Он сам говорил мне. Это напоминает мне твою лекцию – ту часть, где речь шла о прогнозах.
– Да, верно. Мужчины-самоубийцы склонны делать зловещие прогнозы. Например, «завтра солнце не взойдет» или «меня найдут в каком-то поле». Но эта надежда на новый метод лечения... представляю, к чему она может привести.
– Кажется, все держалось на ней.
– И теперь она рухнула.
Мерси кивнула, глядя в окно на сгустившуюся темноту. Она не любила зимние месяцы, когда темнеет в пять часов вечера и ночь, кажется, длится вечно.
– Твой напарник может начать искать место, чтобы покончить с собой. Это очень похоже на убийство – нужны оружие, мотив и возможность. Оружие у полицейских – почти всегда пистолет. Мерси, тебе следует сделать очередной шаг. Задать вопрос. Если придется, напрямик: «Ты думаешь о самоубийстве?»
– Знаю, – спокойно ответила она.
– Мерси, он отсутствует дольше, чем ты ожидаешь в данной ситуации?
– Да. У меня ощущение, что он не совершит ничего, пока жена жива.
– Вероятно, но ты посредник, Мерси, – первый контакт. Именно ты можешь отклонить его от этого намерения. Статистика успешного применения РУН высокая. Метод действует. Но чтобы он действовал эффективно, нужен первый контакт. Это ты. Расспроси его. Направь ко мне. Вот мой профессиональный совет.
По пути к двери Мерси остановилась и еще раз обняла Джоан Кэш:
– Спасибо.
– Мерси, ты поступила правильно. Хотелось бы, чтобы ты относилась к себе так же заботливо, как к напарнику.
– Оставь, Джоан. У меня нет мыслей о самоубийстве. Я в полном порядке.
– Не иметь мыслей о самоубийстве и находиться в полном порядке – совершенно разные вещи. В таком случае давай договоримся о встрече, расскажешь, что и как у тебя в порядке, ладно? Привези Тима, буду рада снова увидеть его.
– Я не стану подвергаться ДПДГ с тобой или с кем-либо еще. Не доверяю никаким аббревиатурам, кроме ШУ , УП и ФБР.
Обе заулыбались и рассмеялись.
– Слушай, девочка, если не хочешь десенсибилизации посредством движения глаз – не надо. Но в ситуациях, похожих на твою, она дает фантастически хорошие результаты.
Мерси открыла дверь.
– Джоан, у меня и так все великолепно.
– Позволь помочь тебе, подружка, если это в моих силах. Ты мне определенно помогла.
Глава 16
Когда Мерси вошла в дом, ее отец сидел за обеденным столом, держа Тима на коленях. На столе перед ними лежал раскрытый свадебный альбом Кларка, едва за пределом досягаемости рук ребенка. Увидев мать, Тим радостно закричал и стал вырываться от дела.
Отец поднял взгляд на Мерси, и она заметила в его лице легкую печаль. Поцеловала его в щеку, потом взяла Тима. Сын становился тяжелым. Посмотрела в альбом: черно-белое изображение Кларка и Марселлы возле громадного свадебного торта. Оба очень молодые и счастливые. Каждые два месяца Кларк доставал альбом, становился тихим, задумчивым, отправлялся на прогулку или в поездку на машине, рано ложился спать.
– Ужинать я сегодня не буду, – сказала Мерси. – Еду к Майку.
Она взглянула на часы. При мысли о встрече с Майком у нее сжалось сердце.
– Разобрались со своими проблемами вчера вечером?
– То были обычные разногласия. У нас все отлично.
– Майк – хороший человек.
– Но все-таки я могу не соглашаться с ним, так ведь?
Кларк улыбнулся и перевернул лист альбома.
Пока Мерси принимала душ, Тим обижался на нее за сеткой детского манежа. Он терпеть не мог заточения и всецело винил в нем мать, которая боялась, что мальчик куда-нибудь уйдет, ударится, проглотит игрушку, свалит телевизор или – его любимое занятие – начнет игру со штепсельными розетками. Тим был удивительно смелым, много говорил – произносил длинные фразы из бессмысленных слогов вперемешку со словами, и Мерси казалось, будто она понимает все. Вальбом, боп-eon, мом-мом-мом, тук-тук-тук, мам-мам-мам, гой, гой, гой...
Мерси отвечала ему тем же из-за прозрачного стекла душевой, и он, похоже, прекрасно все понимал. Что именно она говорила ему? Мерси надеялась: нечто полезное.
Ей нравилось, что Тим словно переносил ее в младенчество: никаких забот и сомнений, полная погруженность в данный миг, необходимость лишь одного определения – мое, мое, мое. В мире Тима не существовало свиданий в семь часов с человеком, которого он раньше любил, а теперь не хотел даже смотреть на него.
Мерси увидела себя в зеркале, высокую, нагую, ширококостную, темноволосую, щебечущую, как пересмешник.
Она продолжала этот разговор, пока вытиралась, подкрашивалась, одевалась. Убедилась, что обойма полная, потом положила взятый «кольт» сорок пятого калибра в сумочку, предусмотрительно повернувшись к двери спиной, чтобы не видел Тим. Мальчик тянул руки ко всему, что попадалось ему на глаза.
Через полчаса Мерси стояла в кухне со стаканом вина, Тим сидел на своем высоком стульчике, Кларк возился с супом, который стряпал уже третий день.
– Папа, ты не думаешь, что в шестьдесят девятом году с делом Бейли было что-то неладно? – спросила она.
Кларк вздохнул и повернулся.
– Мерси, я расследовал квартирные кражи.
– Ты был хорошим детективом. Слышал кое-что.
– Подобного ничего не слышал.
Кларк мало рассказывал о своей службе. Не был словоохотливым, не тосковал по прошлому, не думал, что кому-нибудь интересны его воспоминания. Мерси знала о его способности сделать хорошую историю скучной. Она хорошо усвоила основные взгляды Кларка на службу в полиции задолго до того, как решила служить там: сделал работу и молчи о ней; есть мы, и есть они; болтливость до добра не доводит.
Но другие понятия о службе она получила вовсе не от отца. И не представляла откуда, но определенно не от красивой, разговорчивой матери. «Ты ежедневно раздаешь пинки в полную, дозволенную законом силу и таким образом не позволяешь преступникам захватить планету. Ты часть равновесия сил, а не просто служащая в конторе. То, что ты делаешь, очень важно. Ты права, добродетельна, у тебя есть привилегия верить в это и обязанность действовать с этой верой».
– А что же слышал?
– Торнтон говорил, будто тело привезли с места убийства. По-моему, он много болтал.
– Торнтон признался мне, что никто не волновался из-за убитой проститутки. Гландис объявил: причина в том, что тогда в управлении никто не доверял никому. Всех только и беспокоило, не коммунист ли тот, кто рядом.
– Мерси, то был отвратительный год. Но право же, все это не смешно и не так просто.
– Да, я знаю.
Мерси смотрела, как Тим пытается поднести ко рту ложку с картофельным пюре. Он смотрел на нее так упорно, что глаза скосились. Начал бить ногами. Пюре было уже на его нагруднике, полке стульчика, на лице, волосах, кулачках. Открыв рот, Тим ткнул ложкой в подбородок, уронил ее, возил ею по всей полке, пока не смог взять. И все время колотил ногами. Мерси вытерла его влажной махровой салфеткой в третий раз за пять минут.
– Ты был за Билла Оуэна или против?
Кларк обернулся и посмотрел на нее, потом подошел к столу и сел.
– Против. Оуэн ходил в шерифах двадцать два года. Был стариком. Я считал, что нам нужен человек с более крепкой хваткой, способный навести порядок, придать блеск управлению. Знаешь, тогда существовало много незастроенной земли, мы были, можно сказать, сельской полицией. Но округ разрастался, и нам требовался организатор, который сдвинет дело с мертвой точки. У нас не было криминалистической лаборатории, морга, опорного пункта в южном округе. Билл просто сидел сложа руки и наблюдал, что делается вокруг.
– Он дружил с Миксом?
– Микс был могущественным, нечистым на руку. Округом правили нажитые на строительстве деньги – это знали все. Я старался об этом не думать. Мне было безразлично, с кем дружит шериф.
Мерси задумалась. Сохранять нейтралитет – вполне в духе Кларка.
– Ты был берчистом?
Кларк вздохнул и перевернул лист в свадебном альбоме.
– Очень недолго. Примерно год. Только эти люди действовали хоть и активно, но скрытно.
– Оуэн знал, что против него?
– Наверное. Но я был всего-навсего детективом, расследующим квартирные кражи. И почти не разговаривал с Биллом Оуэном.
– Кто же тогда был всерьез против Оуэна? Кто хотел его выжить?
Кларк поднял альбом, чтобы Мерси могла его видеть. Улыбаясь, показал фотографию Марселлы на пляже в Мексике. Они проводили медовый месяц в Акапулько. Марселла была похожа на любовниц Джеймса Бонда – копна волос, упругая грудь, большие темные очки, бикини.
– Папа, я задала вопрос.
– Самым заметным – Бэк Рейнер. Популярный, авторитетный, отличный лейтенант. Эд Вейл тоже играл роль. Потом много рядовых полицейских – Норт, Уилберфорс и прочие. Джим О'Брайен был очень откровенным молодым полицейским, фанатичным берчистом. Смешным. Крепколобым.
– Отец Эвана?
– Да. Странное дело, из всех, с кем я служил, от него, казалось, меньше всего можно было ждать самоубийства, Никогда не знаешь, у кого сдадут мозги.
– На чьей стороне был Пат Макнелли?
Кларк кивнул.
– Пат не высовывался. Сторонником Оуэна не являлся, но и не афишировал этого.
– Оуэн подал в отставку неожиданно?
Кларк закрыл альбом и пожал плечами:
– Все удивились. По-моему, ему просто надоело. Мерси, можно спросить, зачем тебе это все? Я не вижу никакой связи между политикой управления и Патти Бейли. Об этом деле просто забыли в той неразберихе, как и о многих других. Не бейся всякий раз лбом о стену.
– Папа, послушай. Кто-то убил Патти Бейли и тщательно замел следы. Дело это достается Торнтону, толковому молодому детективу, но он ничего не может найти. Ему кажется, будто труп перевезли с места преступления. Он говорит, что на него не наседали с требованием найти убийцу. Ни Оуэн в шестьдесят девятом году, ни сменивший его Вэнс Патнем. Ни его напарник Раймерс, который возглавил группу расследования убийств и поручил ему это дело. Торнтон заявляет, что в шестьдесят девятом году убитая проститутка никого не волновала. Гландис твердит то же самое. Но у меня возникает вопрос – почему? Назвать этих людей некомпетентными нельзя. Они профессионалы. Так почему же это убийство их не волновало? Ты говоришь, о нем забыли в неразберихе. Пусть так, папа, но я хочу выяснить... в какой неразберихе? Они были очень заняты. Мы всегда очень заняты. Не знали, когда шериф подаст в отставку. Ну так и мы не знаем, когда Брайтон подаст в отставку, однако не забываем о деле Обри Уиттакер в так называемой неразберихе. Возникает вполне естественный вопрос: а если кому-то это убийство было на руку? Вопросы, на мой взгляд, вполне законные. Ты называешь это «биться лбом о стену»?
Кларк дружелюбно кивнул и улыбнулся:
– Да, называю. Но доводи это дело до конца. Возможно, ты права, а я ошибаюсь. Только объектом расследования должно быть преступление, а не весь мир.
Мягкий отцовский тон заставил Мерси устыдиться. Ее пыл угас при гнетущей мысли о встрече в семь часов с Майком. Она взглянула на часы. Мерси очень любила отца, его беспристрастность и рассудительность могли мгновенно успокоить ее горячность. Ее мать говорила: «Он иногда усыпляет мне сердце».
– Сегодня я получила письмо, – сказала Мерси. – Там написано только «Для П.Б.» – видимо, Патти Бейли. В конверте был ключ, наверное, от камеры хранения в Риверсайде.
Это заинтересовало Кларка. Он спокойно смотрел на дочь, но Мерси догадывалась, что отец напряженно думает.
– Вот как? Чертовски странно.
– Еще бы. Кто-то помогает, или вредит, или шутит. Завтра буду знать больше.
– Значит, кто-то заинтересован в том, чтобы ты распутала это дело или не распутала. Будь начеку, Мерси. Иногда то, что кажется помощью, вовсе не помощь.
– Папа, это еще одна причина засучить рукава. Я распутаю дело Бейли, даже если это будет стоить мне жизни.
Собственные слова Мерси отнесла к числу пяти самых больших глупостей, какие сморозила за всю жизнь.
– Я это не всерьез.
Отец коснулся сухой, прохладной рукой горящего лица Мерси:
– Я знаю. И Тим тоже. Передай Майку привет от меня, ладно?
* * *
Мерси позвонила Саморре домой. Его голос звучал ровно, бесстрастно, словно Пол читал по бумаге.
– Отпечатки, которые я снял в кухне Уиттакер, не совпадают с полученными раньше. Принадлежат не ей и не Майку. Но ни в ДКШ, ни в АСОПОП по тем параметрам, какими я пользовался, идентичных не нашли. Значит, убийца не судимый преступник и не полицейский. Возможно, знакомый номер два, которого слышал сосед, или знакомый номер три – некто, кого мы еще не принимали во внимание. Это он выдвигал ящики и повредил полозья в тот вечер.
Мерси попыталась как-то связать новые отпечатки с тем, что обнаружила в гараже Майка. Это было все равно, как заставить два магнита притянуться друг к другу одноименными полюсами.
– А если они оставлены раньше?
– Что ты имеешь в виду?
– Если эти отпечатки оставлены раньше, они могут принадлежать плотнику, ремонтировавшему ящики, сантехнику, уборщице, которую Обри наняла по объявлению делать за пятьдесят долларов уборку раз в две недели.
– Человеку, которого она наняла выдвинуть ящики, испортить полозья?
– Нет-нет. Я все пытаюсь упростить.
– Мерси, от порошка отпечатки появились очень быстро. Они свежие. В кухне шла какая-то борьба, но не с Обри Уиттакер.
Как ни пыталась Мерси соединить улики, у нее ничего не получалось.
– Очевидно, их оставил Моладан.
– Нет, я проверял. А может, тот тип из церкви, который купил пистолет для защиты?
– Ланс Спартас.
– Завтра я возьму его в оборот. Он с удовольствием оставит мне полный набор отпечатков.
– Не будь слишком суров, он до смерти боится, что в церкви обо всем узнают.
Долгая пауза.
– Пол, собственно, я звоню, чтобы узнать, как ты держишься.
– Превосходно.
Тот же бесстрастный тон.
– Как Джанин?
– Парализована от ступней до талии. Никакой надежды нет.
– Черт, – негромко произнесла Мерси.
Саморра молчал. Чего она ждала: что он будет утешать ее?
– Пол, что я могу для нее сделать?
– Совершенно ничего.
– А для тебя?
– Пусти мне пулю в голову. Буду признателен.
Мерси ждала этой реплики и, зажмурясь, спросила напрямик:
– Пол, ты подумываешь о самоубийстве?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41