Джереми подошел поближе. Лори выводил на экран какие-то цифры. Длинные колонки цифр. В знак приветствия он лишь поднял два пальца вверх. Джереми, склонившись, взглянул на экран через плечо Лори:
– Что это?
– Небольшая попытка заняться нумерологией.
– Чем-чем?
– Нумерологией; это такое мистическое учение.
Джереми вгляделся в колонки цифр. В их классе он был единственным из белых, у кого не было домашнего компьютера. Даже Лори хоть и был черным, но компьютер имел. Однако Джереми, честно говоря, было на это почти что наплевать. Он давно уже заметил, что большинство мальчишек просто не в состоянии по-настоящему пользоваться этой штуковиной. Самое большее, на что они способны, так это играть в жалкие компьютерные игры , делая вид, будто открывают для себя некие совершенно новые чудесные миры. Так, самая обычная чепуха. Правильно, наверное, говорит Дед: «Даже если всем этим балбесам дать лучший в мире компьютер, они все равно ни за что не сумели бы расписать Сикстинскую капеллу». У Деда есть книжка про Сикстинскую капеллу – более чем потрепанная; он выкопал ее среди хлама, оставшегося от одного старого фермера, – тот в свое время был художником-любителем, а когда он отдал концы, все оставшиеся после него довольно жалкие артиетические пожитки его семейство вышвырнуло на помойку.
Внезапно Лори обернулся к Джему; его большие черные глаза сверкали от возбуждения.
– Когда ты родился?
– Зачем тебе это?
– Неважно! Вечно ты во всем подозреваешь какой-то подвох!
– Двадцать первого августа тысяча девятьсот восемьдесят второго.
Лори отстучал дату на клавиатуре, потом нажал еще какие-то кнопки и сказал:
– А я – семнадцатого марта.
– Ну и что дальше?
– Дальше ждем пару секунд и получаем определенную последовательность цифр. Сейчас посмотрим.
Джереми отвернулся. Мистические учения нисколько не интересовали его. Вовсе ни к чему знать будущее. Твое будущее всегда с тобой – в твоей собственной черепушке. Тут Лори торжествующе вскричал:
– Ну конечно же! Ты только взгляни! По две цифры в наших судьбах совпадают.
– Объясни-ка толком…
– В течение довольно большого промежутка времени наши с тобой судьбы будут полностью совпадать; то есть выходит так, что у нас с тобой судьбы-двойняшки.
Джереми подумал о том, что куда лучше было бы, будь они сами двойняшками – разъезжали бы себе на роскошных велосипедах, причем сейчас, а не в каком-то там непонятном, не исключено, что в довольно отвратном будущем. Ну точно – Лори вздохнул.
– Что там еще?
– Препятствия на нашем пути.
– Какие такие препятствия?
– Я точно не знаю, но очень большие испытания… подожди… Очень похоже на смерть; да, пожалуй, так оно и есть.
Джереми склонился над компьютером, и его светлые, давно не стриженные волосы коснулись клавиш.
– Мы что же – должны одновременно умереть?
– Вроде того.
– И когда?
– Слушай, Джем, это всего лишь компьютер!
– Когда?
– Но он ничего не говорит мне об этом; нумерология – мистическое учение, а не точная наука. Это вовсе не так, как если бы тебе вдруг позвонили по телефону и сказали: «Привет, мы хотим сообщить вам, что завтра, в восемь тридцать утра вы скончаетесь; какой предпочитаете гроб – дубовый или еловый?»
– Но если эта штука способна предсказывать будущее, то она непременно должна и сроки как-то определять.
– Конечно, дружище; но весьма и весьма приблизительно.
– До какой степени приблизительно?
– Ну, скажем, это может произойти… очень скоро.
– Значит, мы с тобой вот-вот загнемся на пару? И с чего вдруг?
– Понятия не имею. Может, от жратвы, которую приготовит твой Дед… – рассмеялся Лори, выключая компьютер.
Затем спросил:
– Ты шел сюда через кладбище?
– Да.
– И что?
– Черт побери, Лори, ну что там может быть особенного? Хочешь – пойдем вместе и посмотрим!
– Да я и близко к нему подходить не хочу.
– Но тебе уже двенадцать, парень, и речь идет о самом обычном кладбище!
– Нет; именно там похоронен Пол Мартин.
Джереми вздохнул:
– Он умер, так что вряд ли способен что-либо тебе сделать.
– А ты помнишь, как в прошлом году, перед самыми каникулами, мы подписали договор?
– Лори! Это была всего лишь игра!
– Да, но подписали мы его собственной кровью!
– Наплевать; никто из нас никогда не пойдет на эту встречу.
Лори вдруг зашептал – так, словно ему предстояло выдать секрет государственной важности:
– Слушай, Джем, а тебе не кажется странным, что мы решили тогда разграбить ту старую могилу и сразу же после этого Пол разбился в машине, причем похоронили его где? Возле той самой старой могилы. Значит, один из нас уже считай что пришел на эту встречу!
Тут снизу раздался тягучий голос миссис Робсон:
– Лооори… Я собираюсь накрывать на стол… Твой дружок с нами поужинает?
– Нет, спасибо, мэм; мне уже пора домой, – поспешно ответил Джереми.
По правде говоря, идея быть когда-либо усыновленным богатым семейством Робсонов казалась гораздо менее соблазнительной при мысли о том, что тогда придется считать миссис Робсон своей матерью. Джему стоило лишь представить себе, как она склоняется над ним, собираясь своими красными вялыми губами поцеловать его на ночь, как на него тут же накатывал приступ тошноты. Уж куда лучше колючая, пахнущая джином Дедова борода.
Попрощавшись с Лори и его матерью, Джереми вышел и сразу же оказался в красноватом свете заката. К дому на полной скорости подъезжал автомобиль мистера Робсона – отец Лори, высунув в окно свою огромную черную мускулистую руку, помахал Джему в знак приветствия. Когда-то в молодости он был избран мистером Америка, но теперь Тоби Робсон так растолстел, что в двери мог проходить лишь боком. Поговаривали о том, что он – лучший в округе рассказчик анекдотов и знает их бесчисленное множество. Лори очень боялся с возрастом стать таким же толстым, как отец, но в то же время очень гордился его сходством с японскими борцами сумо. «У него только цвет кожи другой, – говорил он обычно по этому поводу, – а так вообще-то если бы папа сделал себе такую же прическу, как у них, то и отличить было бы невозможно… »; а Джем просто со смеху лопнуть был готов, представляя себе, как необъятный Тоби Робсон в крошечных плавочках и с кичкой из курчавых волос на голове этак спокойненько делает покупки в супермаркете.
На мгновение Джем замер на обочине шоссе, обводя взглядом окрестности, – худенькая светловолосая фигурка, окутанная пылью цвета охры. Слишком длинные волосы в порыве ветра хлестнули его по лицу, заслоняя глаза. Нужно непременно сходить в парикмахерскую, а то Дед, чего доброго, извлечет на свет Божий свою допотопную машинку для стрижки волос. Напротив, на заправочной станции, Дак Роджерс заливал горючее в старенький светло-голубой «шевроле».
Джереми помахал ему рукой; Дак – как всегда, не торопясь – ответил ему тем же. Дак все всегда делал очень медленно, а когда он что-то, говорил, люди обычно сами заканчивали за него фразы, чтобы хоть как-то ускорить процесс. Дед утверждал, будто Дак «умом не вышел». А старушка Аннабелла, которая работает на почте, говорила, что это вообще грех какой-то: такой красивый парень и так глуп. Насколько Джереми был способен судить, Дак и в самом деле был очень красив. Он здорово смахивал на Марлона Брандо в «Трамвае „Желание"», и почти любая из джексонвилльских девчонок с радостью согласилась бы с ним встречаться, стоило ему лишь пальчиком ее поманить.
Но Даку, похоже, абсолютно безразличны не только девчонки, но и вообще все, что своим видом не напоминает хоть сколько-нибудь железку на колесах. Он часами копался в грязных моторах, а когда с ним вдруг кто-то заговаривал, он поднимал свою красивую апатичную физиономию и бросал на собеседника взгляд, достойный разве что пигмея, впервые в жизни увидевшего представителя иной цивилизации. Дак производил впечатление… Джереми никак не мог найти подходящего слова… Точно, вот: Дак производил впечатление просто обескураживающее.
Без четверти восемь! Пожалуй, стоит поторопиться. Джереми набрал в легкие побольше воздуха и пустился бегом. Он вообще-то давно уже взял себе за правило передвигаться исключительно только бегом. Сотни прочитанных книг и статей убедили его в том, что для будущего героя умение бегать – наиполезнейшее качество. Конечно, в идеале ему стоило бы потренироваться бегать с пулей 22-го калибра, засевшей в плече, – ну, или что-то в этом роде, – однако Дед вряд ли оценит по достоинству такие подвиги. Поэтому иногда Джереми, чтобы хоть как-то компенсировать столь низкий уровень своих тренировок, пытался на бегу хромать.
Вскарабкавшись на кладбищенскую стену со стороны дома Лори, он спрыгнул вниз, приземлился на траву и быстро пустился бежать меж могил – зигзагами, чтобы сторож его не засек: кладбище закрывалось в половине восьмого. Наносить визит старине Полу Мартину теперь уже не было времени. Джем вскарабкался на гранитную плиту, вершина которой была украшена двумя каменными голубками, взобрался на голову одной из них, влез на верхушку резного креста – гордости семейства Пуэрта Теруэл – и благополучно приземлился уже по «свою» сторону кладбища.
Ровно в восемь порядком проголодавшийся Джереми уже распахнул решетчатую дверь веранды, явившись домой; был четверг, 29 июня.
На небе сияла полная луна. Ночь была спокойной и очень теплой.
Во тьме старинной часовенки едва заметно затрепетал один из опавших листков – так, словно он все еще жил своей жизнью на дереве. Похоже, его сдвинуло с места дуновение ветра, взметнувшее легкое облачко пыли. Внезапно листик поднялся, на мгновение – под воздействием все того же легкого ветерка – завертелся в воздухе, а затем тихо и нежно опустился на глаза позолоченного ангелочка – словно не желая, чтобы он стал свидетелем того, что произойдет дальше. А снаружи, в теплой молочно-нежной ночи, все словно застыло – ни ветерка. Лишь какой-то глухой шепот.
В этот час просыпались обитатели кладбищ.

2

Девчонку нашел Биг Т. Бюргер. С утра пораньше он отправился порыбачить как всегда, предварительно сунув в рюкзак дюжину гамбургеров и – дабы не подавиться – такое же количество банок пива. Он решил зайти подальше, к самому шлюзу – там легче было отыскать тихое местечко, где бы не плавали окурки и презервативы, которыми местные подростки загадили чуть ли не всю округу.
В те далекие времена, когда Биг Тони Бюргер сам был подростком, никто даже понятия не имел о том, что такое презерватив, – все полагали, будто это некая разновидность невероятно шикарного непромокаемого плаща. Прозрел он на этот счет лишь в армии, когда ему – только что оторвавшемуся от материнской юбки в родном Техасе, остриженному «под ноль» здоровенному дурачине ростом метр восемьдесят шесть – в числе прочих капрал вручил целую упаковку этих «плащей». Впрочем, в те времена и звали его несколько иначе – отнюдь не Биг Бюргер, а просто Энтони Бюргер. Однако аппетит у него и тогда был просто-таки феноменальным. Подчас он даже задумывался о том, уж не потому ли его угораздило остаться на сверхсрочной службе и угодить в Корею и Вьетнам, что так, как в американской армии – до отвала, – не кормили нигде. Увы, в конце концов его со всеми надлежащими почестями и наградами отправили-таки в отставку по возрасту, в утешение присвоив ему звание сержанта-инструктора.
Итак, этим утром – в то самое время, когда Лори и Джем в том превосходном настроении, что сопутствует обычно последнему учебному дню перед началом каникул, направились в колледж, – Биг Тони Бюргер, расположившись под ивой, мирно распаковывал свой рюкзак, предвкушая наслаждение от рыбной ловли, гамбургеров с пивом и сладкого послеобеденного сна, как вдруг в его много повидавший на своем веку нос ударил более чем неприятный запах. На мгновение старому вояке даже померещилось, будто он вновь оказался там – в джунглях, возле своего приятеля Джима, нарвавшегося на мину и напрочь выпотрошенного: все нутро у него аж по коленям тогда растеклось. Запах был в точности такой же – так вонять могут лишь вывернутые наружу внутренности. Биг Бюргер во мгновение ока обернулся вокруг своей оси; ничего подозрительного – лишь рой мух гудит в колючем кустарнике.
Схватившись за рукоятку своего армейского кинжала, с которым никогда не расставался, он подошел поближе к кустам. Похоже было, будто ветви слегка колышутся от легкого ветерка. «Зловонного ветерка», – успел подумать Биг Т. Бюргер, вынимая из ножен острое лезвие кинжала. На какой-то миг он едва не задохнулся: у него создалось такое впечатление, словно кто-то смрадно дохнул ему прямо в лицо; Биг Т. Бюргер невольно скривился, однако ощущение это тут же рассеялось. Что за чепуха? Ветви больше не шевелились. Подобрав с земли камень, Биг Т. Бюргер изо всех сил, накопленных за семьдесят пять лет своей физически более чем активной жизни, швырнул его в кусты. Никакой реакции. Ничто там даже не шелохнулось.
Тогда он медленно и осторожно стал приближаться к кустам, мысленно напевая очень популярную в свое время песенку Долли Портон, – она всегда помогала ему войти в то состояние, когда тело начинает работать как бы на автопилоте. Запах усилился, стал почти осязаемым – запах крови, плоти, разложения. Там лежит нечто дохлое. И довольно большое… Он часто оглядывался, готовый отразить возможное нападение сзади, однако вокруг все выглядело вполне мирно. Пели птицы, какая-то лягушка принялась квакать во все горло. Собравшись с духом, Биг Т. Бюргер заглянул в кусты. Если его не вырвало, то лишь благодаря огромному опыту по части такого рода зрелищ; тем не менее он ощутил, как внезапно и резко в его старое узловатое тело бросилась изнутри бешеная струя адреналина. Ибо за кустами он обнаружил отнюдь не то, чего ожидал. А нечто гораздо худшее.
Меж колючих ветвей кустарника лежала девчонка – или, по крайней мере, то, что от нее осталось; один глаз – открыт, вместо другого – пустая глазница. Абсолютно чистая. Этакая аккуратная дыра – словно кто-то с аппетитом съел этот глаз, вылизал дочиста, орудуя десертной ложечкой, – вот мерзость-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42