https://wodolei.ru/catalog/mebel/navesnye_shkafy/
Мария Жукова-Гладкова
Африканская охота для дам
Автор предупреждает, что место действия романа является вымышленным в отличие от многих африканских реалий, списанных с натуры. Все герои – плод авторского воображения. Сходство с реальными лицами и событиями может оказаться лишь случайным.
Глава 1
27 декабря 200… года. Понедельник.
Десять тысяч метров над землей.
Салон «Боинга-747», следующего по маршруту Париж – Хабебе
Клиенты возжелали поехать в Африку. Желание клиентов для меня – святое. Я – директор турфирмы и считаю себя обязанной выполнять все прихоти тех, кто ко мне обращается. Не сделаю этого я – клиенты уйдут к другим, к тем, кто все выполнит, а терять клиентов совсем не хочется. Как жить-то тогда? А жить хочется хорошо, и не только мне, но еще и моим сыну с братом, находящимся на моем полном иждивении, проще говоря – сидящим на моей шее. Сашке, сыну, пятнадцать, он учится в школе; брату, Косте, сорок семь, на десять лет больше, чем мне, и он сидит дома и ведет наше общее хозяйство. Это у него получается гораздо лучше, чем зарабатывание денег. У меня ведение хозяйства, возможно, тоже получилось бы, но я терпеть не могу готовить, тем более стирать, гладить и убирать, поэтому предпочитаю содержать всю нашу семью, состоящую, за исключением моей персоны, из особей мужского пола: у нас еще живут кот, постоянно желающий свернуть шею попугаю, и сам попугай, постоянно искушающий кота. Обязанности по сохранению мира в семье (в смысле, между животным и птицей) возложены на Костины плечи, так как он б?льшую часть времени проводит в их обществе.
Я собралась ехать вместе с первой группой, отправлявшейся в Замбару: следовало посмотреть условия своими глазами, чтобы потом отправлять группы по накатанному маршруту и быть в состоянии ответить на все вопросы туристов. Решила взять сына и брата с собой в Африку. Не могу же я своих бросить на Новый год? А клиенты желали встретить праздник в Замбаре. Да и вообще, мы с Сашкой уже неоднократно выезжали на Новый год в жаркие страны, правда, раньше бывали только на островах. Костю я никогда с собой не таскала, но тут он очень загрустил, узнав, что мы опять собираемся его покинуть на Сашкины каникулы. Жалко стало брата. Один он у меня, и других никогда уже не будет. Животных на время отдали нашим с Костей родителям, которые принялись охать и ахать, узнав, куда мы все намылились. Нас предупреждали о СПИДе, свирепствующем в Африке (мама где-то вычитала, что в ЮАР уже не хватает кладбищ для захоронения жертв «чумы двадцать первого века»), а также о воинственных папуасах, убивающих всех белых подряд.
Успокаивать родителей, как и обычно, пришлось Косте (мы с Сашкой давно научились ловко уворачиваться от этой обязанности), за что он ежевечерне получал от меня разрешение на бутылку пива. Б?льшую дозу алкоголя братцу позволить нельзя – тогда он не сможет заниматься домашним хозяйством. И вообще, его организм почему-то в последнее время плохо принимает спиртное: чуть переберет – и проводит ночь в обнимку с унитазом. Возможно, количество перешло в качество. Но, несмотря на неприятные последствия, братец страдает без зеленого змия и всегда просит пива в награду за совершенные им подвиги в ведении нашего домашнего хозяйства.
На тему африканских болезней я говорила с родителями лишь один раз, пояснив, что мы направляемся не в ЮАР, а прививки от желтой лихорадки все давно сделали. Помню я эту прививку – подверглась сей процедуре перед тем, как слетать в Бразилию (она делается на десять лет). Вернее, помню не саму прививку, а так называемый «инструктаж», проведенный теткой преклонного возраста, отродясь не бывавшей ни в одной жаркой стране, судя по той чуши, которую она несла.
Для начала инструктируемым (за наши денежки – и вакцину, и инструктаж оплачивает клиент) было заявлено, что «ихние» комары кусают только европейцев: своих они уже покусали. Я не смогла сдержаться и спросила – как «ихний» комар определит, что я из Европы? По паспорту? Тетка странно посмотрела на меня и в точности повторила прежнюю фразу. Но от меня так просто не отделаешься, в особенности если я выложила свои кровные. Я тоже повторила свой вопрос и потребовала подробных объяснений мотиваций поступков «ихних» комаров. Медсестра, также находившаяся в кабинете и не страдавшая маразмом, с трудом подавляла истерический хохот.
Ответа на свой вопрос я так и не получила, вместо него мне выдали дополнительные рекомендации: взять с собой два больших куска марли. «Зачем?» – спросила я. Оказалось, что один лоскут следовало повесить на окно, чтобы комары не залетали, второй – над кроватью, сделав нечто типа полога. Я попыталась объяснить, что во многих гостиницах в жарких странах окна не открываются вообще (они заперты наглухо, чтобы постояльцы их не отворяли: ведь везде работают кондиционеры, зачем же зря расходовать мускульную энергию?), а если постоялец и может открыть окно, то делать он этого не станет: жара же на улице!
– Вот именно, – сказала тетка. – Как же вы будете спать с закрытым окном в жару? Откроете окно вечером – и тут же комары налетят.
С трудом сдерживаясь, я опять объяснила про кондиционеры. Но закончить не успела: последовал вопрос о моих доходах. И откуда, мол, только люди берут деньги на такие поездки? Вот в медицине… Даже тем, кто отработал больше тридцати лет…
Я спокойно заявила, что по образованию я – медсестра и оттрубила два года в Афгане, а потом, чтобы содержать семью, ушла «в туризм». Сейчас много возможностей для зарабатывания денег. В медицине, кстати, тоже – для высококвалифицированных специалистов (кинула я камушек в огород инструктирующей).
– Ах, вы медик? – воскликнула тетка. – Ну, тогда вам и напоминать не надо, что по возвращении вы должны сходить в районную поликлинику и сказать, чтобы на вашу карточку наклеили красный треугольник.
– Зачем?! – простонала я. Чтобы не вызвать новый поток ее речей, я не стала объяснять, что у меня отродясь не было карточки в районной поликлинике и заводить ее (даже без красного треугольника) я не собираюсь.
– Как прибывшей из жарких стран, – отчеканила тетка и углубилась в рассказ о страшных болезнях, которые могут начать меня преследовать по возвращении. Я их, видите ли, просто должна подцепить в «своей» Бразилии, а проявиться они могут позднее, и врачам (из районной поликлиники) надо знать, от чего меня потом лечить.
«Да врачи из районной поликлиники отродясь человека с болезнями жарких стран не видели! Хотя бы потому, что те, кто по жарким странам ездит, в районных поликлиниках не лечатся», – хотелось рявкнуть мне, но я сдержалась, приложив волевое усилие. «Чем раньше тетка выговорится, тем быстрее ты отсюда уйдешь», – сказала я самой себе.
Наконец я дождалась того счастливого момента, когда мне сделали прививку и я смогла покинуть здание поликлиники. Теперь, отправляя туристов на укол, я предупреждаю, к чему им следует быть готовыми и что мы в турфирме за маразм сотрудников медучреждений ответственности не несем.
Полезную информацию (то есть предупреждение) я смогла получить только от медсестры: десять дней после прививки нельзя употреблять алкоголь, даже пиво. Вот о чем надо было предупреждать во время «инструктажа», а не об «ихних» комарах.
Кстати, в Бразилии я не встретилась ни с одним кровососущим, правда, была только в Рио-де-Жанейро. Местный гид объяснила нам, что бразильские санслужбы очень серьезно борются со всякими мошками, даже самыми безобидными. Если в городе появляется хоть какая-то мошкара, гнездо этих тварей в течение двух недель заливают химикатами. Предыдущая мелкая летучая тварь появлялась семь лет назад… Даже некому было заглянуть в мой паспорт! И вообще, прививку было делать незачем: в Бразилии с желтой лихорадкой покончили в двадцатые годы двадцатого века, и эта прививка для въезда в страну не требуется, просто наша отечественная медицина снимает деньги.
Но перед полетом в Африку я не могла точно сказать, потребуется там прививочный сертификат или нет, и велела всем клиентам, у кого эта прививка не сделана, на самом деле уколоться и в течение десяти дней воздерживаться от интимного общения с зеленым змием. Африка – это все-таки не Южная Америка. Но оказалось, что прививка сделана у всех: клиенты, собирающиеся со мной на сафари, успели побывать хоть в одной стране, перед поездкой в которую из турфирмы их отправляли уколоться. Вот и прекрасно.
Мы летели через Париж: этот путь оказался самым удобным. Признаться, из всех западных авиакомпаний я поставила бы Эр Франс на последнее место – из-за скудной кормежки. Но при вылете из Питера у них получаются удобные стыковки по нескольким популярным направлениям, и эта авиакомпания – далеко на самая дорогая, плюс предоставляются очень хорошие скидки на группы. Клиентов я предупредила, чтобы взяли с собой в самолет закуску: в небесах пожрать не купишь ни за какие деньги. Сама дала задание братцу.
Рейс на Хабебе (столицу Замбары) получался ночным: три с половиной часа из Питера до Парижа, три часа в Шарль де Голле – и вперед, к цели. Ну, не совсем, конечно – мы не собирались долго задерживаться в Хабебе, нас в Замбаре интересовали другие места.
События начали бурно развиваться в «Боинге-747», в который мы загрузились в Париже.
В нем оказалась не только питерская группа, к нам также подключились люди, прилетевшие в Париж Аэрофлотом из Москвы. Та группа, по большей части, включала сибиряков, летевших погреться в Африку из занесенных снегом просторов родной страны.
Мужики уже успели «нагрузиться» по пути в Москву, потом и в столице, добавили по пути в Париж, в аэропорту Парижа продолжили. Также отоварились в магазине дьюти-фри качественным иностранным питьем, бутылки громко позвякивали, когда группа сибирских мужиков, поддерживая друг друга, следовала от автобуса к трапу, а потом с большим трудом взбиралась по ступенькам. Едва опустившись в самолетные кресла, мужики решили отметить вылет из Парижа и открыли очередную бутылку виски.
Костя, Сашка, я и моя давняя подруга Вера, с которой мы учились в одной школе, но сошлись только после моего возвращения из Афгана (у нас разница в возрасте – шесть лет), сидели в центре салона, где четыре кресла соединены вместе. Сибирские мужики заняли шесть кресел у окна – два ряда друг за другом. Кресла перед нами занимали Алексей Петрович Карташов (он же – Афганец, с которым у меня то вспыхивает, то затухает любовь) с соратниками. Они и составили костяк клиентов моей турфирмы. Остальные туристы рассредоточились по всему салону. Алексей Петрович устроился у левого прохода, прямо передо мной. Рядом с ним восседал его верный телохранитель Вовчик, которого я иногда про себя именую «двустворчатым шкафом» (уж очень похож, в основном габаритами и «ловкостью»), ему в затылок смотрел мой сын. Рядом с сыном сидела Верка, сжимавшая руку моего братца, боящегося самолетов. Братец много лет питает к Верке страсть, которую она иногда удовлетворяет, в основном чтобы подвигнуть Костю на какие-то действия, необходимые нам обеим. После сеанса любви с Веркой Костя готов на любые подвиги.
Но Верка не собирается связывать свою судьбу ни с одним мужчиной, она – высококлассная и очень дорогая жрица любви, и это – ее призвание. Правда, в последнее время подружка стала задумываться о будущем (ведь как-никак ей тридцать один год) и поэтому использует все способы обогащения. На протяжении предыдущих двух лет мы с ней неоднократно впутывались во всякие истории, и во всех случаях Веркиной главной мыслью были деньги, хотя часто нам следовало бы думать только о спасении собственных жизней. Но пока что мы живы, стали богаче, приобрели неоценимый опыт и, что, по-моему, самое главное, – спасли немало людей: от смерти, от вовлечения в различные секты и от других напастей.
Стоило французским стюардессам начать демонстрацию использования спасательных жилетов, как ближайший ко мне сибиряк, сидевший через проход, высосав очередной стакан виски (у ребят с собой были пластиковые стаканчики), спросил на весь салон:
– Народ, кто знает, почем тут бабы?
– Вот эти? – уточнил Афганец, показывая пальцем на французскую стюардессу, продолжавшую демонстрировать, как именно следует надувать спасательный жилет (текст шел вначале на французском, потом на английском, поэтому наши мужики, по всей вероятности, владеющие только родным, блатным и народно-матерным, ничего не понимали).
– Ага, – кивнул сибиряк. – Мы сейчас с друганами поспорили, что я ее трахну перед ужином.
– Наши женщины лучше, – молвил телохранитель Вовчик и скосил глаз на меня. Ему, подозреваю, было неуютно оттого, что мы с сыном находились сзади. Вовчик привык ждать от нас всяких гадостей, от меня в особенности.
– Спору нет! – молвили сибиряки хором. – Наши, конечно, лучше. Но с нашими тут напряженка. Да, сейчас бы какую-нибудь нашу бабенку сюда…
Мы с Веркой переглянулись через Сашкину голову и улыбнулись друг другу, потом обратили взоры на сибиряков, на весь салон французского самолета расхваливающих достоинства русских женщин. Жаль только, иностранцы их не понимали. Нам с Веркой было очень приятно!
К обсуждению преимуществ русских женщин перед всеми остальными подключились Афганец, Вовчик и их соратники. Не исключаю, что Лешка делал это из корыстных соображений: он, по его собственному признанию, никогда не знает, что я выкину следующим номером, поэтому, наверное, решил задобрить нас с Веркой, а то еще «порадуем» его чем-нибудь в Африке.
Мои мысли совпали с Сашкиными (но вообще-то мы – мать с сыном, и они у нас часто сходятся, в особенности в критических ситуациях).
– Вы бы уж прямо говорили, дядя Леша, что мама для вас милее всех на свете, – проворковал сынок в коротко стриженный Лешкин затылок. – А то глядите, подстрелит она вас невзначай на охоте! Вы же знаете, как мама умеет стрелять.
1 2 3 4 5 6
Африканская охота для дам
Автор предупреждает, что место действия романа является вымышленным в отличие от многих африканских реалий, списанных с натуры. Все герои – плод авторского воображения. Сходство с реальными лицами и событиями может оказаться лишь случайным.
Глава 1
27 декабря 200… года. Понедельник.
Десять тысяч метров над землей.
Салон «Боинга-747», следующего по маршруту Париж – Хабебе
Клиенты возжелали поехать в Африку. Желание клиентов для меня – святое. Я – директор турфирмы и считаю себя обязанной выполнять все прихоти тех, кто ко мне обращается. Не сделаю этого я – клиенты уйдут к другим, к тем, кто все выполнит, а терять клиентов совсем не хочется. Как жить-то тогда? А жить хочется хорошо, и не только мне, но еще и моим сыну с братом, находящимся на моем полном иждивении, проще говоря – сидящим на моей шее. Сашке, сыну, пятнадцать, он учится в школе; брату, Косте, сорок семь, на десять лет больше, чем мне, и он сидит дома и ведет наше общее хозяйство. Это у него получается гораздо лучше, чем зарабатывание денег. У меня ведение хозяйства, возможно, тоже получилось бы, но я терпеть не могу готовить, тем более стирать, гладить и убирать, поэтому предпочитаю содержать всю нашу семью, состоящую, за исключением моей персоны, из особей мужского пола: у нас еще живут кот, постоянно желающий свернуть шею попугаю, и сам попугай, постоянно искушающий кота. Обязанности по сохранению мира в семье (в смысле, между животным и птицей) возложены на Костины плечи, так как он б?льшую часть времени проводит в их обществе.
Я собралась ехать вместе с первой группой, отправлявшейся в Замбару: следовало посмотреть условия своими глазами, чтобы потом отправлять группы по накатанному маршруту и быть в состоянии ответить на все вопросы туристов. Решила взять сына и брата с собой в Африку. Не могу же я своих бросить на Новый год? А клиенты желали встретить праздник в Замбаре. Да и вообще, мы с Сашкой уже неоднократно выезжали на Новый год в жаркие страны, правда, раньше бывали только на островах. Костю я никогда с собой не таскала, но тут он очень загрустил, узнав, что мы опять собираемся его покинуть на Сашкины каникулы. Жалко стало брата. Один он у меня, и других никогда уже не будет. Животных на время отдали нашим с Костей родителям, которые принялись охать и ахать, узнав, куда мы все намылились. Нас предупреждали о СПИДе, свирепствующем в Африке (мама где-то вычитала, что в ЮАР уже не хватает кладбищ для захоронения жертв «чумы двадцать первого века»), а также о воинственных папуасах, убивающих всех белых подряд.
Успокаивать родителей, как и обычно, пришлось Косте (мы с Сашкой давно научились ловко уворачиваться от этой обязанности), за что он ежевечерне получал от меня разрешение на бутылку пива. Б?льшую дозу алкоголя братцу позволить нельзя – тогда он не сможет заниматься домашним хозяйством. И вообще, его организм почему-то в последнее время плохо принимает спиртное: чуть переберет – и проводит ночь в обнимку с унитазом. Возможно, количество перешло в качество. Но, несмотря на неприятные последствия, братец страдает без зеленого змия и всегда просит пива в награду за совершенные им подвиги в ведении нашего домашнего хозяйства.
На тему африканских болезней я говорила с родителями лишь один раз, пояснив, что мы направляемся не в ЮАР, а прививки от желтой лихорадки все давно сделали. Помню я эту прививку – подверглась сей процедуре перед тем, как слетать в Бразилию (она делается на десять лет). Вернее, помню не саму прививку, а так называемый «инструктаж», проведенный теткой преклонного возраста, отродясь не бывавшей ни в одной жаркой стране, судя по той чуши, которую она несла.
Для начала инструктируемым (за наши денежки – и вакцину, и инструктаж оплачивает клиент) было заявлено, что «ихние» комары кусают только европейцев: своих они уже покусали. Я не смогла сдержаться и спросила – как «ихний» комар определит, что я из Европы? По паспорту? Тетка странно посмотрела на меня и в точности повторила прежнюю фразу. Но от меня так просто не отделаешься, в особенности если я выложила свои кровные. Я тоже повторила свой вопрос и потребовала подробных объяснений мотиваций поступков «ихних» комаров. Медсестра, также находившаяся в кабинете и не страдавшая маразмом, с трудом подавляла истерический хохот.
Ответа на свой вопрос я так и не получила, вместо него мне выдали дополнительные рекомендации: взять с собой два больших куска марли. «Зачем?» – спросила я. Оказалось, что один лоскут следовало повесить на окно, чтобы комары не залетали, второй – над кроватью, сделав нечто типа полога. Я попыталась объяснить, что во многих гостиницах в жарких странах окна не открываются вообще (они заперты наглухо, чтобы постояльцы их не отворяли: ведь везде работают кондиционеры, зачем же зря расходовать мускульную энергию?), а если постоялец и может открыть окно, то делать он этого не станет: жара же на улице!
– Вот именно, – сказала тетка. – Как же вы будете спать с закрытым окном в жару? Откроете окно вечером – и тут же комары налетят.
С трудом сдерживаясь, я опять объяснила про кондиционеры. Но закончить не успела: последовал вопрос о моих доходах. И откуда, мол, только люди берут деньги на такие поездки? Вот в медицине… Даже тем, кто отработал больше тридцати лет…
Я спокойно заявила, что по образованию я – медсестра и оттрубила два года в Афгане, а потом, чтобы содержать семью, ушла «в туризм». Сейчас много возможностей для зарабатывания денег. В медицине, кстати, тоже – для высококвалифицированных специалистов (кинула я камушек в огород инструктирующей).
– Ах, вы медик? – воскликнула тетка. – Ну, тогда вам и напоминать не надо, что по возвращении вы должны сходить в районную поликлинику и сказать, чтобы на вашу карточку наклеили красный треугольник.
– Зачем?! – простонала я. Чтобы не вызвать новый поток ее речей, я не стала объяснять, что у меня отродясь не было карточки в районной поликлинике и заводить ее (даже без красного треугольника) я не собираюсь.
– Как прибывшей из жарких стран, – отчеканила тетка и углубилась в рассказ о страшных болезнях, которые могут начать меня преследовать по возвращении. Я их, видите ли, просто должна подцепить в «своей» Бразилии, а проявиться они могут позднее, и врачам (из районной поликлиники) надо знать, от чего меня потом лечить.
«Да врачи из районной поликлиники отродясь человека с болезнями жарких стран не видели! Хотя бы потому, что те, кто по жарким странам ездит, в районных поликлиниках не лечатся», – хотелось рявкнуть мне, но я сдержалась, приложив волевое усилие. «Чем раньше тетка выговорится, тем быстрее ты отсюда уйдешь», – сказала я самой себе.
Наконец я дождалась того счастливого момента, когда мне сделали прививку и я смогла покинуть здание поликлиники. Теперь, отправляя туристов на укол, я предупреждаю, к чему им следует быть готовыми и что мы в турфирме за маразм сотрудников медучреждений ответственности не несем.
Полезную информацию (то есть предупреждение) я смогла получить только от медсестры: десять дней после прививки нельзя употреблять алкоголь, даже пиво. Вот о чем надо было предупреждать во время «инструктажа», а не об «ихних» комарах.
Кстати, в Бразилии я не встретилась ни с одним кровососущим, правда, была только в Рио-де-Жанейро. Местный гид объяснила нам, что бразильские санслужбы очень серьезно борются со всякими мошками, даже самыми безобидными. Если в городе появляется хоть какая-то мошкара, гнездо этих тварей в течение двух недель заливают химикатами. Предыдущая мелкая летучая тварь появлялась семь лет назад… Даже некому было заглянуть в мой паспорт! И вообще, прививку было делать незачем: в Бразилии с желтой лихорадкой покончили в двадцатые годы двадцатого века, и эта прививка для въезда в страну не требуется, просто наша отечественная медицина снимает деньги.
Но перед полетом в Африку я не могла точно сказать, потребуется там прививочный сертификат или нет, и велела всем клиентам, у кого эта прививка не сделана, на самом деле уколоться и в течение десяти дней воздерживаться от интимного общения с зеленым змием. Африка – это все-таки не Южная Америка. Но оказалось, что прививка сделана у всех: клиенты, собирающиеся со мной на сафари, успели побывать хоть в одной стране, перед поездкой в которую из турфирмы их отправляли уколоться. Вот и прекрасно.
Мы летели через Париж: этот путь оказался самым удобным. Признаться, из всех западных авиакомпаний я поставила бы Эр Франс на последнее место – из-за скудной кормежки. Но при вылете из Питера у них получаются удобные стыковки по нескольким популярным направлениям, и эта авиакомпания – далеко на самая дорогая, плюс предоставляются очень хорошие скидки на группы. Клиентов я предупредила, чтобы взяли с собой в самолет закуску: в небесах пожрать не купишь ни за какие деньги. Сама дала задание братцу.
Рейс на Хабебе (столицу Замбары) получался ночным: три с половиной часа из Питера до Парижа, три часа в Шарль де Голле – и вперед, к цели. Ну, не совсем, конечно – мы не собирались долго задерживаться в Хабебе, нас в Замбаре интересовали другие места.
События начали бурно развиваться в «Боинге-747», в который мы загрузились в Париже.
В нем оказалась не только питерская группа, к нам также подключились люди, прилетевшие в Париж Аэрофлотом из Москвы. Та группа, по большей части, включала сибиряков, летевших погреться в Африку из занесенных снегом просторов родной страны.
Мужики уже успели «нагрузиться» по пути в Москву, потом и в столице, добавили по пути в Париж, в аэропорту Парижа продолжили. Также отоварились в магазине дьюти-фри качественным иностранным питьем, бутылки громко позвякивали, когда группа сибирских мужиков, поддерживая друг друга, следовала от автобуса к трапу, а потом с большим трудом взбиралась по ступенькам. Едва опустившись в самолетные кресла, мужики решили отметить вылет из Парижа и открыли очередную бутылку виски.
Костя, Сашка, я и моя давняя подруга Вера, с которой мы учились в одной школе, но сошлись только после моего возвращения из Афгана (у нас разница в возрасте – шесть лет), сидели в центре салона, где четыре кресла соединены вместе. Сибирские мужики заняли шесть кресел у окна – два ряда друг за другом. Кресла перед нами занимали Алексей Петрович Карташов (он же – Афганец, с которым у меня то вспыхивает, то затухает любовь) с соратниками. Они и составили костяк клиентов моей турфирмы. Остальные туристы рассредоточились по всему салону. Алексей Петрович устроился у левого прохода, прямо передо мной. Рядом с ним восседал его верный телохранитель Вовчик, которого я иногда про себя именую «двустворчатым шкафом» (уж очень похож, в основном габаритами и «ловкостью»), ему в затылок смотрел мой сын. Рядом с сыном сидела Верка, сжимавшая руку моего братца, боящегося самолетов. Братец много лет питает к Верке страсть, которую она иногда удовлетворяет, в основном чтобы подвигнуть Костю на какие-то действия, необходимые нам обеим. После сеанса любви с Веркой Костя готов на любые подвиги.
Но Верка не собирается связывать свою судьбу ни с одним мужчиной, она – высококлассная и очень дорогая жрица любви, и это – ее призвание. Правда, в последнее время подружка стала задумываться о будущем (ведь как-никак ей тридцать один год) и поэтому использует все способы обогащения. На протяжении предыдущих двух лет мы с ней неоднократно впутывались во всякие истории, и во всех случаях Веркиной главной мыслью были деньги, хотя часто нам следовало бы думать только о спасении собственных жизней. Но пока что мы живы, стали богаче, приобрели неоценимый опыт и, что, по-моему, самое главное, – спасли немало людей: от смерти, от вовлечения в различные секты и от других напастей.
Стоило французским стюардессам начать демонстрацию использования спасательных жилетов, как ближайший ко мне сибиряк, сидевший через проход, высосав очередной стакан виски (у ребят с собой были пластиковые стаканчики), спросил на весь салон:
– Народ, кто знает, почем тут бабы?
– Вот эти? – уточнил Афганец, показывая пальцем на французскую стюардессу, продолжавшую демонстрировать, как именно следует надувать спасательный жилет (текст шел вначале на французском, потом на английском, поэтому наши мужики, по всей вероятности, владеющие только родным, блатным и народно-матерным, ничего не понимали).
– Ага, – кивнул сибиряк. – Мы сейчас с друганами поспорили, что я ее трахну перед ужином.
– Наши женщины лучше, – молвил телохранитель Вовчик и скосил глаз на меня. Ему, подозреваю, было неуютно оттого, что мы с сыном находились сзади. Вовчик привык ждать от нас всяких гадостей, от меня в особенности.
– Спору нет! – молвили сибиряки хором. – Наши, конечно, лучше. Но с нашими тут напряженка. Да, сейчас бы какую-нибудь нашу бабенку сюда…
Мы с Веркой переглянулись через Сашкину голову и улыбнулись друг другу, потом обратили взоры на сибиряков, на весь салон французского самолета расхваливающих достоинства русских женщин. Жаль только, иностранцы их не понимали. Нам с Веркой было очень приятно!
К обсуждению преимуществ русских женщин перед всеми остальными подключились Афганец, Вовчик и их соратники. Не исключаю, что Лешка делал это из корыстных соображений: он, по его собственному признанию, никогда не знает, что я выкину следующим номером, поэтому, наверное, решил задобрить нас с Веркой, а то еще «порадуем» его чем-нибудь в Африке.
Мои мысли совпали с Сашкиными (но вообще-то мы – мать с сыном, и они у нас часто сходятся, в особенности в критических ситуациях).
– Вы бы уж прямо говорили, дядя Леша, что мама для вас милее всех на свете, – проворковал сынок в коротко стриженный Лешкин затылок. – А то глядите, подстрелит она вас невзначай на охоте! Вы же знаете, как мама умеет стрелять.
1 2 3 4 5 6