Распознав это, он уже не смог удержаться и проник глубже. То, что он услышал на своем древнем языке – в том, что Адам сказал, и в промежутках между тем, что он говорил и о чем молчал, – окончательно его успокоило.Когда-то Дэгьюс считал себя одиноким. До того как нашел свою половинку, до того как Хло положила свои маленькие ручки ему на сердце и связала с ним свою жизнь свадебной клятвой. Но теперь он знал, что, если к тому, что он принял за одиночество, прибавить тысячи лет и умножить на бесконечность, он все же будет не в состоянии измерить темноту, которая так обманчиво скрывалась в Адаме Блэке.«Странные это дни, – подумал Дэгьюс, открывая дверь в свою комнату, – когда рядом разгуливает Туата-Де в человеческом обличье».Э... или кто-то вроде него.Ведь сегодня перед ним открылась еще одна странность, которая касалась их потустороннего гостя. Адам действительно был теперь не совсем Туата-Де. И в то же время он не был человеком. ГЛАВА 20 Габби не покидала спальню Адама трое долгих блаженных суток. Три чудесных, восхитительных дня и ночи. Она отдалась ему целиком и полностью. О, они не все время занимались любовью, ее тело – такое нежное по сравнению с его телом – не вынесло бы этого.Но существовало множество других способов доставлять и получать удовольствие, и Адам был искусен во всех них. Они проводили долгие часы в душе, лениво купая друг друга, исследуя тела, дразня их и пробуя на вкус. Это были часы, во время которых Габби наслаждалась золотисто-бархатной кожей, крепкими мышцами и шелковистыми черными волосами, что рассыпались по ее обнаженному телу. И часы, которые она провела, распластавшись на коврике у камина, в то время как Адам втирал ей в кожу ароматические масла, в шутку сравнивая ее с лошадкой, на которой ездили слишком быстро.Он снова седлал ее. Снова растирал ее кожу. Они опять купались, опять играли в постельные игры.Адам покидал ее только для того, чтобы принести еду. Дни и ночи напролет они спали, ели и занимались любовью. «Ни одна женщина, – решила Габби, – не расставалась с невинностью более фантастическим образом». Долгие часы она пребывала именно в таком состоянии, как он и предсказывал: была слишком пресыщена ласками, чтобы пошевелиться. Ей казалось, что он не сможет снова ее возбудить; но возбуждалась в один миг от одного лишь взгляда его темных глаз с золотыми искрами из-под нахмуренных бровей.Габби чувствовала себя так, словно попала в какой-то запретный мир из хрусталя, очага с ароматом вереска и обжигающего эротизма. Хотя сначала она этого не заметила, полностью сосредоточившись на виде большого смуглого обнаженного мужчины. Лишь немного позже Габби поняла, что комната называлась Хрустальной, потому что в ней были хрустальные фигурки различных фантастических существ. Повсюду на каминных полках, тумбах и шкафчиках стояли единороги и драконы, химеры и фениксы, грифоны и кентавры. Необычные призмы висели на окнах и над камином, ловя свет очага и превращая его в восхитительные вспышки цвета.Зеркала в затейливых серебряных рамах висели на стенах среди изысканных гобеленов, комнату украшала темная резная мебель из красного дерева. На полу были расстелены роскошные коврики из овечьих шкур. Кровать, застеленная атласными простынями, мягкими наволочками и шикарным покрывалом из черного бархата, казалась произведением искусства работы античного мастера. У кровати было четыре столбика величиной с небольшое дерево (однажды Адам привязал к ним руки Габриель, а затем целовал и ласкал ее, сводя с ума от желания).Для нее и ее сказочного принца сложно было найти более подходящую спальню, чем эта, обставленная фигурками сказочных существ, когда сказочный любовник Габби возвышался над ней в золотых отблесках огня, испещренный оттенками всех цветов радуги, и смотрел на нее взглядом, полным желания.Габби казалось, что эти три дня они провели в месте, где не было ни времени, ни пространства, в каком-то фантастическом доме, где не имело значения ничего, кроме настоящего, и это настоящее было так прекрасно, что на время она позабыла обо всем.Никаких вопросов не срывалось с ее губ, занятых поцелуями. Никаких забот не возникало в ее голове, которая кружилась от любви. Никакие мысли о завтрашнем дне не нарушали ее спокойствия.Габби жила одним днем. Она была счастлива, и этого ей казалось достаточно. На четвертый день Адам разбудил ее, когда за окном было еще темно, накинул на ее обнаженное тело теплое одеяло и начал перемещаться с ней, пока они не очутились на вершине горы.Грациозно опустившись на край скалы на высоте тысячи футов, он обнял Габби, и они смотрели, как всходит из-за гор солнце, и их дыхание застывало в морозном воздухе. Восход начался с легкой золотой дымки на краю горизонта, которая медленно рассеяла туман и превратилась в розово-оранжевый огненный шар, осветивший холмы и долины золотом.И когда они сидели на краю света, глядя, как рождается новый день, Адам рассказал Габби о своем плане: о значении ритуалов, которые проводили МакКелтары в дни праздников, и о том, что случится, если они их не проведут; о том, что они согласились задержать проведение обрядов в Люгнассад, который настанет через несколько дней, чтобы Эобил появилась на их земле; и что, когда она придет, Адам известит ее о предательстве Дэррока и обеспечит Габриель безопасность, как и обещал.Он ничего не сказал о том, что может произойти с ними потом. Ни слова о том, что случится в будущем, после этого. И Габби ни о чем не спрашивала, потому что была большой трусихой. Влюбиться в сказочного принца в человеческом облике – это одно. Но бессмертное Существо? Со всей его силой? Адам был неодолим в человеческом теле. Она не представляла, каков он будет в своем естественном обличье.И не была уверена, что захочет его таким увидеть. Она мечтала, чтобы все всегда оставалось так же, как сейчас. Ей не хотелось никаких изменений. Все было идеально. Обладая неограниченной силой, Адам мог стать ужасным. Обладая неограниченной силой, кто угодно мог стать ужасным. Даже она, Габби О'Каллаген, могла бы стать ужасной, имея такую силу.Поэтому она решила больше об этом не думать. Размышлять было не о чем, эти мысли только сводили бы ее с ума. Так много всего могло случиться, так много могло пойти наперекосяк. Габби решила не опережать события. Ведь, возможно, на самом деле Адам не способен ее защитить и королева может убить ее или натравить Охотников, а в таком случае все эти размышления все равно ни к чему не приведут.Это была здравая мысль. И это была веская причина, чтобы наслаждаться настоящим. Что Габби и делала все оставшееся время, кувыркаясь с Адамом в постели, смеясь, дразня его и сливаясь с ним в неистовом единстве.До заката.Когда настали сумерки, он снова укутал ее в одеяло и перенес на возвышенность, и они смотрели, как небо становилось фиолетовым, а потом черным, и как взошла луна и начали появляться звезды.– Я видел тысячи таких закатов и рассветов в горах, – сказал ей Адам. – И кажется, я никогда не устану на них смотреть.Запрокинув голову, он глядел на темное бархатное небо, усыпанное мерцающими звездами. И Габби начала думать о тысячах закатов и рассветов, о бессмертии и вечной жизни, и, прежде чем она смогла сдержаться, у нее вырвался вопрос:– Почему Морганна не приняла эликсир бессмертия?В тот же миг Адам напрягся всем телом. Он резко повернул ее к себе лицом и пристально посмотрел в глаза. Потом он поцеловал ее и целовал до тех пор, пока у нее хватало дыхания, и она уже не думала о Морганне и о бессмертии.Хотя Габби знала, что этот вопрос все равно вернется и будет ее терзать.– Вы жульничаете! – нахмурился Дэгьюс на Хло и Габби.– Нет, – возмущенно запротестовала Хло.– Жульничаете, – сказал Адам. – Я видел, как Габби подала тебе знак рукой, только поэтому вы и ведете.Габби игриво вскинула бровь.– Сдается мне, кто-то привык быть бессмертным и всемогущим, а сам не может пережить простой проигрыш в карты.Адам с легкой улыбкой покачал головой. Она была неутомима. И она действительно жульничала. Последние два часа. А он спускал ей это с рук, пока не заметил Дэгьюс. Адама, пожалуй, даже забавляло, что горец ничего не замечает, слишком увлеченный пылкими взглядами, которые бросала на него Хло, или тем, как его маленькая женушка облизывает губы и улыбается, чтобы отвлечь внимание мужа.Адаму же от Габби такие взгляды были не нужны. Его отвлекало одно ее присутствие. Он думал, что за последнюю неделю его чрезвычайное, беспрестанное желание несколько ослабнет, но не тут-то было. Наоборот, чем больше он занимался с Габби любовью, тем больше ему хотелось этого.Он бы посвятил все свое время до самого рассвета в день Люгнассада только ей, если бы несколько дней назад в Хрустальную комнату не явились Гвен и Хло и не сообщили, что пора умерить свой пыл, поскольку они хотели бы видеть своих гостей хотя бы иногда. Неужели они требуют слишком многого?Покраснев, Габби ответила, что они скоро будут. И тут же дала Адаму урок хороших манер, – урок, который ему не понравился. Ему была неприятна сама мысль о том, чтобы с кем-то делить ее общество, даже ненадолго.Но Габби оказалась непреклонна, так что они вшестером провели несколько дней, с утра катаясь на лошадях по горам, а вечером ужиная, выпивая и играя в карты, в шахматы или в какую-нибудь другую человеческую игру. И Адам делал все возможное, чтобы удовлетворить свое желание, пока луна сияет на небе. Господи, он, кажется, начал ненавидеть рассветы.После смерти Морганны такой бурной интимной жизни у него не было ни с кем из земных женщин, к тому же смертные никогда еще не принимали его так гостеприимно, как эти люди. (Если не считать горничных – тех он просто не мог понять; он еще никогда не видел, чтобы столько женщин одновременно помешалось на том, что у него в штанах: по какой-то неведомой причине кудрявая рыжая девушка постоянно предлагала ему бананы, а однажды вечером во время ужина блондинка, подававшая еду, со зловещим взглядом вонзила нож в сочную сосиску перед тем, как положить ее ему в тарелку).Но МакКелтары обращались с ним так, словно он был их родственником. Они подшучивали и посмеивались над ним, как и друг над другом. Драстен и Гвен давали ему подержать своих детей. Адам не держал в руках ребенка тысячи лет, и дети никогда раньше на него не срыгивали. Состав рвоты безнадежно испортил его шелковую и кожаную одежду, но когда Адам поймал взгляд Габби, то решил, что крошечная Медди МакКелтар может делать с ним все, что пожелает.Хозяева замка даже недовольно брюзжали на Адама, когда заметили, что он мало о себе рассказывает. За последние несколько дней он многое поведал о себе и поделился опытом, каким не делился больше ни с кем. Существа его расы просто засмеяли бы его, да и смертные никогда не воспринимали его как равного, никогда не чувствовали себя с ним абсолютно раскованно, без осуждения и предрассудков. Даже Морганна. Для нее он всегда был лишь одним из Существ Чара, а сын никогда не приглашал его в замок Броуди, отказываясь признать его своим отцом.Но здесь, находясь под действием заклятия, он был Адамом. Человеком. Не более того. И не менее. И это было прекрасно.Он окинул взглядом библиотеку. Драстен и Гвен играли в шахматы у камина, смеясь и болтая. Их крошечные симпатичные темноволосые дочери спали рядом, периодически просыпаясь и требуя, чтобы их покормили.Габби и Хло смеялись, убеждая Дэгьюса, что они не стали бы жульничать. Как он вообще мог подумать о них такое?Большие часы над каминной полкой пробили одиннадцать. Через час наступит Люгнассад. И стены между мирами начнут становиться все тоньше. А он будет сидеть в замке и ждать королеву.Завтра к концу дня, не позднее, Эобил будет предупреждена, предательство Дэррока разоблачено, миры окажутся в безопасности, и вполне возможно, что Адам снова обретет бессмертие и былое могущество.А его маленькая ka-lyrra тем временем будет стареть с каждым днем. Он обязан это прекратить.Адам посмотрел на Габриель. Она покусывала нижнюю губу, бросая на Хло озорной взгляд и заглядывая в ее карты. Вокруг нее – как и вокруг всех людей в библиотеке – было яркое золотое сияние. Это сияние, которое оказывало на Адама магнетическое воздействие, притягивало его против воли и в то же время отталкивало, несмотря на усилия Адама свыкнуться с ним. Сияние, которое манило его, сияние, которое он никогда не мог понять.Он сделал глубокий вдох, затем медленный выдох. Опрокинул рюмку скотча, наслаждаясь тем, как напиток обжигает его человеческое горло – чувство, которое он никогда не испытывал в облике Туата-Де.Впервые за время своего существования Адам хотел получить способность, которой не обладал ни один Туата-Де. Хотя они могли возвращаться в прошлое, а потом снова в настоящее (но не более того; по легенде, существовала только одна раса, которая могла отправиться в будущее, чтобы увидеть то, что еще не произошло; однако Адам не очень верил таким легендам), но остановить время не могла даже сама королева.
– Привал! – скомандовал Бастион.Охотники тут же остановились.– Но мы напали на его след. Он здесь, в горах, совсем рядом, – возразил один из них.Бастион поморщился.– Там граница. Эта земля находится под защитой королевы. Мы не смеем пересекать границы.– Но Адам Блэк и его смертная их пересекли, – нетерпеливо ответил Охотник.– Может, вызовем Дэррока? – спросил другой.Бастион покачал головой.– Нет. Дэррок ничего не сможет сделать, пока Адам находится на запретной территории. Мы подождем. Будем ждать подходящей возможности. А тогда уже вызовем Дэррока. На этот раз мы не упустим свой шанс. Старейшина не станет свергать королеву, пока жив его враг.Больше всего на свете Бастион хотел, чтобы Дэррок ее сверг. За то короткое время, которое они провели в мире людей, в нем снова пробудились забытые чувства, испарилась скука и тоска адской Ансилии. Он вспомнил, как почувствовал, что живет, и как хорошо быть Охотником. Как много было восхитительных людишек, на которых можно охотиться!Он не упустит этот шанс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38