Затем Серега закрыл глаза, вытянул вперед ноги и попросил, чтобы его не будили.
Француз в летной форме резко притормозил у кресел нашей компании. А Серега уже издал трель молодецкого храпа. Я, признаться, поразилась его способности так быстро засыпать. Француз же неотрывно смотрел на пакет. Из ступора мужика вывел визгливый теткин голос. Она потрясла его за хлипкое французское плечо мощной русской рукой, явно переносившей тяжеленные сумки, которые французу было бы не поднять в одиночку. Наша соотечественница по-русски попросила француза дать ей пакет с символикой авиакомпании.
Но бедняга еще не полностью пришел в себя. Он повернулся ко мне, способной, как он уже знал, общаться на иностранных языках, и спросил по-английски, зачем мужчина «это» сделал. «Потому что его женщина попросила, – ответила я, кивая на тетку. – У нас в России принято делать то, что женщина просит».
– Все так и было, – встрял Вовчик. – Все вопросы – к белокурой мадам.
Витек добавил, что у них в Салехарде желание женщины – закон. В особенности – для истинных джентльменов. После чего он опять углубился в чтение, чтобы выяснить, как относятся к желаниям женщин питерские сексуальные маньяки.
Француз хлопнул глазами, невольно скосил их вниз, на стоявший торчком пакет, но не успел ничего произнести – тетка завизжала на весь салон, опять требуя пакет с символикой. Иностранцы, уже начавшие было погружаться в сон, проснулись.
– Ну выдайте вы ей пакет, – произнес по-русски мужской голос из конца салона. – Пусть успокоится и даст людям поспать.
Мужчина попытался объяснить французу на его родном языке, что нужно даме. Окружавшие нас иностранцы без особой просьбы с чьей-либо стороны полезли в карманы кресел в поисках нужного пакета: наверное, всем хотелось, чтобы беспокойные русские наконец угомонились. Тетка тем временем схватила с моего столика остававшуюся там салфетку, на которой была символика Эр Франс, оторвала от салфетки кусок с логотипом, выхватила мой пакет из кармана, плюнула на кусок салфетки и пришпандорила его к пакету.
– Вот так надо. Понял? – И она ткнула свое «произведение» в нос французу.
– Мадам, – пролепетал он, – зачем вам такой пакет?
Я перевела вопрос.
– Я их коллекционирую! Я специально вашим «Франсом» полетела, потому что у меня еще нет пакета с вашей символикой. Так на фига мне было вашим самолетом лететь? Жратвы мало, невкусно, и пакетов нет! Я в суд на вас подам! Будете мне компенсировать моральный ущерб. Совсем оборзели, французские жмоты! Не могли изготовить или заказать пакеты с символикой! Ну-ка, скажи своим, чтобы они с землей связались и мне в аэропорт пакет принесли. А то я вам сейчас самолет по щепочкам разнесу!
– Тут не может быть щепочек, – заметил Афганец.
– Я так разнесу, что будут! – рявкнула тетка.
Лешка многозначительно посмотрел на меня.
– Не могли бы вы разносить самолет уже по приземлении, а то нам всем нужно в Африку, – вежливо попросила я.
– А мне куда же?! – воскликнула тетка. – Я давно мечтала на тигре покататься!
– Бедный тигр, – тихо сказал мой сын.
Из носовой части самолета появился еще один француз в летной форме. Как и первый, он опешил при виде спящего Сереги с пакетом на причинном месте. Затем оба француза стали тихо о чем-то переговариваться. Я в состоянии объясниться на французском, поэтому прислушивалась к их беседе, но, к сожалению, ничего разобрать не смогла.
Их беседу прервала наша соотечественница, своим визгливым голосом спросив, получит она наконец нужный ей пакет или нет. Второй француз только хотел что-то ответить, как в наш многострадальный салон с воплем ворвался какой-то мужик (судя по крикам – иностранец, причем немецкоговорящий), за ним неслась громко визжавшая Верка (но, по-моему, она работала на публику, Верку-то голыми руками не возьмешь), следом летел здоровенный бугай, держа в руках литровую закрытую бутылку водки. Мужик на чистом русском грозился прибить женщину легкого поведения Верку и проклятого фрица. Причем грозился он, используя вполне определенные выражения, понять суть которых мог лишь истинно русский человек.
Успевшие задремать иностранцы опять проснулись. Не придется ли Эр Франс платить им компенсацию за моральный ущерб? Но так им и надо, тут же подумала я про французскую авиакомпанию. Вечно морят людей голодом на многочасовых перелетах!
Иностранец, Верка и их преследователь неслись не по нашему проходу. Или Верка забыла, с какой стороны сижу я? Или это иностранец выбрал неправильную дорогу? Но он быстро исправил ошибку: сделал крутой поворот у туалетов в конце салона и понесся по нашему проходу, перегороженному мощной кормой коллекционерки пакетов. Коллекционерка развернулась и уперла руки в боки. Стояла она твердо. Мимо нее иностранцу было не проскочить. Бедняга (а он был невысокого росточка) уперся лицом в пышную теткину грудь и, видимо, почувствовал себя младенцем, которого мама сейчас спасет.
Верка увидела меня, каким-то немыслимым образом просочилась мимо тетки и плюхнулась на колени Афганцу, сидевшему передо мной.
– Спасайте! – выдохнула она. – Маньяк какой-то попался.
– По маньякам – это к Витьку, – изрек Афганец и вежливо попросил Веру покинуть его колени, не предназначенные для переноса и удержания тяжестей.
Верка даже не возмутилась, быстро перелезла к Вовчику и уже оттуда показала язык преследователю, затормозившему в проходе перед обнимающимися теткой и иностранцем. Французы в летной форме стояли, раскрыв рты. Серега издал очередную трель молодецкого храпа.
Я вдруг поняла, чт? все-таки заставило мужика с бутылкой водки затормозить и временно замолчать: он заметил пакет, своеобразно пристроенный на Серегином теле. Бутылку мужик опустил, иностранец тем временем стал поворачивать коллекционерку, словно в танце, и вскоре она оказалась затылком к преследователю. Иностранец же почувствовал себя в относительной безопасности рядом с представителями авиакомпании. Хотя я на его месте на них особо не рассчитывала бы.
– Что случилось? – спросила я шепотом у Верки, пока все собравшиеся приходили в чувство.
Верка просунула нос между креслами Афганца и Вовчика и сообщила нам с Сашкой, что «этот маньяк», оказывается, терпеть не может бундесов и считает Верку предательницей за то, что она только попыталась совершить с бундесом грех прелюбодеяния. Псих вспомнил сорок первый год и прочитал летящим первым классом пассажирам лекцию о подвиге советского народа в Великой Отечественной войне. Выступал он на русском, а русских в первом классе летит только трое, считая маньяка. Бундес – Верка кивнула на несчастного, – правда, неплохо владеет русским и суть речи и, главное, угроз, понял. Почему-то он воспринял их всерьез, а когда маньяк замахнулся на него бутылкой водки, вскочил и побежал спасаться в туалете. Но оба туалета были заняты, поэтому бундес понесся вниз (первый класс в некоторых моделях «Боинга» находится как бы на втором этаже), Верка последовала за ним, чтобы не потерять ценного клиента, а маньяк – за нею.
– А с чего все началось-то? – спросила я. – Отчего наш завелся?
– Да мы орали – «дружба – фройндшафт», – сообщила Верка. – Помнишь, как в советские времена, когда к нам в школу приезжали немецкие друзья?
Афганец, внимательно рассматривавший очередного маньяка, заметил, что он слишком молод для участия в Великой Отечественной войне, даже в качестве сына полка.
– Может, у него на войне дедушка погиб? – предположил Сашка.
– А ты поинтересуйся у него самого, – ехидно предложила Верка.
Сашке что – он поинтересовался, демонстрируя свои самые лучшие качества, в частности вежливость и уважение к старшим.
Маньяк оторвался от созерцания пакета и уже собрался ответить моему ребенку, но тут встряла коллекционерка, как оказалось, обладающая великолепным слухом и слышавшая все, что рассказала Верка. Коллекционерка поинтересовалась пакетами, предлагаемыми пассажирам первого класса.
Маньяк с бутылкой перевел несколько затуманенный взгляд с Сашки на тетку (видимо, в руках он держал далеко не первую бутылку за сегодняшний вечер) и спросил:
– А тебе-то его куда надевать?
Тут встрял осмелевший бундес и на очень неплохом русском поинтересовался, зачем спящий мужчина надел пакет туда, куда… гм… куда надел.
– Он ко мне приставал, – пояснила тетка, – и я сказала ему, чт? сделать.
– О! – воскликнул бундес и тут же углубился в воспоминания о своих посещениях нашей страны.
Оказывается, он всегда удивлялся богатству выражений русского языка. Однажды зимой он стал свидетелем удивительной сцены (удивительной для немца, не для русского). Мороз заворачивал под двадцать, но один из двух русских мужиков, только что вылакавших по бутылке пива, шел без шапки, держа ее в руке. Второй сказал ему, чтобы он надел шапку туда же, где сейчас находится пакет у спящего господина. Но мужик почему-то надел шапку на голову.
Немец попросил всех русских, летящих в салоне «Боинга», объяснить ему, почему тогда мужик надел шапку на голову, а сейчас другой мужик после аналогичного предложения надел пакет туда, куда просили.
– Потому что сейчас просила женщина, – исключительно вежливо сказал мой сынок. – А тогда – мужчина. Русские мужчины всегда делают то, что просят женщины. В особенности мужчины из Сибири.
– Дай-ка мне водочки хлебнуть, – сказала коллекционерка, обращаясь к маньяку.
– Стаканчик возьмите, мадам, – протянул чистый пластиковый стаканчик Витек, второй рукой судорожно листая фолиант о маньяках.
– Не могли бы вы принести стаканы, – обратилась я к французам в летной форме. – И вина, бутылочек десять. Красного.
Французы, хотя и не были стюардами, быстро закивали и поспешили удалиться. Вскоре появились стюарды с заказанным и с большим интересом посмотрели на спавшего Серегу, после чего нас поспешно покинули.
Афганец извлек из сумки свою бутылку водки и стал разливать в своем ряду. Верка, коллекционерка, я и Сашка, получивший от меня разрешение выпить капельку, предпочли французское вино. Костя так увлекся охмурением испанки, что забыл обо всем на свете. Сашка просто тихо сунул ему две бутылочки. Я радовалась: пусть братец поработает. Может, и в самом деле окупит хотя бы авиабилет. Коллекционерка опустилась на пустующее место испанки, сидевшей в Веркином кресле, бундес юркнул к ней на колени, маньяк пока оставался стоять.
– Слушайте, а тут табуретки никакой нет? – спросил он.
– Не предусмотрено, – ответила я.
– Женщина, а можно мне к вам примоститься? – осклабился маньяк. – Вон, как немчура к…
Он не успел договорить. Вернее, ему не дали. Афганец вылетел из кресла, аки ракета, и врезал ему в ухо. Маньяк рухнул на пол, и водка, которую он только что открыл, стала выливаться ему на грудь. Сибиряки не могли допустить такое зверство (в смысле – разливание водки), и сидевший за Серегой парень бросился ее спасать. Но получил в челюсть от поднимающегося маньяка. Два пацана, сидевших с ним на одном ряду, тут же бросились на подмогу товарищу. Маньяка быстро вырубили.
Внезапно я заметила, что зажглось табло: «Застегнуть ремни», а женский голос объявил по-французски и по-английски, что мы попали в зону турбулентности. Но русским было не до турбулентности.
К нам присоединилась подруга коллекционерки, которой было скучно сидеть сзади, в то время как события развивались у наших рядов.
– Нина, долго ты тут? – спросила подруга, перешагивая через валявшегося на полу маньяка.
Сибиряки уже распивали остатки водки, предварительно чокнувшись с нами.
– Дама, присаживайтесь, – предложил очнувшийся Серега. Я опять поразилась особенности парня быстро засыпать и просыпаться.
– Куда? – спросила дама, глядя на пакет.
Серегины глаза округлились, когда он увидел, что делается с его организмом, он повернулся к Витьку, с большим интересом читавшему про маньяков, и спросил, показывая пальцем на пакет:
– Откуда это на мне?!
– Ты сам его надул, – пояснил их третий товарищ.
– Не понял, – произнес Серега.
– Так мне садиться или нет? – напомнила о себе дама.
– Садитесь, – сказал Серега. Пакет захрустел.
Афганец опять предложил всем выпить за знакомство и поинтересовался, откуда дамы родом. Дамы ответили, что об их родном городе – они уверены – никто из нас никогда не слышал, даже мужики из Салехарда. Он находится недалеко от Ханты-Мансийска. Сибирь, в общем.
– Да, Сибирь у нас большая, – кивнул Витек. – Только и можно наших в Африке встретить. Или на Карибах. В лучшем случае на Канарах или в Таиланде.
– Надо бы других русских пригласить, – заметил Серега. – Тут, похоже, много наших.
– Сидеть негде, – сказала Нина. – Давайте уж, когда приземлимся, отметим по-хорошему. Правда, Танюш?
В это мгновение очухался маньяк, принял сидячее положение на подрагивающем полу (мы все-таки еще не вышли из зоны турбулентности), обвел мутным взглядом собравшихся, потряс головой. Все остальные наши уже расселись по местам, правда, не только по своим.
– И за что я в Афгане кровь проливал? – сказал мужик грустно, потом внезапно рванул рубаху на груди и продемонстрировал нам шрам длиной сантиметров десяти. – Вот! – рявкнул он. – Вы, суки, не знаете, что такое Афган! А я…
– Не ты один был в Афгане, – заметил Лешка невозмутимо.
Маньяк внезапно вспомнил, что получил в ухо именно от Лешки, и собрался было броситься на него, но тут уже я не смогла сдержаться и вытянула руку через проем, перегородив дорогу.
– Успокойтесь, мужчина! И сядьте на то место, где сидели. Вы в самом деле не один были в Афгане.
– Ты, что ли, там была?! Да ты себе представить не можешь…
– Могу. Я два года работала медсестрой.
– Лана, ты не должна ему ничего объяснять! – рявкнул Лешка.
– Лана? – переспросил маньяк, как-то странно меня разглядывая.
1 2 3 4 5 6