Но ему и в голову не могло прийти, что Эобил оставила Дэгьюсу все эти воспоминания; столько знаний драгаров, собранных в одной голове, были невероятно опасны и непредсказуемы. Адам шумно вздохнул. Его королева совершила, большую ошибку. Когда он снова станет бессмертным, им предстоит долгий разговор. Возможно, настало время занять ему место в ее проклятом Высшем Совете, чтобы добраться до сути вещей.– Он спрашивает, не соизволите ли вы попробовать? А перевела Габби, глядя на Адама с безмолвным упреком. Он пожал плечами. Разве ей непонятно его нетерпение?– Это запрещенная магия? – спросил Драстен у Дэгьюса.– Нет. Но это старая магия Туата-Де. Конечно, не предполагалось, что мы будем ее использовать, но раз уж королева оставила ее мне, что ж... – Он пожал плечами.– Как ты думаешь, не представляет ли она какую-то опасность? – не сдавался Драстен.– Нет, на их языке заклинание звучит как обычный напев.– Ради бога, произнеси его наконец! – прошипел Адам. – Мне нужно стать видимым. Я не могу больше терпеть действие этого проклятья.– Выбирать тебе, брат. Поступай по своему усмотрению, – сказал Драстен.Поколебавшись, Дэгьюс ответил:– Я не вижу в этом никакого зла.Затем он поинтересовался у Габби:– Где Адам?Когда она указала на Адама, Дэгьюс встал и, очертив круг вокруг места, которое она обозначила, начал говорить. Или, скорее, он открывал рот, и оттуда вырывались звуки но Габби подумала, что их произносил не он. Впечатление было такое, будто это звуки, издаваемые не одним человеком, а мириадами голосов; десятками они накладывались друг на друга, поднимаясь и опускаясь, обрываясь и нарастая. Они сливались в мелодичный, но леденящий душу диссонанс, красивый, но необъяснимо ужасный. Как костер, в который готов заползти человек, чтобы спастись от холода.У Габби по телу поползли мурашки и волосы встали дыбом, она поняла, что если это язык Туата-Де, то Адам говорил с ней на другом языке. Она не знала, на каком языке он с ней говорил в тех редких случаях, но явно не на этом. Этот голос обладал невероятной силой. Его звуки могли очаровывать человека, соблазнять его против воли. Это была старая магия в своем чистом виде. Та магия, которой, по представлениям Габби, владели Охотники, ужасная магия.Звуки все нарастали, и, когда они достигли кульминации, Габби вздрогнула и закрыла глаза.– Спокойно, ka-lyrra; эти звуки так действуют на тебя, потому что ты Видящая, – тихо сказал ей Адам. – Вот почему я не говорил на своем языке, когда был с тобой. В тебе просыпаются инстинкты, направленные на то, чтобы защитить свой народ, собрать всех людей вместе и убежать. В древние времена ты могла бы почуять наш приход и спрятать своих односельчан. Дыши. Медленно и глубоко.Габби последовала его совету: вытянула губы трубочкой и стала дышать через рот, стараясь переждать это и надеясь, что все скоро закончится. Адам был прав: звучание древнего языка наполняло ее странной готовностью к битве, неудержимым порывом собрать всех МакКелтаров вместе и укрыть их где-то. А затем проехать по соседним городам, поднимая тревогу.Наконец Дэгьюс закончил, и она услышала, как Гвен и Хло одновременно воскликнули, затаив дыхание:– О Боже!Габби открыла глаза.Драстен поднялся на ноги и нахмурился, и то же самое сделал его брат. Оба они смотрели на Адама – которого теперь они, вероятно, могли видеть. Потом на своих жен, потом снова на Адама.Габби заметила взгляды Гвен и Хло и вдруг почувствовала себя намного лучше, с горечью вспоминая те времена, когда ей приходилось игнорировать Чар.«Не одна я такая», – с облегчением подумала она. Она не аморальный человек, не бесхарактерная женщина, ждущая, когда ее похитит Существо; в Существах действительно было что-то притягательное и необычайно привлекательное что-то такое, чему женщины не могли противостоять. Адам произвел на Гвен и Хло такое же впечатление, как и на нее.«Да разве могло быть иначе?» – подумала она, посмотри на него их глазами. Он был сильным, золотокожим принцем Чара, ростом почти в шесть с половиной футов, тело его состояло практически из одних мускулов, длинные черные волосы водопадом спускались до пояса. На нем были джинсы, ботинки, свитер цвета слоновой кости и кожаная куртка, золотое ожерелье сверкало на шее, и он излучал темную, сверхъестественную чувственность. Его точеные черты лица сияли необузданной красотой, которую оттеняла темная щетина. Древней образованностью и неукротимой сексуальной энергией светились его экзотические двухцветные глаза. Слабый пряный мужской запах жасмина и сандала, который всегда окружал его, внезапно, казалось, заполнил комнату пьянящим, хмельным ароматом. И Габби спрашивала себя, уже не в первый раз, было ли что-то искусственное в запахе, который издавало Существо и который действовал на противоположный пол как самый сильный возбудитель.Адам был воплощением ожившей фантазии и излучал неодолимый соблазн, в котором содержалось какое-то необъяснимое предупреждение об опасности. Что-то в нем говорила «Я могу принадлежать тебе, малышка, попробуй, я – сплошная проблема, и тебе это понравится» и пробуждало в женщине первобытные сексуальные инстинкты. Возбуждало ее, хоть она и знала, что ей нужно бежать без оглядки.И вот теперь, видя выражение на лицах Гвен и Хло, Габби спрашивала себя, как она могла до сих пор не переспать с ним? Сколько еще она сможет ему сопротивляться?«И раз уж на то пошло, – с раздражением признала она, видя, как смотрят на него Гвен и Хло, – зачем мне сопротивляться?» Похоже, они бы этого делать не стали.– Вот тебе раз! – тихо сказала Хло.– Да уж, – затаив дыхание, ответила Гвен.Обольстительный принц Чара одарил их улыбкой, полной дьявольского очарования, улыбкой сексуальной, игривой озорной, и на короткий миг, перед тем как изогнулись усмешке его губы, кончик языка задержался между белыми зубами и темные глаза сверкнули золотом.Габби застонала. И тут же спохватилась, спрятав стон за сухим кашлем. Ее тайная страсть вдруг стала заметна окружающим, и ей это совсем не нравилось. И вероятно, не ей одной.– Ты думаешь то же, что и я, Дэгьюс? – недовольно спросил Драстен.– О да, – мрачно ответил Дэгьюс. – Тебе тоже больше нравилось, когда он был невидим?– Без сомнения.– Заколдовать его снова?– Я не против.Адам запрокинул голову и рассмеялся, его глаза сверкнули золотым огнем.– Черт возьми, как же хорошо снова обрести форму, – довольно промурлыкал он. ГЛАВА 18 Драстен и Дэгьюс были не единственными, кто хотел бы видеть Адама незримым... или, скорее, не видеть его вообще.В поместье Келтаров было еще двадцать три женщины – если не считать Гвен, Хло и ее кошку, – и Габби это знала, потому что вскоре после того, как Адам стал видимым, ей представился случай лицезреть всех обитательниц замка, от самой крошечной малышки до ковыляющей старухи.Все началось с прихода толстой тридцатилетней горничной, которая явилась, чтобы задернуть шторы и поинтересоваться, «не желают ли господа чего-то еще?». В тот момент, когда ее взгляд из-за очков упал на Адама, она начала заикаться и запинаться. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вернуть своим действиям некое подобие согласованности, но она все-таки сумела, спотыкаясь, выйти из библиотеки, чуть не перевернув лампу и маленький столик, встретившиеся ей на пути. Очевидно, она просто спешила дать сигнал и привести все силы своего семейства в боевую готовность, поскольку вскоре начался настоящий парад: румяная пышная служанка зашла и предложила долить еще чаю (хотя они не пили никакого чаю), за ней по пятам проследовала хихикающая женщина, которая якобы искала потерянную тряпку для пыли (которую – удивительно ли? – она так и не нашла), за ней появилась третья, искавшая метлу (неужели в Шотландии убирают в замках по ночам – кто бы мог подумать!), затем четвертая, пятая, шестая, которые спрашивали, устроит ли мистера Блэка Хрустальная комната (почему-то никто не интересовали тем, какая комната устроит Габби; она ожидала, что в итоге ей отведут комнатушку где-то в надворных постройках). Седьмая восьмая и девятая пришли объявить, что комната Адама готова, и узнать, не желает ли он, чтобы его проводили? Наполнили ему ванну? Помогли раздеться? (Ну, последний вопрос они, может, и не задавали, но он читался в их глазах.) Затем с разными промежутками во времени появилось еще с полдюжины женщин, повторяющих одно и то же снова и снова. Они уверяли, что сделают «все, абсолютно все, что пожелает мистер Блэк».Шестнадцатая пришла, чтобы забрать двух крошечных девочек с колен Адама, несмотря на их протестующие вопли (и сама не уселась к нему на колени только потому, что Адам поспешно встал), двадцать третья и последняя была так стара, что могла сойти кому-то за прапрабабушку, но даже она бесстыдно флиртовала с «милым мистером Блэком», хлопая несуществующими ресницами и приглаживая тонкие седые волосы покрывшимися пятнами руками с просвечивающимися синими венами.Но больше всего Габби поразила кошка – кошка, которая, видимо, оказалась самкой, и вдобавок в период течки. Она плавной походкой вошла в библиотеку, подняв хвост, кокетливо закрученный на конце, и начала тереться своей мягкой шерсткой о лодыжки Адама, мурлыча и, вероятно, доводя себя этим до состояния блаженства, от которого она жмурилась и изгибалась.«Мистер Блэк, черт бы подрал вас всех! – хотелось закричать Габби (она любила кошек, правда, любила; и раньше ей никогда не хотелось пнуть никого из них, но, Боже правый, – Даже кошки?..), – Существо, и я его обнаружила, поэтому он – мое Существо. Руки прочь».Но похоже, все о ней забыли, как подозревала Габби, не в последнюю очередь благодаря тому, что они были замужем за такими необычайно сексуальными мужчинами), а Габби сидела молча, чувствуя, что постепенно становится почти такой же невидимой, каким до этого был Адам. Как будто он не просто избавился от заклятия, но и каким-то образом перенес его действие на нее.Наконец, видимо потеряв терпение, Драстен приказал прислуге ложиться спать, грозно хлопнул дверью библиотеки а после недолгой паузы закрыл ее на ключ и прислонился к ней спиной.– Ты что, вынужден постоянно это терпеть? – насмешливо поинтересовался он у Адама.Тот кивнул.– Хотя встречаются и такие, – сказал Адам, бросая взгляд в сторону Габби, – которые для начала предпочитают хорошенько меня треснуть.Он произнес это, демонстративно потирая губу, которую она разбила, и беззаботно ухмыльнулся.Она сжала руки в кулаки, чтобы не вскочить и не ударить его еще раз. Просто за то, что он Адам. За то, что он так непростительно неотразим. За то, черт возьми, что он стал видимым. Почему он не мог остаться под действием заклятия? Неужели это так сложно?Тогда она была ему нужна. Но не теперь. Он уже мог говорить от своего имени; он больше не нуждался в посреднике. И вокруг него были десятки женщин, которые жаждали удовлетворить любое его желание по одному мановению его обольстительной руки. Габби вдруг показалось, будто ее чего-то лишили.Она нахмурилась и сделала вид, что умирает от усталости, не желая смотреть на то, как другие женщины борются за его внимание. Не желая переживать все чувства, которые пробуждались в ней при этом. И не имея желания проверять, будут ли они взбираться по стенам замка и ломиться в окна, чтобы до браться до него.Гвен отвлеклась от сложных вопросов по космологии, которыми она довольно долго забрасывала Адама, чтобы показать комнату гостье.Габби была приятно удивлена, обнаружив, что это не надворная постройка, а вполне милая анфилада комнат на втором этаже, с каменной террасой, через застекленные двери которой можно было выйти в сад. После того как Гвен удалилась, Габби еще больше удивилась, увидев у прикроватного столика наполовину полный графин с вином.Однако утром она уже была не так рада этому графину. Как и тому, что в итоге ей пришлось выбраться в коридор и стащить немного еды из двух других «комнат», прежде чем она погрузилась в сон, одурманенная вином.Габби посмотрела на кровать и нахмурила брови. Неудивительно, что она так ужасно себя чувствовала. Было вообще не похоже, что она там спала; скорее можно было подумать, что она провела ту небольшую часть ночи, во время которой ей удалось забыться, в сражении. Шелковые простыни оказались скомканными, одеяло было сбито, а два шикарных бархатных балдахина оторваны от карниза. Она смутно помнила, что, захмелев, попыталась выйти из комнаты в ванную, запуталась в них и упала.И еще Габби припоминала, что все это ей ужасно не понравилось. Кажется, она кричала и плакала всю ночь из-за всякой ерунды: парней, потерянной работы и... Существа, которого она не могла понять.Она поймала себя на том, что уже подняла трубку, собираясь позвонить по этому поводу маме. Ну да, и что бы она тогда сказала? «Привет, мам, мне нужно поговорить с тобой о Существе, которого я встретила. Грэм умерла, а больше у меня никого нет». Ха!«И в самом деле, – думала Габби, осторожно массируя виски – похоже на то, что мне удалось дозвониться, прежде чем я успела повесить трубку». Она не могла точно вспомнить, но вдруг переступила через телефонный справочник на полу.И он был раскрыт на страничке международных звонков, а это показалось Габби плохим знаком. С печальным вздохом она очень аккуратно собрала волосы сзади заколкой, чтобы ее маленькие локоны – Господи, как же болит голова! – не начали протестующе гудеть, затем открыла дверь и вышла в коридор. Она всегда плохо переносила действие алкоголя.Аспирин, ей нужен аспирин.«Неделю назад, – думала Габби, поворачивая влево (после недолгих раздумий решив, что не имеет значения, в какую сторону идти в этом лабиринте каменных коридоров), – все было так просто». Она точно знала, кто она такая и какое место занимает в этом мире. Ее звали Габриель О'Каллаген. Она делала то, что привыкла считать своим долгом: скрывалась от мерзких сверхъестественных Существ, вела двойную жизнь и в целом неплохо с этим справлялась.Потом она стала Габриель О'Каллаген, над которой издевалось одно из мерзких сверхъестественных Существ, хоть этот их экземпляр, в человеческом облике, оказался невероятно соблазнительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38