Ц Я Лика, Ц подтвердила Лика.
Ц Здравствуйте, Лика. Меня зовут Макс. Ц Голос у старика был низкий и хри
пловатый. По-русски он говорил хорошо, но с сильным акцентом. Так говорят
по-русски немецкие офицеры в фильмах про войну.
Ц Проходите. Садитесь, пожалуйста. Хотите чаю с мятой? Ц Старик указал н
а столик с чайными принадлежностями. Лика кивнула.
Ц Это марокканский мятный чай, Ц объяснил старик, подавая ей чашку с пл
авающими в ней веточками мяты. Ц Попробуйте, это вкусно и хорошо утоляет
жажду.
Они проговорили около часа, в течение которого Макс обстоятельно расспр
осил Лику о ее жизни и планах, о том, что она умеет делать, и как быстро она с
может научиться делать то, чего еще не умеет. Потом, так же обстоятельно, о
н объяснил свои требования. Они оказались вполне приемлемыми. Жить в его
квартире Ц на втором этаже имелась гостевая спальня Ц и, как правило, в н
ей ночевать; ездить за покупками на старом «вольво» хозяина Ц «Я напишу
вам доверенность» Ц и иногда отвозить его туда-сюда; готовить и следить
за чистотой.
Ц Два раза в неделю приходит уборщица, Ц сказал он, Ц но за ней надо сле
дить. Нет, не так. Присматривать? Так верно?
Условия, предложенные стариком, на этом фоне выглядели просто сказочным
и. Тысяча долларов в месяц, стол и кров, и учись себе в свободное время чему
хочешь и сколько хочешь.
Ц Мы можем говорить на иврите или по-английски, Ц сказал Макс. Ц У вас б
удет хорошая практика. Да.
Через три дня она переехала к старику.
Старик оказался чудным, даже лучше, чем расписывала подруга-ватичка и че
м увиделось самой Лике в их первую встречу. Он был спокойный, выдержанный
и вежливый и никогда не повышал голос. Очень воспитанный человек. Типичн
ый немец Ц еке, как называют таких в Израиле, Ц он был педантичен и крайн
е дисциплинирован, но при этом не требовал того же от Лики, предоставляя е
й право оставаться самой собой. Он только просил не мешать и ему оставать
ся тем, что он есть.
Ц Все мы есть только то, что мы есть, Ц говорил Макс.
Он был стар, конечно, но не капризничал, как другие старики, и обладал ясны
м и трезвым умом, сохранившим, несмотря на возраст, остроту и гибкость. А е
ще у него была феноменальная память, что было уже и вовсе ненормально. В об
щем, если не считать вполне естественной физической немощи, Макс оставал
ся нормальным дееспособным мужчиной преклонных лет. И по отношению к Лик
е он вел себя безукоризненно, как истинный джентльмен.
Он просыпался рано, около шести, но Лика могла вставать позже. Ее жизнь кон
ечно же была привязана к распорядку дня Макса, но не жестко. Присутствова
ла значительная степень свободы, и Лика хорошо это понимала и ценила. Обя
занности ее тоже не были ни тяжелыми, ни слишком обременительными или, не
дай бог, унизительными. Старик оказался вполне самостоятельным. Ну почти
. Он одевался сам и ел тоже сам, сам брился, если, конечно, не ехал к парикмах
еру Ц дважды в неделю, через весь город, Ц и сам умывался. Не мог он сам то
лько мыться, но Лика ведь была врачом, и вынести вид голого старика ей было
вполне по силам. Но главное, что уже с первого дня жизни в доме Макса Лика п
очувствовала Ц а Макс как, оказалось, виртуозно умел дать почувствовать
такие вещи, Ц она здесь не прислуга и не сиделка при старике, а, если угодн
о, компаньонка, как это называлось в старые времена. Звучит литературно, к
онечно, но по существу верно.
Ц Называй меня на «ты», Ц сказал Макс на третий день их знакомства. Ц Та
к будет проще. И знаешь что? Поедем-ка мы с тобой в ресторан. Поужинаем, посл
ушаем музыку. Как ты относишься к французской кухне? Ну вот и славно. Тут н
а Адаре Ц это в Нижнем городе Ц есть чудный французский ресторанчик. На
зывается без затей «Вуаля».
И они поехали в «Вуаля».
Он вообще был изрядный сибарит, этот Макс. Отправляя ее в первый раз за пок
упками, он долго и тщательно объяснял, где и что нужно покупать. В особенно
сти это касалось сыра и вина. «Передай Шаулю, что я просил бри, и понюхай, по
жалуйста, когда будешь брать. У бри должен быть аромат лесных орехов. Чуть
. Понимаешь? Теперь вино. Вот попроси у него это», и он записывал на бумажке:
«Bourgogne Pinot noir A. Parent, 1999». Он позволял себе немного выпивать. Много он просто не мог, но
занятие это, как поняла Лика, любил и знал в нем толк. Обычно дело ограничи
валось бокалом красного вина за обедом, но пару раз в неделю он устраивал
себе «маленький праздник».
Ц Ты любишь кофе, Лика?
Ц Люблю.
Ц Тогда давай выпьем по чашечке кофе.
Ц А разве вам…
Ц Лика!
Ц Извини. Разве тебе можно пить кофе?
Ц Нельзя.
Ц Но…
Ц Но очень хочется. Давай сделаем «маленький праздник». Какое сегодня ч
исло?
Ц Пятое.
Ц Хм, пятое сентября… пятое… нет, это было шестого… Мы взяли наконец этот
чертов Бельчите, но пятого меня могли запросто убить, но не убили, а свалк
а была страшная… За это можно выпить не только кофе.
Ц А где это, Бельчите? Ц спросила Лика, направляясь варить кофе, Ц было
ясно, что от своей затеи старик не откажется.
Ц В Испании, Ц ответил Макс и пояснил: Ц Это была ключевая позиция мяте
жников. Весь Восточный фронт следил тогда за Сарагосской операцией.
Ц Ты что, был в Испании?
Ц Много раз, Ц улыбнулся Макс. Ц Но я понял тебя. Ты спрашиваешь о Гражд
анской войне. Был, конечно. Два ранения и контузия и окончательная потеря
иллюзий. Знаешь, место, где ты распрощался со своими любимыми иллюзиями, э
то как место, где девушка лишилась девственности. Вряд ли забудешь.
Ц И какую же девственность потерял в Испании ты? Ц Лика уже засыпала в д
жезву мелко помолотый кофе, залила водой и хотела поставить на огонь, но М
акс остановил ее:
Ц Положи немного кардамона, чуть-чуть, и сахар, да, две ложки достаточно. Д
евственность? Я потерял там идеологическую невинность. По тем временам э
то было серьезнее, чем связь без брака. Даже в Испании. Пожалуй, в тогдашне
й Испании особенно.
Ц Что ты имеешь в виду?
Ц Видишь ли, Лика, я же тогда был коммунистом. То есть тогда уже был коммун
истом только по привычке и от безвыходности. Некуда было идти больше. Но в
Испании я окончательно понял: пора кончать. Миша Кольцов звал меня в Моск
ву, но у меня хватило ума в Москву не ехать.
Вскипел кофе. И Лика успела снять его с огня с первой густой шапкой пены, в
которую тут же Ц по приказу Макса Ц капнула несколько капель ледяной в
оды.
К кофе Макс потребовал «пару капель» коньяка Ц в его баре оказался «Мар
тель» Ц и сигарету. Оказалось, что и сигареты Ц «Кент» Ц тоже лежат в ба
ре.
Лика выпила немного коньяка и, посматривая на то, с каким наслаждением см
акует коньяк и кофе Макс и как он затягивается табачным дымом, спросила:

Ц Макс, а ты откуда?
Ц В каком смысле?
Ц Ну, где ты родился?
Ц Ах, это! В Констанце.
Ц Так ты из Румынии?
Ц Румыния? Нет, Лика. Не Констанца, а Констанц. Это в Германии, на Боденском
озере. Потом мы, правда, переехали в Фрайбург, но детство я провел в Конста
нце. Ты даже не представляешь, какой это чудный город. Чудесный! Впрочем, н
еважно.
Ц А откуда ты знаешь русский?
Услышав вопрос, Макс усмехнулся:
Ц Я учился там и жил потом немного.
Ц Учился?
Ц О да! В Коммунистическом университете народов Запада… ну и еще кое-где
… Я ведь, Лика, старый коминтерновец. Да-да! Представляешь, я слушал Бухари
на и Радека, даже Зиновьева видел. Был на приеме у Сталина, в Кремле, а с Нико
лаем Ивановичем говорил пару раз, как вот с тобой сейчас, только без конья
ка и кофе.
Лика была поражена. Вот перед ней сидел человек, старый, конечно, но вполне
живой, который помнит Зиновьева и Бухарина и еще много кого, наверное, пом
нит живыми.
«Бог мой, Ц думала Лика. Ц Кто теперь вообще помнит, кто такие эти Бухари
н и Зиновьев? И что Бухарина звали Николай Иванович?»
Ц А еще?.. Ц спросила она.
Ц Что еще? Ц переспросил он. Ц Кого еще видел? Многих. Всех и не перечисл
ишь. А многих ты и не знаешь. Ну вот Тухачевского, Ворошилова, Примакова, Эй
демана… Тельмана лично знал. Достаточно?
И в самом деле достаточно. Для первого раза вполне. Макс оказался очень ин
тересным человеком. Он знал множество вещей и с удовольствием рассказыв
ал Лике при случае истории из своей жизни или просто почерпнутое в одной
из множества прочитанных им книг. Книги он продолжал покупать Ц библиот
ека занимала целую комнату Ц и читать (в очках, разумеется).
Чем дальше, тем больше Лика относилась к Максу не как к нанимателю, хозяин
у, а как к хорошему другу. Старшему и старому другу. Так он сумел поставить
их отношения. Они гуляли вместе, беседуя о том и о сем, и пили вместе чай, и д
аже ходили в театр Ц ездили в Тель-Авив смотреть балет или слушать оперу
. Лика практиковалась в иврите, который она практически не знала, и в англи
йском, который она знала неплохо. Впрочем, английский Макса был какой-то с
транный.
Ц Не обращай внимания. С кем поведешься. Так это называется. Я в ту войну с
лужил с шотландцами, вот и набрался.
Он умел быть галантным. Ведь не зря она назвала его про себя джентльменом.

Ц Ты сегодня удивительно хорошо выглядишь, Ц не забывал он сказать ей у
тром.
Ц Ты знаешь, что рыжие женщины отмечены Богом? Ц непринужденно вставля
л он при случае.
Ц Ей-богу, не пойму, как ты умудряешься сохранять такую фигуру? Ты же ниче
го для этого не делаешь, Ц комплимент, сказанный как бы между делом.
Ц У тебя есть вечернее платье? Ц спросил он на второй неделе знакомства
.
Ц Нет. Ц Лика была озадачена. Зачем, спрашивается, может понадобиться в
ечернее платье новой репатриантке.
Ц Плохо. Ц Макс был явно расстроен. Ц Но поправимо. Едем!
И они поехали по дорогим бутикам и ездили четыре часа, пока не нашли ей пла
тье и туфли, которые удовлетворили взыскательного Макса. Впрочем, к плат
ью пришлось купить и белье. Сколько все это стоило, Лика только догадывал
ась Ц о цене речь не зашла ни разу, а расплачивался Макс кредиткой Ц но д
аже от этих догадок ее бросало в жар.
Ц Великолепно! Ц сказал Макс, осмотрев ее со всех сторон. Ц Но бюстгаль
тер, пожалуй, мы купили зря. Впрочем, пусть будет, но попробуй-ка без него.
Лика попробовала. Она была сейчас в таком странном состоянии души, что, по
проси ее Макс раздеться полностью, разделась бы без тени сомнения.
Когда она вышла из примерочной во второй раз, Макс, посмотрев на нее, улыбн
улся и показал большой палец:
Ц Никогда не надевай с этим платьем бюстгальтер. Не надо. У тебя красивая
грудь, и платье держит форму.
На следующий день они поехали на балет в Тель-Авив. Это были гастроли Эйфм
ана, которого Лика знала и любила еще по Питеру, но вечер запомнился ей пре
имущественно взглядами. На них смотрели. Смотрели на нее.
Ц Какого цвета у тебя глаза? Ц спрашивал Макс. Ц Никак не могу понять, т
о ли карие, то ли зеленые…
Ц Я всегда считала, что они карие, Ц отвечала она.
Ц Нет, думаю, ты ошибаешься. Они все же зеленые. Мы купим тебе пиджак бутыл
очного цвета, и они расцветут зеленью.
Ц Пиджак?
Ц О да. Клубный пиджак.
Ц А зачем? То есть спасибо, конечно, но кто носит в Израиле клубные пиджак
и? И где?
Ц Мы едем играть в бридж. Там носят.
Таков был Макс. Оказывается, он еще и в бридж играл. Играли на вилле в Герцл
ии. Публика была… Ну что сказать? Высший свет, он и в Африке высший свет.
Ц Мы не в Африке, Ц сказал Макс на ее замечание, когда они возвращались д
омой. Ц Африка начинается за Каналом.
Постепенно их отношения становились все более доверительными, нежными,
можно сказать. А можно не говорить, потому что известно, какой смысл привы
кли вкладывать люди в это простое и ясное слово, когда речь заходит об отн
ошениях мужчины и женщины. Но вот ведь беда какая («Беда. Беда», Ц поняла в
друг Лика через пару месяцев), не было и не могло быть между ними никаких т
аких отношений. Ему было девяносто шесть лет, и он был уже выше ЭТОГО.
Ц Кстати, не помню, я говорил тебе, что слушал Маяковского в Политехничес
ком музее?
В этом был весь Макс. Он и Маяковского видел; и с Багрицким пил водку в Моск
ве; и дрался с нацистами на улицах Берлина и Мюнхена; и говорил с Долорес И
баррури в Мадриде; и организовывал поставки оружия в Палестину; и был дру
жен со старшим Снэ, хотя тот был лидером компартии, а Макс с коммунистами у
же разошелся. Он был крутым мужиком в свое время. Это чувствовалось и тепе
рь еще, но теперь это был лишь отзвук былого, послевкусие, тонкий, но слабы
й аромат иной эпохи, другой жизни.
Вот ведь трагедия какая. Они разминулись. По минимуму на три десятка лет. П
о максимуму Ц на полстолетия.
Ц Макс, а почему ты один? Ц спросила Лика однажды.
Ц Не знаю, Ц сказал он, и так он это сказал, что больше к этой теме они не во
звращались.
Через полгода он пригласил ее «проветриться».
Ц Прокатимся в Нью-Йорк, Ц сказал он как-то утром за завтраком. Ц Чудны
й город для тех, кто знает, что там к чему, конечно.
И они отправились в Америку…

Ц Kukjavel! Ц сказал неожиданно Макс и со злостью бросил толстую газетную кип
у на журнальный столик.
Лика вздрогнула, так резко и с такой интонацией он произнес незнакомое, н
о со всей очевидностью бранное слово.
Ц Что ты сказал?
Ц Это по-шведски, Ц раздраженно бросил старик. Ц Дай, пожалуйста, чего-
нибудь выпить. Там, в баре, должен быть виски.
Ц А все-таки?
Ц Что все-таки?
Ц Что ты сказал? Ц Лика открыла бар и стала искать виски.
Ц Сказал: «мудак», Ц усмехнулся старик. Ц Надеюсь, ты не в первый раз ус
лышала это слово?
Ц Нет, Ц пожала плечами Лика. Ц Тебе какой?
Ц А, все равно!
Ц «Тичерс» подойдет?
Ц Пусть будет «Тичерс».
Лика свинтила с бутылки пробку и плеснула в стакан на два пальца (как в гол
ливудских фильмах).
Ц Сигареты там тоже есть? Ц спросил между тем Макс.
Ц Есть, но…
Ц Никаких но, милая. Нам теперь это здоровье ни к чему.
Ц То есть как? Ц опешила Лика. Ц Что случилось-то?
Старик взял из ее рук стакан и сделал большой глоток, потом открыл пачку «
Мальборо», достал сигарету, прикурил (в пепельнице лежал фирменный короб
очек спичек) и снова отпил из стакана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12