй его над спичкой. Найдешь их в рюкзаке.
– Нашла, нашла! – вдруг услышал он ее крик.
Он приподнялся, чтобы посмотреть, чем она занята, но тут же, вспотев от сделанного усилия, упал обратно, ударившись затылком о пол.
– Яд, надо высосать яд… – Он шептал эти слова или так ему казалось, гадая, слышит ли она их, или ее вообще нет поблизости. Очень скоро ему стало все равно. Снова серый туман и темная толща воды, только на этот раз Гас Феверстоун с огромным ножом в руке и усмешкой на губах сопровождала его в этом путешествии. Она рассматривала его наготу, и ее глаза плотоядно светились. Что это – кошмарное сновидение или Гас тайная маньячка?
– Нога, моя нога, – пытался сказать он ей.
Некоторое время спустя, через часы, а может быть, и дни, к нему вернулось сознание. Когда он наконец совсем очнулся, то обнаружил, что не чувствует никакой боли, кроме той, от которой у него раскалывалась голова. Еще не открыв глаза, Джек понял, что раздет, подтверждением тому был теплый ветерок, свободно обдувавший его тело.
Тот же теплый поток ворошил волосы на его груди и в том месте, где начинались ноги. Боль пульсировала в висках, так что он с трудом мог рассмотреть потолок с мелькающими туда-сюда крошечными зелеными существами.
Это ящерицы, он их видит, значит, его дела не так уж плохи.
Прищурившись, Джек сосредоточил все свое внимание на Августе. К счастью, она не была зеленой, как ящерицы. Она сидела на полу рядом с ним все в той же майке и рассматривала его скорее с надеждой, чем со страхом. Какая-то материнская озабоченность была в ее взгляде плюс еще нечто непонятное Странный подозрительный огонек горел в ее глазах, и он вспыхнул еще ярче, как только она поняла, что Джек очнулся. Что она с ним сделала? Он все еще был жив, значит, она не зарезала его тем огромным блестящим ножом, значит, он все еще находится в этом мире, конечно, при условии, что ящерицы не обитают на потолке в аду.
На деле Гас не произвела с ним никаких особых манипуляций. Верно, она раздела его. Как верно и то, что она применила все свои ограниченные познания для его спасения. Правда, эти усилия оказались ненужными по причине, которую она готова была ему открыть. Сейчас Гас разглядывала его без особой на то необходимости. Ей нравилось, когда он вот так презрительно щурился, как будто она была женщиной, с которой он менее всего желал бы поселиться на необитаемом острове.
Ее также зачаровывала картина, которую он собой представлял, небрежно лежа на спине в расстегнутой рубашке и джинсах, спущенных до щиколоток, демонстрируя ничем не при, крытое пространство загорелой мускулистой плоти.
Гас достаточно насмотрелась на обнаженных манекенщиков, которые торопливо сдирали с себя одежду известных модельеров, чтобы облачиться в следующий костюм, и без тени смущения показывали свои совершенные тела, но теперешнее зрелище было из весьма достойных внимания. У него не было ни единой жиринки, особенно хороши были грудь и руки, состоящие из одних мускулов, бугрившихся даже в спокойном состоянии.
И еще он был явно рассержен.
Гас слегка прикусила губу, чтобы сдержать улыбку. Ее взгляд, хотя она старалась удержаться, то и дело возвращался к особенно заметному месту на его теле. Темные завитки казались упругими и в то же время мягкими, а другая деталь выглядела достаточно напряженной, особенно если учесть ослабленное состояние всего организма.
Гас сумела увериться в этом, приподняв предмет, чтобы заглянуть под него. Ведь она должна была удостовериться, что там нет укусов.
Джек привстал, опираясь на локти, и внимательна оглядел свое тело.
– Что ты натворила? – В изумлении он смотрел на свою наготу, затем перевел взгляд на нее. – Ты меня трогала?
«Совсем нет», – рассмеялась она про себя, наслаждаясь картиной воображаемого преступления. Откровенно говоря, спущенные джинсы делали его похожим на ковбойского Ромео, пойманного в самый неподходящий момент.
– Не преувеличивай, – успокоила она его. – Просто я искала укусы, о которых ты столько кричал.
– И где же ты их нашла? – опять прищурился он.
– Нигде. Их нет, ни одного. Можешь мне поверить. Я даже перевернула тебя и проверила твои половинки.
Она смутила его: его лицо стало красным, или, скорее, ярко-розовым. Как тот лак, остатки которого еще можно было обнаружить на ее ногтях. Она была приятно изумлена, что такая личность не потеряла способности конфузиться. К тому же это подтверждало ее теорию о наличии у него проблем в интимной области. Бедный наивный мальчик. Он умеет краснеть. Возможно, ей следует помочь ему с его проблемами.
– Но ведь ты сказала, что что-то нашла, – настаивал Джек. – Я сам слышал.
– Я нашла несколько порезов у тебя на ногах, один очень красный и распухший. – Она показала на воспалившуюся царапину на его голени и легонько обвела ее пальцем, заметив при этим, что он отодвинулся. Боже мой, какой же он недотрога!
– Смотри, это вот здесь, – повторила она и снова показала пальцем на ранку, чтобы увидеть его реакцию. – Сначала я подумала, что это укус, но когда промыла его, увидела, что это просто царапина. Наверное, ты оцарапался, когда провалился под пол.
– Нет, это змея, – упрямо повторил он. – Я точно знаю.
– Она укусила твой ботинок. Дважды. Если хочешь, я тебе покажу, – предложила Гас.
Ботинки стояли рядом со столом, словно ожидая, что их хозяин, встав утром, наденет их, поцелует свою маленькую женушку и отправится на работу. Маленькая женушка не бездельничала, а занималась хозяйством, пока он путешествовал в стране грез.
– Тогда почему я отключился? – спросил Джек.
– Возможно, ты ударился обо что-то затылком, когда провалился в яму, и у тебя случилось небольшое сотрясение мозга.
– Ты говоришь, небольшое сотрясение мозга? Кто бы подумал, что ты доктор! Послушай, что ты делаешь?
Он попытался оттолкнуть ее, когда она склонилась над ним и коснулась его головы, но Гас не собиралась отступать.
– Я должна проверить, не ошиблась ли я. Если у тебя сотрясение, то где-то должна быть шишка.
– Может, заодно посмотришь и мои глаза? – предложил он.
– Зачем? – удивилась она.
– Чтобы увидеть, не расширены ли зрачки.
Она нахмурилась:
– Хорошо. Я займусь этим, как только найду шишку Джек готов был сжечь ее взглядом, а вместе с ней и лачугу, но Гас оставалась равнодушно-отрешенной. Она полностью вошла в роль матери Терезы и нацелилась на перевоспитание и спасение недостойного грешника. Сначала она погладила его влажный горячий лоб, затем ее пальцы проникли в волосы.
– Вот так, – приговаривала она, легкими движениями массируя его голову, отчего приятная истома охватила сначала его грудь и руки, а потом разлилась по всему телу.
Ему хотелось закрыть глаза. Ему хотелось совсем расслабиться. «Гас, девочка, зачем ты меня дразнишь? Зачем терзаешь?» – готов был спросить он.
– Ну как, нашла шишку? – вместо этого проворчал Джек.
– Я уверена, что она где-то здесь. Господи, какие у тебя чудесные густые волосы… И совсем нет седых. Похоже, ты не слишком много волнуешься, правда?
Ей бы очень хотелось узнать, что волнует его в данный момент.
Каким удовольствием было ее прикосновение. А ведь могло быть иначе: легкие движения ее рук могли бы действовать ему на нервы. Так нет же, он, напротив, чувствовал себя наверху блаженства, что в данных обстоятельствах было совсем некстати. Возможно, какой-нибудь другой мужчина мог позволить себе это райское блаженство, возможно, кто-то другой счел бы Гас неотразимой, когда она вот так осыпает его ласками и воркует над ним. Особенно если он окончательно разнежился и его клонит ко сну…
Джек поспешно открыл глаза. Может быть, он и разнежился, но все-таки заметил, как участился его пульс и жар охватывает тело.
– Ага, вот здесь у тебя небольшая шишка… Ты чувствуешь?
Он чувствовал только, как ее пальцы ворошили волосы у него на затылке. Наверное, у него действительно было сотрясение мозга, и этим объяснялось то, что он теряет контроль над своим телом. В его рациональном уме произошло короткое замыкание, и животные инстинкты подчинили себе доску приборов.
– Может, мне осмотреть шею и грудь? – предложила Гас.
– Нет, там все в порядке…
Как будто он мог ее остановить. Да ее бы не остановил и бульдозер. Ее пальцы уже заскользили вниз к ушам, по пути ероша его короткую армейскую стрижку, ощупали ушные раковины и задержались, поглаживая, на мочках. Джеку почудилось, что в него ударила молния.
– Ox, – простонал он.
Она заглянула ему в лицо:
– Я делаю тебе больно?
«Больше, чем ты себе представляешь», – сказал он про себя.
Он схватил ее за руки и удержал, чтобы на расстоянии охладить ее пыл своим взглядом, и тут же понял, что совершил ошибку. Чутье говорило ему, что не следует смотреть ей в глаза и вообще лучше не смотреть на нее, и чутье его не обмануло.
Такие глаза, как у нее, наверное, век назад смотрели из-под шелковой чадры где-нибудь в восточном гареме. Трудно было точно определить их цвет. Скорее всего он назвал бы их темно-фиалковыми, и то лишь приблизительно. В придачу у нее были голубоватые веки и густые темные ресницы.
Гаремные глаза на упрямом лице девчонки-сорванца.
Если бы в его словарь входило словосочетание «пухлые губки» – а оно определенно никогда в него не войдет, – он бы назвал ее губы пухлыми, аппетитными, соблазнительными. Джек начал понимать, что находили в ней все другие. Даже в теперешнем растрепанном виде она могла своим знойным страстным взглядом растопить могучий айсберг. Правда, сейчас был один минус: от нее воняло. Он отпустил ее руки.
– Пойди прими душ, – сказал он ей.
– Что?
– Видишь вон ту занавеску? – Джек кивнул в сторону алькова. – Там есть душ. Я сегодня утром наладил насос.
– Вот как… Что ж, спасибо.
Гас была в недоумении, пока ее взгляд не прошелся по его телу, и смешливые искорки вновь вспыхнули в глубине ее потемневших зрачков.
– Похоже, и тебе следует встать под душ. Только холодный.
Он бросил на нее предостерегающий взгляд.
– Там воды всего на одного, и горячей, и холодной вместе.
Она поняла.
– Хорошо… Но я могу поделиться.
Джек вновь ощутил прежнее беспокойство. Эта женщина заставляла его краснеть, как глупого мальчишку! Ее следовало бы посадить в подпол и оставить там навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25